Царевна-лягушка для герпетолога - Оксана Токарева

Я чувствовала себя оглохшей, ослепшей букашкой, наглотавшейся дыма с песком и боящейся даже голову от земли оторвать, чтобы откашляться. Единственным ориентиром, не позволившим мне в тот момент сойти от ужаса с ума, оставались руки Левы, прижимавшего меня к земле.

За почву еще следовало как-то удержаться. Ветер, поднимаемый чудовищем, не просто сбивал с ног: грозил унести за тридевять земель. Обжигающее пламя ослепляло. Я от всей души жалела несчастных буренок, которые с душераздирающим мычанием метались на привязи, безуспешно пытаясь спастись. О том, чтобы приблизиться к чудовищу, даже речи не шло. Зря только бедный Лева пожертвовал свой ноготь. Хотя змей, пикируя на добычу, задел заросли и запутался лапами в сети, для того, чтобы завершить начатое, надо было каким-то образом опутать хвост, головы и крылья, затянув сеть на спине. А этот эпический подвиг равнялся самопожертвованию.

Но что за маленькая фигурка повисла под брюхом чудовища, из последних сил цепляясь за сеть и пытаясь удержать змея на земле? В то время как другой удалец лезет рептилии едва ли не в пасть, размахивая, точно тореро перед быком, брезентовым плащом? И куда подевался Лева?

Нет! Только не это! Я, конечно, узнала обоих безумцев, и от этого мне сделалось совсем худо.

Пока Иван, раскачиваясь на сети, как эквилибрист, пытался, уцепившись за правую заднюю лапу, с сетью в руках забраться чудищу на спину, Лева на манер матадора плясал возле огнедышащих морд, отвлекая внимание. К счастью, змей огнем сейчас плеваться почти не мог: держал в каждой пасти по корове, да и подняться высоко у него не хватало сил. Впрочем, когда Лева почти накинул на ближайшую из голов полотнище, змей выпустил одну корову и изрыгнул столп пламени.

— Лева, Ванька! Немедленно прекратите! Я же все про вас маме и Вере Дмитриевне расскажу! Нашлись герои! Можно подумать, у вас десять жизней!

Не уверена, что эти угрозы, которых брат и друг и в детстве-то почти не боялись, я выкрикнула вслух. Хотя все возможно. В тот момент я вообще плохо понимала, что делаю. Не знаю, успела ли я подняться на ноги или стартовала прямо из положения лежа, но уже через миг я смотрела на чудовище и змееборцев сверху, паря на сияющих крыльях.

Куда подевались ноги и остальное тело, я сказать не могла, да и не пыталась разобраться. Повинуясь первому совершенно инстинктивному побуждению, я едва не рванула куда-нибудь прочь от этого гиблого места. Потом увидела цепляющегося за жесткую чешую Ивана и не оставляющего попыток ослепить чудовище Леву, вспомнила, зачем, собственно, мне понадобились способности летуна, и спикировала на змея.

— Ребята, держитесь, я сейчас! — кажется, вместо этих слов у меня получился только птичий клекот.

Впрочем, идти сразу на таран я сочла все-таки неразумным и потому вилась вокруг, ограничивая чудовищу возможности для маневра. Я не знаю, откуда у меня взялись эти навыки высшего пилотажа, а у половины фигур, которые я выполняла в воздухе, я не могла вспомнить даже названий. Но я то, сложив крылья, стремительно налетала на чудовище, то, кружась в воздушных фуэте, называемых, кажется, бочками или иммельманами, устремлялась прочь, спасаясь от смертельных огненных жерл.

Конечно, наш с Иваном прадедушка служил в авиации, да и бабушка с маминой стороны воевала в полку «Ночные ведьмы». Интересно, почему мы их не встретили в Слави? Может быть, потому, что дедушке даже партбилет не помешал обвенчаться, а бабушка и в боевых вылетах не снимала креста? Но я-то не они. Я никогда легкомоторный самолет или планер пилотировать не пыталась, хотя к любым путешествиям по воздуху относилась с детским восторгом.

Тем временем в схватке наметился перелом. Ваня, цепляясь за чешую, как альпинист за выступы скалы, переполз на спину, Лева сумел закрыть ближайшую к нему голову брезентом. Сурай, Кочемас и другие охотники, видимо, тоже вспомнили, что двум смертям не бывать, а одну они уже как-то пережили, и, воодушевленные неожиданной подмогой, подключились к схватке. Радослав и Доможир с соратниками удерживали сеть, Левины родичи подоспели с кусками березента. Оседлавший змея Иван принял у товарищей концы, затягивая сеть.

— Ату его, ату!

— Так его, супостата! — азартно вопили воины из Ярилина городища, тыкая змея копьями и пытаясь порубить мечами, впрочем, существенного вреда чудовищу не наносившими.

— Вяжите его, ребята! — сурово распоряжался Сурай, вслед за Левой накидывая брезент на еще одну голову. — Видите, он засыпает, как ящерица по осени!

В самом деле, едва магический покров, от которого даже на расстоянии исходил холод, сомкнулся на спине змея, движения чудовища начали замедляться. Он выпустил коров, с завидной резвостью пустившихся наутек, и растерянно замотал головами, пуская густой дым и все еще пытаясь удрать. Однако его опутанные сетью крылья только вяло загребали по земле, круша кустарник. Поднять гигантскую тушу в воздух они уже не могли. Неуклюже перебирая лапами, змей плюхнулся на брюхо, по инерции проехал еще несколько десятков метров, едва не сметя загонщиков с брезентом, и замер. Иван, у которого зуб на зуб не попадал от холода, и с ободранных ладоней ошметками свисла кожа, еще раз проверил, насколько хорошо закреплена сеть, и осторожно спустился на землю.

«Кажется, получилось», — с облегчением подумала я, и в тот же миг крылья перестали меня держать. К счастью, сработавший инстинкт самосохранения не дал мне разбиться. Я плавно спланировала вниз прямиком в Левины объятья, постепенно вспоминая ощущения человеческого тела и наслаждаясь прикосновениями любимого. Спина на этот раз почти не болела.

Глава 17. Просяное зернышко

— Как ты? — нежно отводя от моего лица растрепавшиеся волосы, с тревогой глянул на меня Лева.

Брови и ресницы у него были опалены, на руках пузырились свежие ожоги, но он, как обычно, не жаловался, переживая за меня.

— Да вроде лучше, чем в прошлый раз, — прислушалась я к своим ощущениям, осматривая одежду, которая не только не пострадала, но и во время полета никуда с меня не делась.

— Это потому, что ты полностью обратилась, — пояснил Лева, собирая с моей рубахи и волос перья, совсем не похожие на павлиньи, очень маленькие, но все равно источавшие теплый золотистый свет.

Красноармейцы Сурая и Кочемаса деликатно стояли в сторонке, зато воины из Ярилина городища взирали на меня с суеверным ужасом. Похоже, я им представлялась воплощением какого-то языческого божества. Хотя себя таковым ни разу не считала. Я, конечно, понятия не имела, почему умею оборачиваться жар-птицей и как это вообще работает. Но ведь в Слави случались и не такие чудеса.

К тому же