Годунов. Кровавый путь к трону - Александр Бубенников

– А удивились бояре, что ты, государь, без обиняков объявил Думе, в лицо всем боярам, что поставка самозванца – это дело рук враждующих друг с другом боярских партий. Что самозванца, кто бы он ни был, испекли в боярской печке измены государю. Пусть пока никто еще не изменил присяге, но дух измены проявлен – самозванца выпекли и за границу отправили, войско на Москву, на царя собирать, чтобы царя Бориса скинуть с престола…

– А что же думцев смутило?

– А то, что ты конкретно никого из бояр не назвал… Вроде Романовы, только те в ссылке… Вроде Шуйские, только те вроде как за тебя, и боярин Василий Иванович с площадей шумит о достоверной гибели царевича Дмитрия в Угличе… Мстиславские? Так они вроде биться с войском самозванца готовы хоть сейчас, как только он границу царства перейдет… Трубецкие?… Голицыны?… Шереметевы?… Воротынские?…

– А зачем мне на имена указывать, Семен? Пока еще никто на самом деле присяге и царю не изменил. Но дух измены зрел и вызрел. Первыми выступили против царя Романовы, изменив присяге. Они и начали выпекать в своей печке самозванца Юшку Отрепьева, вместе с канцлером польским Сапегой и его латинянами…

– Но мы же их согнули…

– Пока согнули Романовых, да и то малость, скорее, нагнули, поставили на место, сослали… Но обрати внимание, Семен, все по суду думцев, не давал царь приказа гнобить и убивать Романовых…

– Знамо дело, государь, все в Думе знают, что государь – не боярский губитель и убийца… Только и удивление думцев связано с тем, что, по их разумению, тебе было бы выгоднее обставить дело так, что бояре с подставкой самозванца ни при чем… Мол, царю выгоднее объявить самозванца ставленником польских панов-магнатов и латинян-иезуитов, но не бояр и вельмож-князей внутри страны… Вроде бы «внешнее» происхождение самозванца выгодно Думе, власти на местах… К тому же внешнюю угрозу легче и проще объяснить простому народу…

– Да, согласен, так народу проще объяснить, только знай: дух измены царю и присяге уже проник в высшие сферы как государственной власти, так и церковной…

– И церковной – да ну?… – поперхнулся Семен Годунов, не в силах выразить свое потрясение.

– Тарелки гну! – Годунов, чеканя каждое слово, говорил то, что наболело на душе и на сердце. – Слово не воробей, особенно царское, выскочило, назад не загонишь. За обвинением в измене должны быть репрессии, казни именем царя. А их нет, может, и не будет, если царю Московскому повезет, а самозванцу с его московскими изготовителями не повезет…

– О церковных изготовителях самозванца я и не подумал, государь, – вздохнул печально боярин. – Вон, выходит, как далеко вглубь все зашло…

– Глубоко жало измены, да идейного сопротивления избранному царю Борису, «не природному», по сути, как ни бейся, всегда найдутся люди во власти государственной или духовной, что бросят обвинение: не на своем месте избранный царь…

– Можно подумать, что самозванец Юшка или еще кто – из «природных» государей Рюриковичей… – Боярин от недовольства или неподдельного возмущения аж икнул. – Но надо докопаться до корней измены, кто испек самозванца на боярской печке или в келье на угольках довел до товарного вида… Ведь корыстным полякам товар предложили – и они купились, свою выгоду от товара самозванца поиметь хотят, за счет его обогатиться златом, землями, в свою веру людей православных перекрасить…

– Вот скоро выявим предателей внутри, кто мечтает навести ляхов на Москву и на престол посадить самозванца «природного». А жив или воскрес их «природный» Дмитрий-царевич, спросим у его матери. Мои люди в Литве и Польше слали донесения, что самозванец показывал какой-то фамильный крест Нагих, чем склонял на свою сторону польских магнатов, шляхту, да и латинян-иезуитов тоже…

Когда Годунов говорил своему троюродному племяннику, что надо уладить дипломатическими мерами вопрос о выдаче самозванца-беглеца Юшки Отрепьева, он действительно верил, что у него есть рычаги давления на польского короля Сигизмунда III и на магната Адама Вишневецкого с его претензиями на «спорные земли» по «вечному миру», прекрасно осознавая, что нынешнее польское государство под властью слабого короля Сигизмунда III, так же избираемого, как был выбран и московский царь, представляло из себя хлипкое лоскутное одеяло из владений польских и литовских магнатов. А магнаты на местах и не думали делиться властью со слабым королем, занесенным случайным историческим ветром из Швеции. У них были большие обиды на Годунова, что тот хотел посадить на польский стол «своего человека», подкупая вельмож из сейма. Но еще бо`льшие претензии вельможи предъявляли к Сигизмунду, власть которого была номинальная. И все же король пытался, перессорив магнатов, прибрать к своим рукам власть на местах неудачников в мелких и крупных политических и военных играх. Ведь магнаты, такие, как Вишневецкий, имели свои частные, хорошо вооруженные «удельные» армии и часто вели междоусобные войны между собой, а временами воевали с собственным королем и властителями соседних стран и земель.

Еще недавно польский сейм признал законным «приобретение» земель магнатами Вишневецкими, с захватом братьями Адамом и Константином больших территорий вдоль обоих берегов реки Сули в Заднепровье. Несмотря на то, что между польским королем и русским царем формально был «вечный» мир, главному магнату Адаму Вишневецкому не указ были король и царь, когда он продолжал захват спорных земель в свою пользу. Самые крупные инциденты случились на Северщине из-за небольших городков Прилуки и Сиетино. Правительство Годунова давило одновременно и на короля Сигизмунда, и на магната Вишневецкого, отстаивая свое законное право на спорные городки, которые «исстари тянули» к исконно русскому Чернигову. Посему Годуновым было передано королю через своих польских послов: «Вишневецкие воровством своим в нашем государстве в Северской земле Прилуцкое и Сиетино городища осваивают». Поскольку слабый король Сигизмунд не захотел обременять корону конфликтом с крупными магнатами Вишневецкими, то Годунову пришлось ввязаться в столкновение с ними и приказать сжечь спорные городки. При сожжении городков с обеих сторон – Бориса Годунова и Адама Вишневецкого – были убитые и раненые. Стычки вооруженных людей из-за спорных людей могли привести к военным баталиям войск Годунова и Вишневецкого, к которым король Сигизмунд не хотел быть причастен в своих мирных уверениях царю и магнату.

Перспектива локального тлеющего конфликта в Северских землях привела Отрепьева именно к магнату, а не королю, – таков был хитроумный план поддерживающего московских бояр канцлера Сапеги. По планам Сапеги и игрушки в его руках Отрепьева, магнат Адам Вишневецкий должен был втянуть в помощь «природному самозванцу» Юшке в его военных действиях запорожских казаков и татар. В своих посланиях лично православному магнату Годунов царским именем обещал щедрую награду за выдачу «московского вора». Но он получил не то, что ожидал: царь получил решительный отказ выдать человека, выдающего себя за сына Ивана Грозного. Это озадачило царя Бориса, последовали новые послания королю Сигизмунду с жалобой на магната, а также новые увещевания Вишневецкого выдать Москве государственного преступника, самозванца без роду и племени Отрепьева. К тому же, опасаясь, что Годунов применит силу, Адам Вишневецкий по своей воле перевез Отрепьева подальше от русско-польской границы, в свой хорошо охраняемый город-крепость Вишневецк.