Наша толпа. Великие еврейские семьи Нью-Йорка - Стивен Бирмингем

возрасте шестнадцати лет, Якоб пошел работать к своему отцу. Через год Моисей Шифф написал американскому двоюродному брату в Сент-Луис:

В настоящее время у нас все идет хорошо. Мой старший сын, Филипп, оказывает мне большую помощь в бизнесе. Моя дочь помолвлена с очень блестящим человеком, Альфредом Гейгером, племянником философа [Авраам Гейгер был в то время главой франкфуртской синагоги], очень умным и очень ортодоксальным. Мой второй сын, которому сейчас 17 лет, — Яков — представляет собой большую проблему, потому что он уже чувствует, что Франкфурт слишком мал для его амбиций. Я хотел бы узнать от Вас, не мог бы Ваш шурин, если я дам свое разрешение, забрать его к себе, и он мог бы продолжать жить жизнью ортодоксального еврея, что для меня очень важно».

В свое время кузен из Сент-Луиса ответил, сказав, что Моисею, безусловно, очень повезло иметь такого сына, как Филипп. Ему жаль, что с другим сыном Моисея, Яковом, возникли проблемы. Он, конечно, знал, какие проблемы могут возникнуть с такими мальчиками. Если Франкфурт был слишком мал для амбиций Якоба, то Сент-Луис был бы еще меньше.

Но у Якоба Шиффа были свои планы. В возрасте восемнадцати лет он покинул Франкфурт, якобы для того, чтобы на несколько месяцев приехать в Англию. В Англии он провел несколько дней, написав ряд писем своей матери. Он передал их своему другу с указанием отправлять их по почте с регулярными интервалами, пока он не сможет написать ей из Нью-Йорка, куда он направлялся все это время, чтобы сообщить, что благополучно пересек Атлантику.

Каждая деталь его путешествия была тщательно продумана. У него было 500 долларов сбережений, и в Нью-Йорке, как и было договорено, его встретил знакомый франкфуртец по имени Уильям Бонн, работавший во франкфуртском доме Speyer & Company. Бонн забрал молодого Шиффа к себе в пансион и, к «восторгу» Якоба (как он писал домой), предложил ему переехать к нему. Бонны, напомнил он матери, были «из высших слоев социального пирога» во Франкфурте. Они просидели всю ночь, составляя графики и планы.

Бонн снабжал Якоба знакомствами на Уолл-стрит, и вот в 1867 г. Якоб Шифф был готов создать собственную брокерскую фирму вместе с Генри Баджем и Лео Леманом (не родственником однофамильцев Леманов), такими же бывшими франкфуртскими мальчиками, как и он сам.

Когда бумаги партнерства были составлены и готовы к подписанию, новая фирма с некоторым смущением обнаружила, что самый младший партнер, Якоб Шифф, еще не достиг совершеннолетия, чтобы поставить свою подпись.

20. «ВАША ЛЮБЯЩАЯ KUHN, LOEB & COMPANY»

На фотографии, сделанной много лет спустя, после того как великий Дж. П. Морган признал его единственным равным себе, Джейкоб Шифф стоит прямо, солидно, обращаясь ко всему миру; его фрак гладко застегнут на удобную среднюю пуговицу; ни малейшего намека на юмор не освещает его спокойное, бесстрастное лицо. Из-за почти полного отсутствия экспрессии взгляд притягивается к пухлым рукам. А вот на другом портрете, написанном почти в то же время, мы видим совсем другого Якоба Шиффа. Он сидит в клубном кресле, расстегнутый, расслабленный, одна рука небрежно перекинута через ручку кресла, другая подперла подбородок. На губах — едва заметный след сардонической улыбки, а в голубых глазах светится какое-то язвительное веселье. Кажется, он ждет, когда произойдет какое-то приятное событие, которое он уже предсказал. Это человек остроумный, городской, мудрый.

Где-то между этими двумя сторонами его характера лежит загадочная разгадка, ведь Якоб Шифф мог быть изысканно уравновешенным, логичным и терпеливым, а мог быть иррациональным, произвольным, мелочным и требовательным.

Он любил большие вещи — большие города, большие дома, большие суммы денег, как, например, на двух аннулированных чеках, которые он со временем вставил в рамку и повесил на стену своего кабинета: один на сумму 49 098 000 долларов, другой на 62 075 000 долларов, оба были выписаны за его подписью в течение шести месяцев на кредиты, которые он предоставил Пенсильванской железной дороге. Он также любил пользоваться большим авторитетом. Само имя Шиффа говорит о властности. Историки часто рассуждают о влиянии имен на личность. Адольф Гитлер, возможно, никогда не достиг бы таких высот власти и жестокости, если бы носил фамилию Шикльгрубер. Смог бы Август Бельмонт добиться того величия и положения в обществе, к которому он стремился, будучи Августом Шёнбергом? Имя Шифф имеет и другой смысл — это корабль, который в будущем станет одним из флагманов американских финансов. Смог бы Шифф достичь своих целей, если бы носил фамилию одного из своих предков — Цунц?

Одно было ясно с самого начала: он никогда не смог бы стать хорошим сотрудником. Он даже не мог быть хорошим партнером. Он должен был доминировать. Партнерство с Баджем и Леманом не принесло успеха, и Шифф начал искать другое место. Ему предложили возглавить Deutsche Bank в Гамбурге, и он, сделав один из редких шагов назад, согласился и вернулся в Германию. Но он все еще был неспокоен, неудовлетворен. Коммерческий банк навевал на него скуку. Его деятельность — прием депозитов, выдача осторожных кредитов — была слишком шаблонной.

Была и другая проблема. К 1870 году в Германии появились первые открыто антисемитские партии, и политики боролись за голоса антисемитов. По мере роста влияния этих агрессивных элементов даже Бисмарк, который вначале игнорировал их, затем презирал, теперь был вынужден идти им навстречу, чтобы получить их голоса и остаться у власти. Такое развитие событий придало антисемитизму первый налет респектабельности и сделало будущее молодых евреев в Германии более неопределенным. Самым многообещающим событием во время пребывания в Гамбурге стало знакомство Якоба Шиффа с семьей Варбургов, составлявшей большую часть еврейского «социального пирога» в этом городе. Двое из сыновей Морица и Шарлотты Варбург — Пол и Феликс, ставшие впоследствии столь значимыми в жизни Шиффа, — всегда помнили замысловатый игрушечный форт, который молодой банкир подарил детям Варбургов в один из своих визитов.

В Германии одним из тех, с кем познакомился Якоб Шифф, был Абрахам Кун, тоскующий по родине партнер-основатель компании Kuhn, Loeb, вернувшийся во Франкфурт. Впечатленный энергичным молодым человеком, Кун предложил ему написать Соломону Лоебу в Нью-Йорк и предложить свои услуги. Помимо того, что он поставил свое имя на фирменный бланк, это было, пожалуй, самым значительным достижением Абрахама Куна. Шифф поступил так, как посоветовал Кун. Лоеб согласился. Когда в 1873 г. Шифф приехал в Нью-Йорк, ему было двадцать шесть лет, Соломону Лоебу — сорок четыре, а Kuhn, Loeb & Company —