От Милана до Рима. Прогулки по Северной Италии - Генри Воллам Мортон

Звали его Веспасиано Гонзага, принадлежал он к младшей ветви семьи. Родился в 1531 году, в пятнадцатилетнем возрасте уехал учиться в Мадрид, ко двору короля Испании. Спустя годы, будучи командующим испанской армией, влюбился в Диану ди Кордона, женился на ней и вернулся с женой в Италию. Как выглядела в те дни Саббионета? Старинный замок, окруженный рвом с затхлой водой, да прилепившиеся к нему глинобитные домишки. Рассмотрев эту унылую картину, Веспасиано решил построить здесь идеальный город, место, где в тесном союзе могли бы жить художники и писатели, вместе с мудрым правителем. Итальянские принцы и до него строили и перестраивали города, но ни одному из них не пришло в голову спроектировать новый город. Веспасиано разработал первые планы, но был отозван в Испанию. В качестве главнокомандующего ему пришлось побывать в разных частях Европы. По возвращении он обнаружил, что жена была ему неверна. Поступил Веспасиано, как настоящий итальянец: убил супругу и ее любовника. Существует легенда, ничем, кроме бешеного темперамента Веспасиано, не подтвержденная, что он запер несчастную женщину в комнате вместе с трупом любовника, а сам каждый день приходил к ней с чашей отравленного вина и говорил одно только слово: bevi — пей. К концу третьего дня Диана схватила чашу и осушила ее. Фактом является лишь то, что, описывая смерть жены родственнику, Веспасиано заметил: «Бог неожиданно призвал к себе мою жену, прежде чем она успела вымолвить хотя бы одно слово».

Он уехал в Испанию, чтобы забыть о трагедии, и встретил там донну Анну Арагонскую, на которой и женился. Анна была родственницей Филиппа II. У них родилась дочь, а затем и сын. Праздновать рождение сына они вернулись в Саббионету. Город за строительными лесами поднимался во всем своем витрувианском великолепии.[56]Увлечение античностью стало в те времена повсеместным. Устроили празднество, во время которого шуты, наряженные языческими жрецами, привели к главной площади города волов, обвитых гирляндами из виноградных лоз и мирта. Здесь животных принесли в жертву, а жители устроили пиршество. Прошло три года, и в семье Веспасиано случилась трагедия: жена впала в глубокую меланхолию и стала жить одна, отказываясь видеть мужа и двух маленьких детей. Примерно через год она умерла. Веспасиано снова вернулся в Испанию, где Филипп II назначил его наместником Наварры, а позднее и Валенсии. Здесь его страсть к строительству приняла военную направленность и вдохновила на постройку в Картахене фортификационных сооружений и массивных бастионов, похожих на те, что в Саббионете, и которые до сих пор можно увидеть в Памплоне.

В сорок семь лет он вернулся в Саббионету. Город к тому времени был почти закончен, и крестьян из окрестностей заставили туда переселиться, что страшно им не нравилось: не интересовали их пилястры и архитравы, старины им хватало в обычаях и сказках. Каждый вечер вергилиевские телеги с впряженными в них волами въезжали, громыхая, в городские ворота, и мечта архитектора, казалось, стала явью. Судьба, однако, преподнесла еще одну трагедию. Сыну и наследнику Веспасиано было пятнадцать лет. Как-то раз отец упрекнул сына за то, что тот поприветствовал его без должного почтения. Луиджи нагрубил, и отец пнул его ногой в пах. Оба были верхом. Удар оказался таким сильным, что вызвал осложнение, в результате которого мальчик умер. Веспасиано старался заглушить горе работой и продолжал строительство. В городе появились новые здания. Веспасиано женился в третий раз, и судьба подарила ему недолгую передышку. Филипп II был весьма высокого мнения о Веспасиано и даже наградил его орденом Золотого руна. Последние годы Веспасиано прошли на лесах в беседах с архитекторами, художниками, печатниками и дизайнерами монет. В шестидесятилетнем возрасте ему сделали трепанацию черепа. Однажды, сидя в постели, он сказал: «Я излечился», после чего упал и умер.

Пока я размышлял о судьбе Веспасиано, по боковой улице шел старик. В ответ на мою просьбу он поднялся по ступеням и стал барабанить кулаком по двери ратуши. Вскоре послышались шаги. Казалось, то идет старый слон. Дверь чуть-чуть приоткрылась. В образовавшуюся щель я увидел еще одного старика в войлочных тапках. Сначала он смотрел на нас в недоумении, а потом с удовольствием, словно престарелый слуга, потерявший было надежду дождаться возвращения своего господина. Мы вошли и поднялись по изношенной мраморной лестнице, и я увидел опечалившую меня картину. Великолепный дворец Веспасиано, с его позолоченными потолками, тонкими перегородками и дверями из мореного дуба расчленен был на муниципальные конторы. Изображенные на медальонах аристократы смотрели на объявления с расценками за электричество и прочие услуги. В одном из залов стояли четыре отличные деревянные статуи, изготовленные в натуральную величину, частично окрашенные и позолоченные. Изображали они герцогов Саббионеты, в воинском облачении, на боевых конях. Вид у них был гордый, похоже, стрекот пишущих машинок они воспринимали как заслуженные аплодисменты своего народа. Когда-то таких всадников было здесь двадцать, сейчас же осталось лишь четыре: Лодовико II — это тот Гонзага, который изображен на фреске в супружеской комнате замка Мантуи; его сын, Джанфранческо, родоначальник ветви Саббионеты; Луиджи — он в свое время помог папе Клименту VII бежать во время нападения на Рим; и Веспасиано, строитель Саббионеты. На мой взгляд, четыре всадника великолепны, и сидят они на лошадях, которые не уступят коням всадника Коллеони в Венеции и Гаттамелате в Падуе. Эти превосходные жеребцы с поднятыми передними ногами находятся в ряду менее известных сокровищ Ломбардии. Один чиновник сообщил мне, что изваял их венецианский скульптор в стиле Лоренцо Брегно. Выглянув в окно, я заметил в герцогском саду в зарослях чертополоха и кустов неработающий фонтан с чашей в форме дыни. Старик грелся на солнышке, женщина вешала белье, собака копошилась в пыли. Вот и все, что осталось от огороженного сада, где, подобно Гамлету, Веспасиано предавался грустным своим размышлениям.

Меня спросили, не хочу ли я увидеть театр Скамоцци, одну из интереснейших достопримечательностей Саббионеты. В сопровождении старика я пошел по городу. Тщательно спланированные улицы не давали глазу устать, и я представил, как Веспасиано говорит своим архитекторам: «Думаю, в конце улицы следует поставить церковь». На перекрестке улицы Веспасиано Гонзага и виа дель Театро, откуда можно выйти на центральную площадь, и стоял этот театр, названный так же, как и его прародитель в Виченце, — театр Олимпико. Мы раздобыли ключи и вошли в здание. Внутри шли строительные работы: реконструировали сцену и просцениум. Возле лесов — кирпичи, мешки с песком и цементом, зато великолепный маленький зрительный зал в полной неприкосновенности. Да, это настоящая жемчужина! Партер, рассчитанный на сто зрителей, пять полукруглых ярусов с жесткими деревянными скамейками. Двенадцать коринфских колонн, объединенных балюстрадой, повторяют изгиб зрительного зала и поддерживают антаблемент с двенадцатью богами и богинями. Стена за колоннами покрыта очаровательными фресками. В классических нишах — фигуры римских императоров, а над ними — терраса с придворными, одежду которых я бы отнес к эпохе Елизаветы или Якова I. Изображенная на фреске публика, включающая, как я заметил, и очень внимательную и критически настроенную собаку, снисходительно улыбаясь, смотрит на сцену вот уже три с половиной столетия.