День "Б" - Вячеслав Бондаренко

— Белорусские братья и сестры! — торжественно, хотя и слегка дрожащим от волнения голосом заговорил в микрофон Латушка. — Слушайте все! Говорит национальное радио Белорусской Народной Республики!..

Сегодня, 2 июля 1944 года, столицу нашей родины, город Менск, покинули последние германские оккупанты. Вслед за своими хозяевами убрались за границу и верные немецкие холуи — члены так называемого правительства, избранного так называемыми делегатами 2-го Всебелорусского конгресса. Нет никакого сомнения в том, что все люди доброй воли не станут принимать всерьез мандаты этих липовых государственных деятелей. Интересы независимой Беларуси можем представлять только мы — ее верные сыны, борцы с нацистской и большевистской угрозой!

Латушка перевел дыхание. Присутствующие молчали, не мешая ему. Джим держал на прицеле Владимира, немец-радист не сводил испуганных глаз с пистолета в руках Латушки, который был нацелен ему в голову.

— Долгие годы белорусский народ испытывал на себе гнет иноземных пришельцев. Царские сатрапы-чиновники, польские паны, советские палачи и германские кровопийцы терзали нашу страну. Настал час сбросить оковы!.. Перед лицом всех белорусов я, Алесь Латушка, от имени всех борцов за свободу и независимость нашей родины провозглашаю возрождение Белорусской Народной Республики и принимаю на себя полномочия ее временного президента. Одновременно я заявляю, что Белорусской Советской Социалистической Республики, входящей в состав СССР, более не существует. От имени белорусского народа я прошу все цивилизованные страны признать независимость и суверенитет БНР. От имени белорусского народа я, временный президент БНР, объявляю о том, что БНР находится в состоянии войны с нацистской Германией и сталинским Советским Союзом.

Землю независимой Беларуси уже топчут кровавые сапоги большевистской Красной Армии. Она несет нашему народу пытки и смерть, угнетение и лишения. Не дадим красной чуме сменить коричневую!.. Грудью поднимемся на защиту вольной и независимой Родины!

Я еще раз обращаюсь к правительствам всего мира — не дайте красному зверю растоптать демократическую Беларусь и ворваться в мирную Европу!

Смерть нацизму! Смерть большевизму! Жыве Беларусь!

Красная лампочка на пульте погасла. Латушка вытер пот со лба и бессильно опустился на стул, уронив руку с оружием вдоль тела.

Передовой отряд десантников Красной Армии с упорными боями продвигался в глубь белорусской столицы. На главной магистрали города бойцы столкнулись с серьезным сопротивлением. Немцы подготовили здесь глубоко эшелонированную оборону, и сразу несколько капитально построенных дотов вели огонь по наступающим войскам, кося их и прижимая к земле. В стороне дымно горели несколько подбитых «тридцатьчетверок». Рядом на земле темнели бугорки тел убитых танкистов.

— Застряли, как пробка в бутылке!.. — Начальник штаба танкового полка с досадой стукнул кулаком по карте города. — Прорвемся через этот перешеек — выйдем на оперативный простор. Река неширокая, танки форсируют ее без посторонней помощи. А там — подъем, и центр города, все ключевые объекты!.. Торчим тут, как… — Он поднял к глазам бинокль и приподнялся, осматривая с наспех оборудованного КПП местность.

— А если в обход самоходки пустить?.. — Командир полка задумчиво рубанул карту ладонью, словно разрезая немецкие позиции пополам. — Вот сюда, на юго-запад, а?.. Огневых точек там никаких быть не может… Проутюжим гусеницами, и через парк рванем к центру…

— Есть там огневая точка, товарищ полковник, — хмуро встрял начальник разведки, старший лейтенант Пугач. — Там католический костёл стоит, этого… Святого Роха, что ли. И кладбище при нем старинное.

— И что? — недовольно спросил полковник.

— А на кладбище противотанковая батарея замаскирована, восьмидесяти восьми миллиметровая. Разделают они наши «сушки» с дальней дистанции, как Бог черепаху. Пехоту туда тоже не пустишь — подходы прикрывает дот…

— Откуда сведения? — Полковник окончательно нахмурился.

Старший лейтенант вздохнул.

— Мы сегодня ночью в центре города были, товарищ полковник. Контачили с нашими…

— Какими еще нашими? — взорвался полковник. — Бабьи сплетни слушали на базаре? Или у вас в Минске резидентура с сорок первого года осталась?..

— Никак нет, товарищ полковник. Но верить этому человеку можно. Это наш зафронтовой разведчик, волчара матерый… Он сам на контакт вышел.

— Ладно, — нехотя отказался от своего плана полковник, — только если выяснится, старлей, что твой волчара матерый наши танки по ложному пути пустит, я тебе лично ствол СУ-85 в задницу засуну! Понял?..

— Так точно, — подтвердил разведчик.

В КПП повисла тяжелая пауза. Было слышно, как невдалеке тарахтят немецкие пулеметы. Потом несколько раз рявкнули танковые орудия. «Тридцатьчетверки» уже в который раз пытались рассадить амбразуры вражеских дотов, но толстенный бетон не поддавался ударам 76-миллиметровых снарядов.

— Товарищ полковник, — окликнул командира связист, — вас штаб дивизии.

— Слушаю! — взял трубку полковник. — Здравия желаю, товарищ генерал-майор… Никак нет. Противник организовал сильную оборону на полпути к центру… Нуждаюсь в пополнении матчастью! Даже эвакуацию подбитых танков с поля боя не могу наладить, такой сильный огонь…

Выслушав генерала, комполка хмуро сказал «Есть», брякнул трубку на рычаг и оглядел присутствующих.

— Ну чего застыли? Думайте! Думайте, как нам миновать эту чертовую батарею на кладбище!

— Товарищ полковник, разрешите? — снова подал голос Пугач. — Есть одна идея…

* * *

Старший Особого отряда НКВД, одетый в форму немецкого солдата, неторопливо шел по улице, на которой был расположен радиоузел. Его внимание привлекли звуки пулеметной стрельбы. Когда майора отделяло от искомой точки не больше пятидесяти шагов, он невольно сбавил шаг, увидев картину жуткого побоища у соседнего дома. Не меньше пятидесяти парней в военном лежали в разнообразных позах на руинах сгоревшего деревянного дома. Судя по всему, их скосил пулеметным огнем в упор броневик, стоявший у крыльца радиоузла. Рядом с машиной лежали немецкий майор и двое солдат, еще один, с винтовкой, валялся на самом крыльце. На улице было очень тихо, и потому особенно жутко.

«Что-то неясное», — подумал старший группы, осторожно вынимая из кобуры пистолет. Неясного он не боялся, а просто немедленно выяснял, в чем именно заключается эта неясность…

Дверь в здание радиоузла была приоткрыта. НКВДшник быстро и бесшумно вошел в дом, внимательно осматриваясь по сторонам. Откуда-то со второго этажа доносились громкие голоса.

…А между тем там происходили довольно-таки неожиданные события. Перепуганный насмерть немец-радист внезапно снял с головы наушники и, легко перемахнув через пульт, выбил из рук Латушки пистолет. Поймав одобрительный взгляд Владимира, Валентин Рихтер улыбнулся.

— Ах, сколько было пафоса, сколько стараний, господин Латушка! И все напрасно!.. — иронично произнес он, не давая лидеру националистов вырваться.