Летняя луна - Лаура Кинсейл

Он не хмурился, но и не улыбался ей.

– Сандерлендские ворота, – решительно сказал он вслед. – И ни шагу дальше.

– Есть, сэр! – Шелби вскинул руку в салюте. Они вышли через переднюю дверь, и Рансом скрылся из виду.

Они пересекли огромный двор, прошли через восточную арку и конюшенный двор, прежде чем Шелби перешел на нормальный шаг и они смогли разговаривать.

– Послушай, Мерлин, избытком дипломатии ты не страдаешь.

– Я изобретатель, – сказала она, высвобождая свою руку и потирая сдавленный локоть. – Мне не нужна дипломатичность.

– В этом тебе чертовски повезло. Давай-ка пойдем вон той тропинкой через парк, так мы срежем полмили.

Она шагнула вслед за ним в высокую нестриженную траву позади ухоженных газонов. Сняв с зеленого стебля какую-то мохнатую гусеницу, она бросила ее к себе в карман – для ежика.

– Как ты думаешь, у жестянщика действительно будет нужная шестеренка?

Он пожал плечами:

– Ты должна сама посмотреть. Мне он сказал, что она у него есть. Но ведь я не смог бы узнать геликоидальную шестеренку, даже если бы она сама подошла ко мне и пригласила на вальс.

– Готова держать пари, что у него ее нет, – мрачно сказала она. – Это было бы слишком хорошо, так не бывает. Я с трудом поверила даже в то, что жестянщик остановился с лавкой прямо перед воротами поместья.

– В любом случае стоит туда сходить. Хотя бы для того, чтобы самой убедиться в этом.

– Да, наверное.

Он остановился и посмотрел на нее:

– Что с тобой? Теряешь интерес к делу из-за небольшой физической нагрузки?

Мерлин сорвала травинку, нахмурилась и обогнала его, покачав головой.

– А что же тогда? Боже мой, мне казалось, ты только и жила тем, что мечтала найти эту проклятую шестеренку.

– Ну вот теперь и ты тоже на меня сердишься.

Он вздохнул:

– Я не сержусь, Мерлин. Просто я растерян.

Несколько минут они шли молча, и только трава стегала высокие сапоги Шелби.

– Почему он хочет меня изменить? – воскликнула она вдруг. – Я недостаточно хороша такая, какая есть?

Шелби посмотрел на нее. Она закусила губу и ускорила шаг. Тропинка ушла с открытого луга и углубилась в густой лес.

– Мерлин!

– Ладно, не важно.

Тропа неожиданно свернула, показалась между двумя древними тисами, и в глаза им ударил солнечный свет. Они вышли на длинную, неестественно прямую дорогу, заросшую травой и полевыми цветами. Дорогу окаймлял нестриженый кустарник.

Шелби поймал ее под локоть.

– Мерлин! – повторил он.

Она скинула его руку:

– Зачем мне нужен этот новый гардероб? Ненавижу новую одежду! От нее все чешется!

Шелби улыбнулся. Она посмотрела прямо ему в лицо:

– Давай, смейся надо мной. Все надо мной смеются. Думают, я не вижу. А я все замечаю. Просто у меня нет времени на… на…

– На то, чтобы их убить?

Она раскинула руки:

– Ну вот чем им нехороша моя одежда? Чем нехороша моя прическа? И неужели я так плохо разговариваю? Я не хочу учиться, как надо правильно «жить в этом мире».

Заброшенная дорога привела к полуразрушенному зданию – маленькой круглой церкви, заросшей виноградной лозой. Шелби обнял Мерлин за плечи и стал по-дружески утешать:

– Не плачь.

– Я и не плачу!

Он дотронулся до ее щеки и проследил пальцем мокрую дорожку, затем усадил девушку на одну из каменных плит, окаймлявших ступени церкви, и опустился рядом на колени, протягивая носовой платок. Мерлин высморкалась. Шелби наблюдал за ней, склонив голову набок.

– Я хочу ему нравиться, – сказала она.

– Знаю.

Она приложила указательный палец к нижней губе:

– Но это бессмысленно, да? Он никогда не будет хорошо ко мне относиться.

Шелби усмехнулся:

– Ну… Насчет этого я не уверен.

– Мы с мистером Коллеттом уже почти закончили с говорящей коробкой. Осталось провести только одно испытание. Может быть, скоро я смогу уехать домой.

Шелби быстро взглянул на нее:

– А дома тебе не будет одиноко?

У Мерлин сдавило в горле от внезапно навернувшихся слез. Она кивнула и спрятала нос в хрустящих складках платка.

– Ну и не уезжай тогда, – сказал он ей очень мягко. – Нам будет не хватать тебя. Каждому из нас. – Он помолчал, а потом, поморщившись, добавил: – Включая моего брата. Моему глупому надутому брату, пожалуй, больше всех.

– Да, – согласилась Мерлин, – он действительно глупый и надутый.

Шелби поднялся на ноги и с улыбкой подал ей руку:

– Самый глупый на свете. Пойдемте, изобретательница мисс Мерлин, а то этот глупый надутый человек пошлет за нами своих глупых подчиненных, и они схватят нас до того, как мы доберемся до этой крайне необходимой шестеренки.

Она соскочила с каменной плиты, чувствуя себя уже немного лучше, хотя ничего и не изменилось. Шелби всегда находил способ вернуть ей хорошее настроение. Она пошла за ним по тропинке, огибавшей эту маленькую странную церквушку, которая пряталась на поляне посреди глухого леса. Старые деревья снова сомкнулись за их спиной, но вскоре лес кончился. Мерлин и Шелби оказались в нескольких футах от высокой каменной стены, окружавшей обширные владения герцога. Неподалеку виднелись аккуратно расчищенная дорога и железные ворота. Ворота были закрыты и заперты. В отличие от главного въезда в Фолкон-Хилл, где у триумфальной арки стояли лакеи в ливреях, у этих ворот сторожа не было. Шелби большим железным ключом открыл их, вышел вместе с Мерлин за пределы поместья и снова запер ворота.

Лавку жестянщика она увидела сразу и совсем недалеко. Фургон его украшали веселые разноцветные ленточки и коллекция медных горшков. Хозяин сидел на бревне рядом с шатром, поставленным у самой стены поместья, и постукивал по железной ручке кофемолки. Вокруг больше никого не было. За воротами Фолкон-Хилла гравийная дорога заканчивалась и переходила в грунтовую колею, которая терялась в лесу. Мерлин и Шелби подошли к жестянщику, и тот поднял голову.

– Доброе утро, – пробормотал он и поднялся на ноги: высокий жилистый человек с сединой в волосах. – Мадам, сэр, желаю вам всего хорошего с утра!

– Папа, кто там? – Из шатра выглянула молодая женщина. – Ах, это тот человек, который купил ленточки.

Женщина откинула полотнище и вышла. Ее стройную фигуру подчеркивало глубокое декольте. Черные волосы были распущены, в них серебрилась ранняя седина. Мерлин решила, что эта женщина очень красива.