Неотразимый дикарь - Тереза Медейрос

— Любой, кто умеет фехтовать и декламировать стихи, способен научиться танцевать! — возразила Памела.

В ответ он лишь пожал плечами, считая совершенно нелогичным ее высказывание.

— Почему же ты не сказал об этом герцогу? Он бы нанял тебе учителя танцев.

— Я чуть не убил учителя фехтования. Представляешь, что бы я мог сделать с учителем танцев?

Коннор скользнул за мраморную колонну в надежде избежать дальнейших разговоров о танцах, но тут же столкнулся с Криспином.

— Мне нужно поговорить с тобой, кузен, — мрачно проговорил тот и осторожно посмотрел в сторону портретной галереи. Там никого не было.

— И чего ты хочешь от меня на этот раз? — сердито спросил Коннор. — Дуэль на словах или на шпагах? Боюсь, на этот раз у меня не найдется томика стихов Бернса. Но шпаги найдутся, если гостям захочется посмотреть, как я снесу твою глупую голову.

— Мне нужно всего лишь несколько минут, прошу тебя, — нетерпеливо перебил его Криспин, но в этот момент по залу пронесся общий вздох.

Все трое повернулись и увидели золотоволосую богиню, одетую во все синее. Венецианская полумаска добавляла ей прелестной загадочности.

Лакей прокашлялся и объявил:

— Графиня д'Арби!

— Похоже, кто-то пытается переиграть тебя, — пробормотал Коннор, пряча усмешку.

Янтарные глаза Памелы сузились до опасных щелок.

— Этот кто-то пытается переиграть меня с самого дня рождения. Эта хитрая лиса надела мое новое платье!

Все вокруг глазели на загадочную красавицу, посмевшую явиться на бал в маскарадной полумаске, перешептываясь и показывая на нее пальцами.

У Криспина открылся рот от удивления, впрочем, как и у большинства мужчин, присутствовавших на балу. Казалось, он сразу забыл о срочности разговора с Коннором.

— Прошу прощения, — пробормотал Криспин, отходя от кузена и его невесты. Потом он словно лунатик направился к таинственной красавице в полумаске.

Памела хотела, было пойти вслед за ним, но Коннор придержал ее за локоть.

— В этом нет ничего страшного. Пусть твоя сестра позабавится.

Целая толпа восхищенных мужчин собралась в центре зала, чтобы поглазеть на вновь прибывшую красавицу. Прежде чем Криспин смог пробраться к ней, в толпе гостей уже поползли первые слухи.

Таинственная графиня — француженка, сирота, чьи родители были казнены на гильотине. Нет, она куртизанка и надеется стать любовницей маркиза. Вовсе нет, она французская шпионка и попытается соблазнить какого-нибудь старшего офицера, чтобы выведать секреты народного ополчения.

И ни один человек не сказал, что это, должно быть, обыкновенная служанка, нарядившаяся в платье хозяйки и притворяющаяся французской графиней.

Когда какой-то прыткий юнец попытался опередить Криспина, тот ловко подставил ему подножку, и юнец неуклюже свалился на паркетный пол.

— Прошу прощения за мою неловкость, — пробормотал Криспин, перешагивая через юнца, не замедлив шага.

Она его ждала и даже не вздрогнула, когда он властно схватил ее за локоть и тихо проговорил:

— Интересно, ваша хозяйка выгонит вас за этот безрассудный маскарад?

Она прикусила нижнюю губу, глядя на него скорее лукаво, чем встревожено.

— Нет, не выгонит, но может отшлепать.

— Неужели она бьет вас? — не поверил ей Криспин. С его точки зрения, было бы просто преступлением причинять вред такому роскошному телу.

— Нет, даже когда я этого заслуживаю, — со вздохом призналась она. — Но когда я уж очень расшалюсь, она отправляет меня спать без чая с печеньем.

Соблазнительные картинки, иллюстрирующие слова «очень расшалюсь», вихрем пронеслись перед мысленным взором Криспина. Он еще крепче сжал ее локоть и отвел подальше от любопытных глаз к занавешенному окну.

— Кто вы? — требовательно спросил он, поворачивая ее лицом к себе.

Теперь, когда они оказались наедине, она уже не была такой смелой. Когда он прижал ее к стене, перья на ее полумаске задрожали.

— Вы же знаете, кто я…

— Служанка мисс Дарби, — закончил за нее Криспин. — Тогда я принц-регент. Кто вы на самом деле?

— Меня зовут Софи, — прошептала она.

— Софи, — эхом повторил он и неожиданно прильнул к ее губам.

Она обхватила его голову, но не для того, чтобы оттолкнуть от себя, а наоборот, чтобы притянуть к себе еще ближе.

— Софи, — повторял он, целуя ее полуоткрытые губы, и это имя звучало для него самой чудесной музыкой на свете.

Криспин с трудом оторвался от ее губ, чувствуя, что внезапное возбуждение грозит выйти из-под контроля.

— Как вы меня узнали? — спросила она, глядя на него васильковыми глазами сквозь миндалевидные прорези полумаски. — Как вы поняли, что графиня — это я?

Несмотря на свои благие намерения, Криспин не мог оторваться от нее и гладил пальцами ее нежный подбородок.

— Я искал вас всю жизнь и узнал бы где угодно и когда угодно.

Охваченная внезапным смущением, которое показалось ему таким же обворожительным, как и предшествовавшая ему смелость, она опустила голову и тихо проговорила:

— Похоже, я недостаточно убедительна в роли графини.

— Наоборот! Вы неподражаемы! Будь мы в театре, я бы изо всех сил кричал вам «Браво!».

Она медленно подняла голову.

— Что вы сказали?

— Я сказал, будь мы сейчас в театре, я бы кричал «Браво!»… — Он внезапно умолк, с тревогой наблюдая за тем, как бледнеет ее лицо. — Что случилось? Что с вами?

— Вы! — ахнула она, делая шаг назад.

Он двинулся вслед за ней, озадаченный внезапной переменой в ее поведении. Незаметно для себя они оба вскоре оказались среди гостей бала. На них стали обращать внимание.

Софи ткнула в него дрожащим пальцем, и ему не понадобилось много времени, чтобы понять по ее разгневанному взгляду, что эта дрожь была вызвана не страхом, а негодованием.

— Я вас знаю! — звонко сказала она. — Вы один из тех подонков, которые в театре швыряли в меня гнилыми овощами!

С этими словами она сорвала с себя полумаску, открыв лицо ему и всем собравшимся гостям. У Криспина упало сердце — он, наконец, вспомнил, где видел это прекрасное лицо.

В компании таких же беспутных молодых людей, как и он сам, Криспин неоднократно терроризировал город по выходным. Обычно их хулиганские выходки ограничивались скандальной неуплатой за выпивку или сталкиванием зазевавшихся прохожих в конский навоз на мостовой. Но в одну злополучную пятницу, когда все они уже успели хорошо выпить, их компания зашла во второразрядный театр, располагавшийся на Друри-лейн.