Без окон, без дверей - Джо Шрайбер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Зачем папа это сделал? Зачем лгал?
Она с улыбкой просунула руку в щель под окошком. Он дотронулся до пальцев с грязными неровными ногтями, холодных и влажных, будто вылепленных из твердой глины. Отдернув руку, она в последний раз схватила карандаш и нацарапала:
Меня зовут Элинор
— Пока хватит, — сказал санитар. — Вам пора уходить.
— Мама… — Скотт по-прежнему смотрел ей в глаза. — Слушай меня. Я вернусь. Тебе незачем здесь оставаться. Поговорю с врачами и… Во всем разберусь до самого конца, хорошо? Обещаю.
Она вгляделась в него с выступившими слезами, затрясла головой, задрожала, не зная, куда девать руки. Прилипшая к подбородку чаинка набухла от слез и упала.
— Мам! Мама…
Он вновь протянул пальцы к щели, но она отступила, скрестила на груди руки, глядя на него со смертельным испугом, будто смотрела в глаза незнакомца.
Первый час прошел в молчании, кроме глухого рокота дороги. Наконец Соня сказала:
— Скотт…
Он смотрел прямо перед собой, не отвечая.
— Не стану говорить, что ты ошибаешься.
— Ошибаюсь, — монотонно пробормотал он. — Думаешь, я ошибаюсь.
— Знаю. Хуже всего, что это терзало меня с той минуты, как я тебя снова увидела, даже если в данный момент тебе наплевать. Меня это просто убивало. Из рассказа твоего отца…
— Почему? — Железный кол пригвоздил шею к плечам, не давая на нее оглянуться или еще куда-нибудь посмотреть, кроме занесенной снегом галактики, расстилавшейся впереди на самой ранней утренней заре. — Почему ты мне не сказала?
— Твой отец говорил, что ей… уже ничем не поможешь. Видеть ее в таком состоянии было бы чересчур тяжело тебе и Оуэну, особенно тебе, потому что тебя тогда не было, и он знал, как ты из-за этого переживаешь. Сказал, тебе стало бы только хуже.
— Разве это не мне решать?
— Извини.
Скотт не потрудился ответить. В душе накапливались болезненные мрачные ощущения, жгучие и уродливые, и, хотя еще непонятно, что с ними делать, уже известно, что они не исчезнут. Он ощупывал коврик, подаренный матерью, понимая, что скрученные полоски — просто дешевый строительный картон, сплетенный и склеенный школьным клеем.
— С ней что-то произошло на пожаре, — продолжала Соня. — Твой отец говорил, что она не один час провела под обломками. Когда ее вытащили, была… сама не своя. Не в себе. Так и не оправилась. Поэтому он туда ее отправил ради ее собственной безопасности.
— Безопасности от чего?
Соня не ответила, глядя на дорогу.
— Не вижу никакого смысла, — сказал Скотт. — Он же всех уверял, что она умерла.
Соня чуть слышно шепнула:
— Говорил, она сама так хотела.
— И ты поверила. — Скотт качнулся вперед, прижал к глазам кулаки, тупая боль помогла облегчить напряжение, возникавшее в носовых пазухах. — Почему теперь передумала и открыла мне правду?
— Когда ты сегодня признал, что теряешь рассудок… — Она взглянула на него. — Не знаю. Ты совсем растерялся. Наверно, я надеялась… получить какие-то ответы.
— Тебе нужны ответы. — Он тряхнул головой. — Потрясающе.
— Все мои вопросы о тебе. Благополучно ли ты переживешь случившееся. Сможем ли мы с тобой когда-нибудь… — Соня замолчала, вдохнула, задержала дыхание, выдохнула. — Я страшно виновата. Ты меня не обязан прощать, ни сейчас, никогда. Только хочу, чтобы ты знал, я делала лишь то, что считала правильным. Прежде всего, надеялась, что ты меня не бросишь.
Он молчал, глядя на дорогу и снег.
— Все можно уладить, — сказала она. — Мы все исправим и выберемся отсюда. Я тебе помогу.
Дальше долго ехали молча. Давление в черепе грозило взрывом. Уже минуло шесть, впереди лежал Милберн, видимый в первых робких зимних лучах.
В памяти вспыхнул образ мужчины в лесу, Роберта Карьера, ухмылявшегося на снегу, дергавшегося и вертевшегося всем телом. Голову вновь сильно сжало, резкий электрический разряд ударил в позвоночник добела раскаленными искрами. Гораздо хуже, чем когда-либо раньше. Скотт почти бессознательно стиснул кулак, и подаренный матерью коврик треснул с краю, картонные полоски порвались с одной стороны.
В тусклом свете приборной доски виднелся краешек чего-то, засунутого внутрь. Похоже на желтую официальную бумагу, несколько листов, свернутых и спрятанных в плетеном коврике.
Соня покосилась:
— Что это?
— Внутри было.
Он развернул бумаги. Четыре страницы, целиком исписанные старательным, аккуратным почерком матери с большими, тщательно вымаранными абзацами, не поддающимися прочтению. Скотт включил верхнюю лампочку и взял первую страницу.
21.09.1969 Дорогой Скотт!
Если ты сейчас читаешь, значит, я как-то сумела связаться с тобой, чему очень рада. Твой отец говорит, что привез меня сюда ради моей безопасности и защиты, но от чего? Я не сумасшедшая, угрозы для себя не представляю. Хотя случившееся в тот вечер в «Бижу» убедило меня, что отец верит, мне здесь будет лучше, вдали от города и предполагаемой смерти. Не знаю, правда это или нет. Видимо, я слишком мало знаю. В этом страшном месте, полном страданий и боли, не задают вопросов. Я не сплю ночами, слышу крики. Но
Последние строчки абзаца замазаны перекрещенными карандашными штрихами, разобрать невозможно. Скотт пробежал глазами к концу листа, где текст возобновился.
Может быть, так лучше, чем жить с тем, что мне стало известно. Боюсь, из-за строгой охраны и лекарств, которые дают врачи, это письмо останется между нами единственной весточкой. Лекарства очень сильные, их дают регулярно. Начинаю забывать. Может, это благословение. Трудно сосредоточиться, но постараюсь.
То, что собираюсь тебе открыть, я выяснила перед пожаром в «Бижу». Подозрения возникли гораздо раньше. Тайком от отца я занялась семейной историей Мастов. Многие отцовские родственники покончили с собой, очень многие потеряли рассудок. Узнав это, я начала
Дальше перечеркнуто.
Прадед твоего отца был чудовищем, ходячим бедствием. Нет слов для описания его злодейств. Он выстроил Круглый дом для удовлетворения своих худших желаний и прихотей, не опасаясь разоблачения. Не знаю, сколько женщин и девочек погибло в его стенах, но их голоса до сих пор говорят со мной, возможно, поэтому я не так в себе уверена, как думала сначала. Или это от лекарств, или от криков в забытом Богом
в забытом Богом
Снова вымарка.
Самой страшной ошибкой твоего прапрадеда стало похищение девочки по имени Розмари Карвер. Она
Скотт, мне очень трудно.
Лекарства
Лекарства