Цифровой постимпериализм. Время определяемого будущего - Коллектив авторов

это звучало так: «Стадный иммунитет – это косвенная защита от инфекционного заболевания, которая происходит, когда популяция обладает иммунитетом либо благодаря вакцинации, либо иммунитетом, выработанным в результате предыдущей инфекции. Это означает, что даже люди, которые не были инфицированы или у которых инфекция не вызвала иммунного ответа, защищены, потому что окружающие их люди, обладающие иммунитетом, могут действовать как буферы между ними и инфицированным человеком. Порог установления стадного иммунитета для COVID-19 пока не ясен»[274].

Теперь это определение звучит по-новому: «Стадный иммунитет», также известный как «популяционный иммунитет», – это концепция, используемая для вакцинации, при которой популяция может быть защищена от определенного вируса, если достигнут порог вакцинации. Стадный иммунитет достигается путем защиты людей от вируса, а не путем его воздействия»[275]. То есть данное определение исключило значение естественного иммунитета, связав иммунитет исключительно с вакцинацией.

В августе 2020 года в связи с истеканием срока «Глобального плана действий в отношении вакцин (2011–2020)» на 73 сессии Всемирной ассамблеи здравоохранения была рассмотрена и утверждена новая глобальная концепция и всеобъемлющая стратегия в отношении вакцин и иммунизации – «Программа действий в области иммунизации на период до 2030 года» (далее – IA2030)[276].

Сегодня, как мы видим, тотальная вакцинация представляет для создателей «нового медицинского порядка» приоритетную задачу. Она приносит фармкомпаниям огромные прибыли, но именно потому, что превращается в важнейший механизм реализации трангсуманистического евгенического проекта по биологической перестройке человека и созданию генетически модифицированного человека, который должен оказаться под полным контролем со стороны правящего класса через механизм иммунных паспортов (сертификатов прививок), привязанных к цифровому идентификатору человека и его биометрическим данным.

Во-вторых, такие же благоприятные условия были созданы для ускорения цифровой трансформации здравоохранения и внедрения цифровой медицины.

О необходимости использования цифровых технологий было сказано еще в 13 Общей программе ВОЗ на 2019–2023 года, принятой в 2018 году[277] В марте 2019 года было объявлено о создании Департамента цифрового здравоохранения в целях оказания поддержки государствам-членам в приоритизации, интеграции и регулировании данных технологий[278], а в апреле того же года вышло «Руководство ВОЗ: рекомендации по применению цифровых технологий для укрепления систем здравоохранения»[279] – первого подобного рода документ, в котором говорилось как о самих технологиях, так и о методах их практического применения. Они включают: электронные медицинские карты и стандарты, формирующие основу для обмена данными; приложения мобильного здравоохранения, используемые с целью мониторинга и профилактики; порталы общественного здравоохранения, которые обеспечивают доступ к личным медицинским данным пациента; телемедицину; робототехнику; персонализированную медицину; нанотехнологии и, наконец, искусственный интеллект.

С началом «пандемии» эти технологии оказались в центре внимания, и в ноябре 2020 года на 73 сессии Всемирной ассамблеи здравоохранения была принята «Глобальная стратегия в области цифрового здравоохранения (2020–2025 года)»[280], в которой это цифровое здравоохранение рассматривается как необходимое условия достижения Целей устойчивого развития (Повестки ООН 2030). Здесь говорится о необходимости институционализации цифрового здравоохранения и устранении основных препятствий, с которыми сталкиваются наименее развитые страны; о продвижении глобального сотрудничества и содействии передаче знаний в этой сфере; усилении управления цифровым здравоохранением на глобальном, региональном и национальном уровнях и пр.

Надо отметить, что в последние два года цифровизация стала быстро менять формат предоставления услуг. Наиболее активно внедряется телемедицина – дистанционное консультирование и лечение пациентов[281]. В связи с этим начали применяться и такие инструменты, как приложения для дистанционного отслеживания контактов. Что собой представляют эти приложения, видно из аннотации к патентной заявке Pfizer, одобренной 31 августа 2021 года[282].

В ней говорится следующее: «Система и методы анонимного отбора субъектов для лечения инфекционного заболевания, вызванного патогеном. Система включает множество электронных устройств, содержащих инструкции для генерирования идентификатора, и когда поблизости находится другое такое электронное устройство, то одно или оба электронных устройства передают/принимают идентификатор на или с другого электронного устройства. Затем оценка генерируется на основе множества таких полученных идентификаторов. Кроме того, на основе информации, полученной с сервера, субъектам отображаются соответствующие инструкции по лечению на основе полученных информации и оценки. Сервер содержит инструкции для отправки множеству электронных устройств информации, подлежащей отображению, с соответствующими инструкциями по лечению. Дополнительно сервер и/или электронные устройства содержат инструкции для формирования прогноза вероятности передачи субъектом патогена на основе оценки субъекта»[283].

Самым революционным механизмом, наиболее явно демонстрирующим новое понимание «человеческой идентичности» и стирание грани между живым и не живым, стало введение системы QR-кодов для вакцинированных граждан в ряде стран мира, включая Россию, в которой оно встретило широкое сопротивление. И речь идет не только о нарушении конституционных прав граждан, о ведении дискриминации и сегрегации, но о вопиющем унижении достоинства человеческой личности, приравнивание человека к товару, на котором ставится идентификационная метка.

Применение указанных технологий обосновывалось вначале необходимостью обеспечения безопасности граждан в условиях «пандемии», но сегодня уже совершенно очевидно, что в реальности идет реализация давно разработанного стратегического плана, скрыть конечные цели которого для его авторов становится все сложней и сложней.

Открытый переход мирового правящего класса к трансгуманистической стратегии развязал руки авторам и режиссерам самых радикальных проектов, которые строят и создают свою собственную реальность, не считаясь с действительностью. Их чувство безнаказанности за свои слова и поступки объясняется не столько их наглостью, сколько совершенно иным типом мышления, свойственным людям с измененным сознанием. Присваивают себе функции интеллектуальных вождей, они под лозунгом строительства «нового дивного мира» ведут людей по пути саморазрушения личности.

В действительности все нужное человечеству уже изобретено, и изобретение нового может идти только по пути уничтожения самого человека и замены его инобытийной сущностью, биомеханоидом, киборгом. Это старая мечта оккультных философов прошлого, преемниками которых сегодня выступает каста цифровиков. Как пишет ученый В. А. Кутырев, «сейчас в мире два главных тренда: Прогресс (техники) и Регресс (человека, его общества). Их взаимообусловленность можно определить как Трансгресс. Поскольку я из рода Человек, то пытаюсь им “возражать”, в том числе оправдывающей их господствующей без(д)умно-суицидальной учености». В условиях объявленной человеку войны девизом становится: «Наше положение безнадежно, значит надо сделать все, чтобы его изменить». «Сопротивляюсь, следовательно, существую!» [284]

3.3. Глобальная монополия в цифровом пространстве: факторы влияния на развитие российской системы высшего образования[285]

В рамках теории миросистемного анализа И. Валлерстайн обосновал три важных постулата наступившего глобального мира. Первый гласит, что мировое сообщество вступило в период социальной турбулентности, социальной неопределенности, бесконечности изменений. Во-вторых, это является следствием первого постулата – миросистема приняла взвешенный вид, в которой «центр» (мировые лидеры, наиболее влиятельные и богатые государства) диктует ход событий