Император полночного берега - Вольф Белов

– Ни к чему калечить того, чьи силы еще могут пригодиться городу, – наконец произнес царь. – В крепость его! – приказал он одному из своих воинов.

Воин тотчас затянул на шее парня веревочную петлю, другой конец веревки намотал на руку и посоветовал:

– Не хочешь удавиться, пошевеливай ногами.

Правитель Хорума хлопнул ладонью в кольчужной перчатке по шее гиппариона, пуская его вскачь. Телохранители последовали за своим повелителем. Данго едва не упал, когда воин бесцеремонно дернул веревку. Пытаясь руками ослабить петлю, парень побежал вслед за всадниками. Толпа снова оживилась, ожидая, что воришка вот-вот споткнется и лошадь потащит его по булыжникам, кто-то запустил в него камнем.

В крепости Данго бросили у стены конюшни, для порядка отвесив несколько пинков и затрещин. Отдышаться, расслабиться и собраться с мыслями ему не пришлось – очень скоро два воина пинками заставили парня подняться и поволокли его куда-то во внутренние помещения крепостных построек. При этом парню так заломили руки, что он едва не тыкался носом в землю и не мог видеть, куда его ведут.

В большом зале Данго с размаху бросили на пол так, что он едва не выбил себе зубы, приложившись челюстью о булыжное покрытие пола. Подняв голову, Данго увидел перед собой правителя города, восседавшего в высоком деревянном кресле. Голову царя Хорума по-прежнему покрывал глухой шлем, скрывающий лицо, а пола длинного плаща закрывала левую руку и ноги.

– Так твое имя Данго? – глухо спросил царь.

– Именно так, государь, – подтвердил паренек, утирая кровь с разбитой губы.

Он сделал было попытку подняться, но воин, стоявший позади, пинком осадил его назад и рявкнул:

– Стой на коленях, раб, и не смей вставать, пока тебе не позволят!

Данго пугливо съежился, втянув голову в плечи.

– Я уже слышал это имя однажды, – произнес царь.

Некоторое время он сидел молча, сквозь прорезь шлема внимательно разглядывая Данго. Покосившись на воина, возвышавшегося за его плечом мрачной скалой, юноша не осмелился ничего сказать.

– Что ты украл у хишимерского жреца? – неожиданно спросил царь.

– Меня оболгали, государь! – воскликнул Данго. – Я не вор и никогда не видел никаких жрецов! Я даже в храм не хожу, не хватает времени, приходится много работать, чтобы прокормить старушку мать и пятерых сестер…

Пинок в спину прервал его словесный поток.

– У тебя нет сестер, – спокойно произнес царь. – А твоя мать умерла три года назад.

Брови Данго удивленно взлетели вверх. Правитель Хорума рассмеялся, видя его изумление.

– Я ведь сказал, что не впервые слышу твое имя.

– Но… как… от кого?.. – пробормотал Данго.

– От того, кто дал его тебе. Похоже, воровство – это ваше семейное ремесло. Как и болтливость – ваша черта. Впрочем, на дыбе многие становятся чересчур разговорчивы.

– Отец? – еще более изумился Данго.

– Да, он был здесь, – подтвердил царь. – Попался на краже и отрабатывал свою вину на восстановлении крепостной стены. Не за ним ли ты пришел в мой город? Если так, то ты опоздал. Он умер от холеры.

Данго ничего не ответил, лишь еще глубже втянул голову в плечи и уткнулся взглядом в пол.

– Ты хочешь помочь самому себе? – спросил царь.

Данго поднял на него взгляд и снова ничего не ответил.

– Допускаю, что кровные узы для воришек значат не слишком много, но собственная судьба вряд ли тебе безразлична, – продолжал царь. – Так да или нет?

Стоявший позади Данго воин отвесил парню звонкую затрещину.

– Отвечай, когда государь тебя спрашивает!

– Да, государь, – ответил парень, поежившись.

– Тогда не разочаруй меня, – сурово произнес царь. – Отвечай, где ты встречал жреца раньше и что украл у него?

– Мы встречались на постоялом дворе. Там завязалась драка, и жрец отвлекся. Я вытащил у него золотое ожерелье.

– Золотое? – переспросил правитель Хорума. – Ожерелье с рубиновыми каплями и кольцами?

– Именно такое, – подтвердил Данго.

– Похоже, оно было слишком дорого жрецу, раз он пришел сюда следом за тобой. Это ведь он был в толпе? Как его зовут?

– Я не знаю его имени, государь.

– Неважно, я сам его знаю. Будь уверен, он придет за тобой даже в подземелье крепости. Куда ты дел ожерелье?

– Выменял на хлеб у проезжих торговцев.

– Что ж, ты можешь оказать мне неоценимую услугу. За это ты получишь полную свободу. Свободу от всего и от всех. Я дам тебе золота столько, сколько сможешь унести, и больше тебе никогда и ни перед кем не придется пресмыкаться.

Данго насторожился.

– Чего ты хочешь от меня, государь? – осторожно поинтересовался парень и снова поежился. – Я слышал, что многие ногарские господа пользуются услугами мальчиков в постели, но…

Царь расхохотался.

– Не обольщайся, – сквозь смех сказал правитель Хорума. – Твоя физиономия и костлявая задница не заменят ни одной женщины. Ты окажешь мне услугу иного рода.

Голос его вдруг стал жестким и даже свирепым, сквозь смотровую щель шлема глаза сверкнули грозным огнем.

– Если ты откажешься или попытаешься обмануть меня, можешь не расчитывать на долгую жизнь, – пригрозил царь. – Если же сделаешь все как должно, до конца своих дней останешься обеспеченным человеком.

Съежившись, будто придавленный тяжелым взглядом правителя Хорума, Данго молча слушал, что говорит ему царь.

Закончив, правитель Хорума грозно спросил:

– Ты все понял?

– Да, государь, – склонив голову, ответил Данго.

– Убрать его отсюда! – распорядился царь.

На зов старшего телохранителя явились два воина, подхватили парня под руки и выволокли его за дверь. Старший телохранитель спросил:

– Ты уверен в нем, повелитель? Не лучше ли доверить это дело твоим воинам? Одно только слово…

– Не беспокойся, – прервал его царь. – В этом парне я уверен как в самом себе.

– Не понимаю тебя, государь.

– Считай, что мне было видение, – мрачно произнес правитель Хорума.

Помолчав немного, он еще более мрачно добавил:

– В тот день, когда я умирал…

С этими словами он откинул плащ и снял с головы шлем. Телохранитель остался невозмутим, хотя мало кто мог сохранять спокойствие при взгляде на лик царя. Государь запретил приближенным называть себя по имени, оставаясь тайной для своих подданных, но даже те, кто был знаком с ним в прежние времена, вряд ли смогли бы узнать в облике нынешнего правителя Хорума столичного аристократа и полководца Икестоса. В свои еще достаточно молодые годы Икестос стал седым, а лицо его до неузнаваемости обезобразили многочисленные шрамы. Такие же шрамы от ран и язв обильно покрывали шею, грудь и руки царя, даже уши были порваны, словно побывали в пасти хищника. Икестос неспроста закрывал свою фигуру плащом всю целиком. Ноги ему заменяли деревянные ходули. Правитель Хорума редко передвигался пешком, делал он это с трудом, при помощи костыля. На коня он взбирался со специального мостка, и слуги привязывали его к седлу ремнями.