Армадэль. Том 1 - Уилки Коллинз

Мисс Мильрой сменила гнев на милость и опять взяла Аллэна под руку.

— Как это странно, что вы никогда их не видели! — продолжала она. — Вам решительно незнакомы все и вся, в Торп-Эмброзе! Вот когда мы посидели и поговорили немножко с мисс Блэнчард, я услыхала, что миссис Блэнчард произнесла мое имя, и затаила дыхание. Она спрашивала папа: кончила ли я мое воспитание. Папа тотчас высказал свое главное затруднение. Надо вам знать, что моя прежняя гувернантка вышла замуж перед нашим приездом сюда и никто из наших друзей не мог рекомендовать нам другую, с умеренным жалованьем. «Мне сказали, миссис Блэнчард, люди, понимающие это лучше, чем я, — сказал папа, — что объявлять в газетах всегда риск. Это все падает на меня при расстроенном здоровье миссис Мильрой, и, кажется, я должен кончить тем, что отдам мою девочку в школу. Не знаете ли вы школы, которая была бы по средствам бедного человека?» Миссис Блэнчард покачала головой. Я готова была расцеловать ее за это. «Вся моя опытность, майор Мильрой, — сказала эта чудесная женщина, — говорит в пользу объявлений. Гувернантка моей племянницы была взята по объявлению, а вы можете вообразить, как она была нам полезна, когда я вам скажу, что она жила в нашем семействе более десяти лет». Я готова была упасть на колени перед миссис Блэнчард и сама удивляюсь, как я этого не сделала! Папа был поражен в то время. Я это видела и заговорила об этом опять, когда мы возвращались домой. «Хотя я давно не бывал в свете, моя милая, — сказал папа, — я с первого взгляда узнаю знатную и умную женщину. Опытность миссис Блэнчард поставила объявления в новом свете, я должен об этом подумать». Он об этом подумал, и, хотя он не признался мне открыто, я знаю, что он решился напечатать объявление не позже, как вчера. Итак, если папа благодарит вас за коттедж, мистер Армадэль, и я тоже благодарю вас. Если бы не вы, мы никогда не познакомились бы с милой миссис Блэнчард, а если бы не милая миссис Блэнчард, меня отдали бы в школу.

Прежде чем Аллэн успел ответить, они обогнули плантацию и вышли к коттеджу. Описывать его было бы бесполезно. Вся вселенная уже знает его. Это был типичный коттедж первых уроков рисовального учителя, набросанный размашистым карандашом, с хорошенькой соломенной кровлей, с роскошными ползучими растениями, со скромными решетчатыми окнами, с сельским крыльцом, с проволочной клеткой — всего тут было сполна!

— Не правда ли, какая прелесть? — сказала мисс Мильрой. — Пожалуйста, войдите!

— Можно ли? — спросил Аллэн. — А если майор подумает, что слишком рано?

— Рано или поздно, я уверена, что папа будет очень рад видеть вас.

Она торопливо прошла по садовой тропинке и отворила дверь гостиной. Аллэн последовал за ней в маленькую комнатку и увидел на дальнем конце ее мужчину, сидевшего у старинного письменного стола спиной к гостю.

— Папа! Вот вам сюрприз! — сказала мисс Мильрой, отвлекая его от занятия. — Мистер Армадэль приехал в Торп-Эмброз, и я привела его к вам.

Майор вздрогнул и вскочил, растерявшись на минуту, немедленно оправился и подошел встретить своего молодого хозяина, гостеприимно протянув руку.

Человек с более опытной и с более тонкой наблюдательностью, чем Аллэн, прочел бы на лице майора Мильроя историю его жизни. Домашние неприятности, поразившие майора, ясно обнаружились в его согбенном стане, в его исхудалых, морщинистых щеках сразу же, когда он встал со своего кресла. Неизменное влияние одного неменяющегося занятия и одной монотонной мысли выразилось потом в его обращении и в его задумчивом взгляде, когда дочь заговорила с ним. Через минуту, когда майор несколько оживился, принимая своего гостя, он вполне раскрылся как личность. Тогда в утомленных глазах майора мелькнуло слабое отражение его более счастливой молодости. В спокойном обращении майора произошла перемена, безошибочно показывавшая дарования, приобретенные давно в школе благородного общества. Это был человек, давно уже терпеливо находивший прибежище от своих неприятностей в одном занятии механикой, человек, только пробуждавшийся время от времени, чтобы увидеть себя опять тем, кем он когда-то был. Открывшись таким образом для всех глаз, какие могли правильно понять его, майор Мильрой стоял перед Аллэном в первое утро знакомства, которому было предназначено иметь влияние на жизнь Аллэна.

— Искренно рад видеть вас, мистер Армадэль, — сказал он, говоря монотонным и тихим голосом, свойственным людям, занятия которых бывают уединенны и однообразны. — Вы уже сделали мне одно одолжение, приняв меня вашим жильцом, а теперь вы делаете мне другое одолжение этим дружеским визитом. Если вы еще не завтракали, позвольте мне без церемонии пригласить вас сесть за наш маленький стол.

— С величайшим удовольствием, майор Мильрой, если я только вам не помешаю, — ответил Аллэн, восхищенный этим приемом. — С огорчением я услыхал от мисс Мильрой, что миссис Мильрой нездорова. Может быть, мой неожиданный приход… Может быть, вид незнакомца…

— Я понимаю вашу нерешимость, — перебил майор, но она совершенно излишняя. Болезнь миссис Мильрой не позволяет ей выходить из ее комнаты… Приготовлено ли уже все на столе, душа моя? — продолжал он, так круто переменив разговор, что более внимательный наблюдатель, чем Аллэн, мог бы подозревать, что этот разговор был ему неприятен. — Ты сделаешь чай?

Внимание мисс Мильрой, по-видимому, было уже занято, она не отвечала. Пока ее отец и Аллэн разменивались любезностями, она приводила в порядок письменный стол и рассматривала разные вещи, разбросанные на нем, с необузданным любопытством избалованного ребенка. Через минуту после того, как майор заговорил с нею, она увидела бумажку, спрятанную между листьями пропускной[9]бумаги, схватила ее и тотчас обернулась с восклицанием удивления.

— Неужели мои глаза обманывают меня, папа? — спросила она. — Или вы точно писали объявление, когда я вошла?

— Я только что кончил, — отвечал ей отец. — Но, душа моя, мистер Армадэль здесь. Мы ждем завтрак.

— Мистер Армадэль все знает, — отвечала мисс Мильрой. — Я сказала ему в саду.

— О да! — вмешался Аллэн. — Пожалуйста, не обращайтесь со мной, как с посторонним, майор! Если оно насчет гувернантки, то я, хоть косвенно, замешан в этом.

Майор Мильрой улыбнулся. Прежде чем он успел ответить, его дочь, читавшая объявление, обратилась к нему во второй раз.

— О, папа! — сказала она. — Здесь есть одно, что мне не нравится. Зачем вы поставили начальные буквы имени бабушки в конце? Зачем вы приглашаете их писать в дом бабушки в Лондон?

— Душа моя! Твоя мать ничего не может сделать, как тебе известно. Что касается меня, даже если бы я поехал в Лондон и стал расспрашивать незнакомых дам о их характерах и дарованиях, я на это совершенно не способен. Твоей бабушке приличнее всего получать письма и наводить необходимые справки.

— Но я хочу сама читать письма, — настаивал избалованный ребенок. — Некоторые непременно будут забавны…

— Я не извиняюсь за такой бесцеремонный прием, мистер Армадэль, — обратился майор к Аллэну с веселой и добродушной улыбкой. — Он может служить вам предостережением, если вам случится жениться и иметь дочь, чтобы не избаловать ее, как сделал это я, потакая всем ее прихотям.