Свободен! - Пол Винсент

Я чувствовал себя нелепо, но так как окна закрывали ставни, мне пришлось добраться до почтового ящика, чтобы взглянуть, что происходит снаружи. Я вспомнил, что крышку почтового ящика нужно толкнуть вперед, но тогда мой высунутый палец окажется слишком уязвим, поэтому пошел искать ручку.

Потом я сообразил, что в доме горит свет, который будет заметен в щели открытого ящика. Полоска света с моей головой в виде тени посредине – без сомнения, идеальная мишень.

Я выключил в доме свет и приступил к делу.

Я разглядел полицейскую машину на приличном расстоянии слева, другую – довольно далеко справа. Похоже, они перекрыли участок дороги, чтобы мимо никто не проехал. Я сомневался, что смогу увидеть полицейских. Но была вероятность, что черные тени за машинами – это именно они.

Дверь издала глухой звук – мне показалось, что в нее попала пуля. Я резко отпустил крышку ящика и отскочил в сторону.

Я попытался вспомнить, что мне рассказывала Габриэль об осадах, когда несколько месяцев назад мы стояли с ней на вершине скалы. От нее я узнал, что с тысяча девятьсот семидесятого года все захваты заложников в Европе заканчивались арестом или смертью, но ничего более полезного и менее пугающего в голову мне не приходило. Я помнил ее рассказ о том, что обычно бойцы снабжены приборами ночного видения, поэтому лучше оставлять в осажденном доме свет включенным – тогда они видят хуже, чем обычный человек. А если осада затягивается, они предпочитают штурмовать дом в конце своей смены, чтобы не перекладывать задание на чужие плечи. Это означало восемь или девять утра? Но действуют ли эти правила в Испании? Полагаю, да. Полицейский везде полицейский, это интернациональное понятие. Но в Испании их смена может заканчиваться раньше, чем в Великобритании.

Что еще я мог вспомнить? Она говорила, что в Англии им запрещено стрелять, если чьей-то жизни не угрожает реальная опасность. У меня было ощущение, что испанцы начнут стрелять в любом случае. Она упоминала о гранатах, которые передвигаются по комнате зигзагообразно, и о слезоточивом газе. Мне нужно было срочно заблокировать щель почтового ящика и, вероятно, печную трубу.

Я не мог придумать, чем забить щель ящика. Молотки, гвозди и весь полезный инвентарь вместе с мышами находились в сарае-пристройке, выходящем на задний двор. Лучшее, что я мог придумать, – это втиснуть в проем несколько книг, а потом протащить комод по коридору и придвинуть его к двери.

Очевидно, полицейский спецназ обычно проникал через входную дверь, и у них в арсенале было несколько методов, чтобы ее взломать. Они могли использовать таран. Или сделать дырку в двери, выстрелив специальным зарядом. Или наиболее популярный метод: подбежать к почтовому ящику и забросить что-то вроде якоря, соединенного цепью с машиной. Машина резко даст задний ход, и дверь сразу вылетит. Я надеялся, что, заблокировав почтовый ящик, помешал применить последний вариант.

Теперь на очереди была печная труба. Я взял побольше простыней и запихнул их в нее. Труба была довольно широкая, но я был уверен, что дымоход слишком узок, чтобы по нему спускаться. Все же я понимал, что они способны забраться на крышу и сбросить вниз гранату или пустить слезоточивый газ.

Я вернулся обратно, чтобы посмотреть на Эми. Она уже уснула, несмотря на яркий свет в кухне.

Я снова включил чайник и отправился в туалет.

Я почти не сомневался, что слышу голоса с улицы, под окном туалета, поэтому старался не шуметь и не стал спускать воду, что вообще-то против моих правил. Потом я прижал ухо к окну. Я был убежден, что они в паре дюймов с другой стороны стекла, но не мог разобрать, что они шептали.

Я вернулся к телефону.

– Алло? – сказал я.

– Алло.

– Если я не буду вешать трубку, как я узнаю, что мне хотят сообщить что-то интересное? – спросил я.

– Мы покричим снаружи, и вы возьмете трубку.

С ума сойти.

Я снова положил телефонную трубку на стол.

Я решил, что изменю стратегию с дымоходом. Если бы я был на их месте, то все равно бы бросил гранату. Ведь они не знали, что я запихал туда простыни. В результате граната застрянет в простынях и взорвется, проделав большую дыру в стене или потолке, и они смогут проникнуть внутрь или хотя бы пустить слезоточивый газ.

Тогда я вынул простыни и разжег в камине сильный огонь. Никто в здравом рассудке не станет лезть в огонь, а труба быстро разогреется, и они не рискнут что-либо затевать на крыше. План не безупречный, но гораздо лучше идеи с простынями.

Я еще раз позвонил Габриэль с мобильного. Ответа не было.

У меня возникло странное ощущение, что теперь мне нужно чем-то себя занять. Единственное, что оставалось делать, – ждать, когда полиция окажется внутри. Я чувствовал, что, сидя так, подчиняюсь судьбе, но не мог придумать, что еще предпринять.

Я сел за стол рядом с Эми и взял трубку.

– Алло? – сказал я.

– Алло, – ответил полицейский.

– Слушайте, – предложил я. – Давайте я выйду с поднятыми руками и без оружия, а вы пообещаете не стрелять.

Гениально.

– Сначала мы хотим видеть заложницу, – настаивал он. – Иначе откуда нам знать, что вы не устроили в доме ловушку и мы не взорвемся, когда пойдем за вашей женой?

– Я не могу показать вам заложницу, потому что у меня ее нет, – повторил я в очередной раз.

– Вы и так обвиняетесь в одном убийстве, сеньор Гонгола, и я вам советую…

– В каком убийстве?

– Мы получили ордер на ваш арест по обвинению в убийстве сеньоры Олаи Мухики.

– Почему? – Я был потрясен.

– У нас есть улики, подтверждающие вашу вину, в том числе анализ крови.

Оказалось, полиция всего мира использует одни и те же слова, когда объясняет выдвинутые против вас обвинения. У меня сложилось впечатление, что ордер на арест для него самого явился новостью, как будто он только что получил сообщение от коллеги. Возможно, они планировали арестовать меня на следующий день, но тут возникла проблема с заложницей и заставила всех поторопиться.

Тогда я понял одно: что бы ни случилось, они все равно мне не поверят. Однако еще был шанс, что они позволят мне покинуть дом, а когда арестуют, выяснят, что Габриэль в доме нет. Тогда с меня снимут хотя бы одно обвинение.

А если Габриэль действительно собиралась утверждать, что я держал ее в заточении, а они каким-то образом неправильно поняли ее слова? Если заявит, что я взял ее в заложницы, но ей удалось позвонить в полицию и выбраться из дома до их приезда? В таком случае у полиции против меня будет обвинение в убийстве, плюс возникшее недоверие, вызванное провокационным поведением Габриэль, плюс предыдущие претензии к моей матери из-за нападения на полицейского, плюс подозрения в связях с ЭТА. В результате меня точно посадят. Полиция всегда так делает. Например, сажает Аль Капоне за неуплату налогов. Обвинение не имеет большого значения.