Встретимся в полночь - Жаклин Нейвин

Рафаэль замолчал. Он стоял, оцепенев, совершенно раздавленный.

– Как я была тщеславна, – задумчиво сказала Джулия. – Когда вы притворялись моим другом, когда вы выделяли меня среди остальных, я вам верила. Я верила, что я вам нужна.

«Вы действительно мне нужны!»

– Что вы собираетесь делать? – спросил Рафаэль.

– Что я собираюсь делать? – тихо повторила Джулия. Она явно была слишком расстроена, чтобы рассуждать здраво. – Пока еще не знаю. Наверное, мне нужно уехать. Вряд ли я смогу жить с вами и дальше.

На языке у него вертелись возражения, но ему удалось промолчать. Он заметил осторожно:

– Это может обернуться крушением для Лоры. Она уже снова начала получать приглашения, как вы сказали. На ее положение благотворно повлияло то, что мы с вами в милости у света. Наш разъезд все испортит.

Джулия посмотрела на него. Она явно начинала чувствовать к нему отвращение.

– Вы и сейчас еще пытаетесь манипулировать мной. У вас что, нет никакого стыда?

– «Раскаянье не есть добродетель, потому что она не проистекает из разума». Я просто рассуждаю практично, Джулия.

– Да. Я тоже должна быть практичной. – Округлив глаза, она подняла голову. – А вы не должны завтра встречаться с Саймоном.

Он оцепенел.

– Но вызов уже брошен и принят. Выбора у меня нет.

– Неужели вы еще мало натворили? Вы все у него отняли без всякой причины, просто из прихоти, а теперь хотите убить его? Я этого не допущу! Я пошлю власти арестовать вас за убийство, если придется. Я запрещаю это, Рафаэль. Я говорю серьезно. Не причиняйте вреда Саймону.

Рафаэль молчал, глядя на нее, и думал. Наконец он сказал:

– Хорошо. Клянусь, что с Блейком ничего не случится. Это успокоило Джулию.

– Благодарю вас. – Рассеянно оглядевшись, она снова принялась потирать висок. – Мне кажется, что на настоящий момент с меня хватит и вас, и всего этого. – Она направилась к двери, но он схватил ее за руку. Джулия побледнела. – Не прикасайтесь ко мне! – бросила она, внезапно обретя силы.

Рафаэль отпустил ее руку. Мучительный комок в горле душил его, не давая ничего сказать. Но что он мог ей сказать? Снова налгать? В конце концов, у него же ничего нет, кроме лживых слов.

И он дал ей уйти.

Первое, о чем подумала Джулия, открыв глаза на другое утро, что все события минувшего дня – просто страшный сон. Потом она повернула голову и увидела, что лежит в своей постели. А Рафаэля рядом нет. Тогда она поняла, что это не сон.

Боль сразу же охватила ее, заставив снова лечь в постель и заполнив все тело, так что ей трудно было подняться. Она все же выбралась из-под одеяла и пошла отпереть дверь, которую заперла на тот случай, если Рафаэлю придет в голову снова попытаться поговорить с ней. Скоро придут служанки с горячей водой и помогут ей совершить утренний туалет. Джулии не хотелось, чтобы они догадывались о том, что произошло, по крайней мере пока она не решит, что ей делать.

Думать было почти не о чем. Ей придется уйти. Остаться здесь? Немыслимо, невообразимо. Вчера вечером она придумала некий план, прежде чем совсем лишилась сил. У Рафаэля было несколько поместий. Она выберет одно из них и уедет туда. Оставалось только решить, какую историю они сочинят, потому что она пойдет на все, лишь бы не навлекать на свою семью нового скандала. Нужно подумать о Лоре, как напомнил ей Рафаэль, а в следующем сезоне начнет выезжать и Лия. Ей, Джулии, следует быть крайне осторожной.

Может быть, придется придумать себе какую-нибудь болезнь. Не всех этим проведешь, но это по крайней мере благовидный предлог, который заткнет рты сплетникам. Это на тот случай, если слухи о… о грязном пари еще не успели распространиться. Молодая женщина как раз обдумывала такую возможность, когда вошла ее горничная Марджери с широко раскрытыми глазами и неуверенным видом.

– Мадам, – проговорила она дрожащим голосом. Джулия рассеянно взглянула на нее.

– Подайте мне, пожалуйста, коричнево-рыжеватое муслиновое. И волосы сегодня тоже причешите попроще.

Марджери сглотнула, не двигаясь с места.

– Там пришел какой-то человек. Он говорит, что вам нужно немедленно поехать с ним. Там была… дуэль.

– Какая дуэль? Этого не может быть! – Джулия медленно поднялась. – Он же мне обещал!

– Хозяин… ох, мадам. – В глазах горничной блеснули слезы, подбородок задрожал. – Не хочется говорить вам. Его застрелили!

Боль была всепоглощающей. Он лежал навзничь, а хирург, закатав рукава белой рубашки, с руками, до локтей испачканными кровью, искал пулю.

– Еще бренди, – прохрипел Рафаэль.

Помощник хирурга поднес флягу к его губам, и он жадно отпил, не обращая внимания на жгучий вкус. Он снова лег на спину, ему было дурно от запаха крови и пота. Он услышал приглушенное ругательство хирурга и почувствовал, что тот снова зондирует рану.

Рафаэль возненавидел себя за то, что закричал, но поделать ничего не мог – хирург сунул пальцы в узкое отверстие, проделанное пулей у него в боку, вызвав такую боль, что вынести ее было невозможно. Он стиснул зубы, громко дыша; казалось, что мучительные поиски продолжаются столетие. Он с ужасом ощутил влагу у себя на щеках и потрогал щеку языком. Влага оказалась соленой.

– Не могу ее извлечь, – сказал хирург и зло выругался. Он поднял окровавленные руки, чтобы вытереть пот со лба, и на виске у него осталась алая полоса.

– Вы хотите сделать разрез? – Голос ассистента дрожал от страха. – Куда я положил нож?

На что хирург ответил:

– Слишком близко к позвоночнику. Это еще больше навредит. Нужно зашить рану, иначе он умрет от потери крови. Принесите иглу и нитки.

Рафаэль устремил взгляд в потолок и заставил себя не думать о том, что с ним делают. Будь он проклят, этот Саймон. Ни к черту не годится. Даже убить не может толком, хотя Рафаэль так облегчил ему задачу.

На рассвете они сделали несколько шагов по полю, повернулись, подняли пистолеты, украшенные жемчужными рукоятками и загнутыми курками, уже взведенными и готовыми, и прицелились. И тогда Рафаэль остановился.

Он ждал, пока этот негодяй подойдет и выстрелит. Сам он не собирался этого делать. Просто когда настало время, он не смог разрядить свой пистолет в этого человека. Внезапно он ощутил весомость обещания, которое выманила у него Джулия и которое он вовсе не собирался выполнять, когда давал его.

Он понял, что не может убить Саймона, так же как не мог бы убить Джулию. Оба они – невинные овечки. Они и он принадлежат к разным мирам. Это было бы убийство, а он понял, что не настолько грешен, чтобы лишать жизни невинных людей.