Крутой мэн и железная леди - Елена Арсеньева

Ваня, который уже выводил Симкова на площадку, громкофыркнул.

– Паспорт его дайте, – угрюмо приказал Юрий.

Она степенно сходила в комнату, вернулась с паспортом всиней обложке.

– До свиданья, – холодно проговорил Юрий. – Думаю, доскорого.

Она словно не слышала, так спешила их выпроводить вон.

Когда дверь хлопнула за спиной, Юрий обернулся к Алёне:

– Вы что, барышня, забыли наш уговор? Слушаться менябеспрекословно, понятно? Этот мужик, конечно, с подавленной реактивностью, ноВане пришлось-таки с ним повозиться. Еще минута – и он бы накинулся на вас и наэту тварь, жену свою, просто потому, что вы обе – бабы!

– Ладно, я больше не буду, – виновато промямлила Алёна. Онаи в самом деле чувствовала себя виноватой. И спросила, чтобы перевестиразговор: – А почему вы сказали этой женщине – до скорого?

– А вы что, не понимаете? – вскинул брови Юрий. – Это ведь унее – полный шиз. Она и мужа довела, не сомневаюсь. Личность, конечно, можетразвалиться очень быстро, но все же ясно, что крышняк в данном случае съехал учеловека как минимум неделю назад. Тогда он и мыться перестал. Жена этогопросто не заметила, хотя, думаю, это у нашего пациента что-то вроде протестапротив ее патологической чистоплотности.

– Правда что – патологической! – обернулся через плечо Ваня,не ослабляя, впрочем, захвата, в котором он держал Симкова. – Всё, расскажусегодня этот случай своей-то, а то она меня замучила: вечно вещи на место некладешь, пепел мимо пепельницы стряхиваешь!

– Не ври, Ванька! – сказал доктор Литвиненко. – Ну что тыврешь? Ты ж не куришь! И никакой «своей» у тебя нет, ты ж у матери живешь!

– Так я про мать и говорил, – улыбнулся Ваня, покосившись наАлёну. – А так – да, я еще не женат, есть такое дело.

Слово «еще» он определенно выделил, заметила чуткаяписательница и тихонько засмеялась в ответ.

Симкова устроили на носилках, пристегнули ремнями, накрылисверху одеялом. Он лежал с закрытыми глазами, напряжение уходило с небритого,набрякшего лица.

– Неприятная работа, конечно, – прошептала Алёна чуть не вухо Юрию, который опять не сел в кабину, а устроился рядом с ней на тесномбоковом сиденье.

Ваня скособочился около носилок и придерживал Симкова –вроде чтобы одеяло не сползало, однако видно было, что замечательные мышцы егонапряжены.

– Нерадостная, что и говорить, – кивнул Юрий. – Зато у нас,у психологической поддержки, практически нет летальных исходов. Разве чтовместе с линейной бригадой едем на попытку суицида. А так везем себе своегопациента, не раскачиваем его… Знаете, что такое раскачивать? – спохватился он.

– Знаю, – поежилась Алёна, вспомнив, как в прошлом годуприсутствовала при этом самом раскачивании, то есть попытке вернуть больного стого света. Дефибриллятор, кислород, адреналин, спирт внутривенно… В ноябремесяце прошлого года они с доктором Денисовым одного самоотверженногоинфарктника трижды раскачивали, но так и не довезли живым. – И все равно – увас тоже тяжело.

– А кому сейчас легко? – не удержался от желанияпофилософствовать Юрий. – Но в общем-то да, у нас есть своя специфика: мы ведьна переднем крае безумия. Мы видим больного на входе , в самом начале психоза,а иногда это страшней и морально тяжелей, чем наблюдать болезнь в ее развитии,уже в больничной палате. Там тоже картина еще та, но внезапность проявлениягипоманиакального состояния или его противоположности, депрессии, – это… – Онмахнул рукой. – Иногда, конечно, бывают жутко запущенные случаи. На этого-тонашего пациента, понятно, жене было плевать с высокой башни, но поройзаботливые родственники таких дел могут наворотить своей заботливостью… Если учеловека что-то не так, родня обычно идет классическим путем: сначала бабки,потом церковь, потом экстрасенсы, затем невропатологи, следом психотерапевты…Потом вызывают нашу бригаду. Это уж когда все средства исчерпали и человеканакрепко замордовали. Вот не далее как перед встречей с вами еле-еле мы сВанькой повязали одного дяденьку, который был просто-таки обуреваем желаниемсжечь себя, а заодно и все окружающее пространство.

– Попытка суицида? – попыталась щегольнуть осведомленностьюАлёна.

– Да нет, он убиваться не хотел, он мир от себя спасал!

– Что?!

– Голоса у него начались, далекие такие голоса, вроде как уЖанны д`Арк. Только ее эти голоса побуждали освободить Францию от англичан, анашего пациента обвиняли во всех несовершенствах мира. И довели до шиза. Началон себя наказывать всякими самоистязаниями, вплоть до бичевания и попытокразбить голову о стену. Родственники поводили его по всем инстанциям, которые явам перечислял. Ну что ж, голоса на них за это очень обиделись и внушили нашемугерою, что ему необходимо очиститься огнем.

– Как старообрядцы, да, Юрий Алексеевич? – оживился Ваня,который с пятого на десятое прислушивался к их разговору. – Я видел в кино«Михайло Ломоносов». Упертые ребята!

– Филипповцы, – сказала Алёна.

– Что?

– Это старообрядцы-филипповцы себя огнем очищали, если неошибаюсь, – пояснила она.

– Нет, наш пациент сугубый атеист. Кстати, он был совершенноубежден, что в этом огне ничто не сгорит, ни вещи, ни дом, ни он сам, что пламяпросто побежит по его телу, как по телу индийского факира, сожжет скверну – ивсе будет о`кей. Но…

– Но факир был пьян, и фокус не удался! – мрачно улыбнулсяВаня. – Вместе с нами там пожарные были. Ох, они этого факира употребляли…по-индийски и по-русски!

Его розовощекая физиономия выражала искреннее удовольствие.

Алёна покосилась на него неприязненно. Юрий хихикнул рядом.