Красный блицкриг - Владимир Бешанов

Иосиф Виссарионович полагал, что после показательного разгрома Польши от прибалтов «в настоящее время не предвидятся никакие эскапады, потому что все они изрядно напуганы». В итоге переговоров Литва была передана в сферу интересов СССР, при этом, в целях устранения затруднений при проведении пограничной линии, часть литовской территории на юго-западе страны предназначалась для передачи Рейху. Имперский министр просил «оставить эту полосу литовской территорий неоккупированной». Таким образом, используя в документах дицломатические формулировки и дефиниции, высокие договаривающиеся стороны прекрасно понимали, что речь идет именно об оккупации и растянутой по времени аннексии.

28 сентября, пока Риббентроп лорнировал балерин на «Лебедином озере», продолжались выработка текста договора и споры с делегацией Эстонии о местах базирования советского флота. Основные дебаты развернулись по поводу желания Москвы устроить свою военно-морскую базу в Таллине, против чего эстонцы энергично возражали, резонно полагая, что столица не/может быть превращена в военную базу чужой страны, и вопроса о численности вводимого в страну контингента. Эстонское правительство полагало, что для обслуживания и обороны советских аэродромов и баз вполне достаточно пяти тысяч военнослужащих. Иосиф Виссарионович назвал цифру в 25 000 человек минимально необходимой, пояснив по-дружески: «Не должно быть слишком мало войск — окружите и уничтожите». Новоприобретенные сталинские союзники были шокированы: «Это оскорбительно. Мы заключаем союзный договор, а Вы говорите так, будто мы злейшие враги, которые должны все время опасаться нападения друг друга».

«Делегация пришла к выводу, — писал в отчете Сельтер, — что пожелания Советского Союза в части спорных вопросов очень тяжелые. Все же делегация, исходя из чувства ответственности перед государством и народом Эстонии, которую на нее возложила история, не могла действовать иначе, как продолжить переговоры, делать все что возможно для смягчения условий и в итоге заключить договор. Тем самым делегация выполнила бы наказ правительства и свой долг перед народом. В противном случае ему угрожали бы не война и завоевание, но и частичное уничтожение».

Наконец в полночь Пакт о взаимопомощи между Эстонской республикой и СССР сроком на 10 лет, предусматривавший взаимную «всяческую помощь» в случае нападения или угрозы нападения «со стороны любой великой европейской державы» и ввод 25-тысячного контингента Красной Армии, был согласован и подписан. Советский Союз добился права разместить свои базы на островах Сааремаа, Хийумаа и городе Палдиски. В течение двух лет советские военные корабли могли заходить в Таллинский порт для стоянки и пополнения запасов. Эстония получила заверения в неприкосновенности своего суверенитета и Соглашение о торговом обороте на период с 1 октября 1939-го до 31 декабря 1940 года. Пакт вступал в силу 4 октября, после обмена ратификационными грамотами. Сталин, довольный исходом дела, поздравил Сельтера: «Могу Вам сказать, что правительство Эстонии действовало мудро и на пользу эстонскому народу, заключив соглашение с Советским Союзом. С Вами могло бы получиться, как с Польшей. Польша была великой державой. Где теперь Польша?» И подарил каждому члену эстонской делегации по двадцать бутылок кавказского вина — запить пилюлю.

«Обсуждая результаты переговоров, — записал в дневнике член Государственной думы профессор А. Пийп, — мы решили, что другого выхода не было. Хотя мы оказались втянутыми в сферу влияния Советской России, народ наш был спасен от бойни. Будущее покажет…»

Мудрая и последовательная политика мира, проводимая советским правительством, снова одержала победу.

Дабы не вызвать раскола в обществе, эстонские власти пропагандировали выгоды заключенного договора. Так, 29 сентября президент Константин Пяте, выступая по радио, заявил: «Пакт о взаимопомощи не задевает наших суверенных прав. Наше государство остается суверенным, таким, каким оно было и до сих пор. Заключение пакта означает, что Советский Союз проявляет по отношению к нам свою поддержку как в экономическом, так и в военном деле. Я думаю что подобное разрешение при нынешнем военном положении в Европе дает лучшие доказательства того, чтобы договаривающиеся государства сумели решить напряженные вопросы так, чтобы не пролить ни капли человеческой крови. В требовании СССР не было ничего необычного. Учитывая историю нашего государства и наше географическое и политическое положение, становится ясным, что мы должны были вступить в соглашение с СССР… Переговоры эти закончились подписанием пакта о взаимопомощи и были подлинно равными переговорами, в которых выслушивались и учитывались мнения и предложения обеих сторон».

Но это была «правда для электората». Сами про себя эстонские политики все понимали. На объединенном закрытом заседании комиссий Государственной думы и Государственного совета, посвященном предстоящей ратификации, звучали совсем другие речи. Почти каждый выступающий отмечал, что договор навязан силой, что в системе навязанных взаимоотношений Эстония является «проигравшей стороной», а суверенитет страны находится под угрозой. Председатель Государственного совета М. Пунг заявил пророчески: «Уверен, что у наших граждан нет иллюзий в отношении договора. Всем ясно, что он принесет с собой… Суверенитет малой страны никогда нельзя сравнить с суверенитетом великой державы… Когда закончится большая война, с нами сделают то, что пожелают, и никто не станет нас спрашивать». Тем не менее все присутствовавшие высказались за ратификацию, ибо «каким бы договор ни был, мы должны теперь выполнять его — другого пути нет».

После чего правительство премьера Энпалу ушло в отставку, уступив министерские кресла оппозиции.

Предельно точно оценивали ситуацию иностранные наблюдатели. Так, итальянские дипломаты в Таллине и Москве доносили в Рим:

«Договоренности, которые эстонское правительство вынуждено было заключить с Советским Союзом, представляют серьезное посягательство на суверенные права Эстонии и одновременно являются предпосылкой и основанием для возможного дальнейшего нарушения этих прав… договор превращает это государство практически в вассала Советского Союза и несомненно служит прелюдией к окончательной оккупации».

К концу сентября всем и без секретных договоров стало ясно, что «германо-русское военное братство на полях сражений в Польше» возникло не случайно, а явилось лишь первым шагом во взаимно согласованном процессе раздела восточноевропейского «пирога». Уже в день подписания договора с Эстонией американский посланник Дж. Уайли телеграфировал в Белый дом: «Утверждается, что в аналогичных планах Советского Союза следующим пунктом стоит Финляндия, затем Латвия». Сотрудник Министерства иностранных дел Великобритании Д. Лансцеллес писал в своем меморандуме: «В Эстонии русские получили все, чего они хотели, «мирными» средствами. Относительно мало шокировав общественное мнение, они фактически подчинили Эстонию своему протекторату и, очевидно, в недалеком будущем окончательно поглотят ее. Если бы Эстония оказала сопротивление, результат был бы тем же, но впечатление, произведенное на мировую общественность, оказалось бы более значительным».

«Навязанные Эстонии условия, — писала «Нью-Йорк Тайме», — обязывающие этого беспомощного маленького соседа согласиться на советский контроль его внешней политики и советскую оккупацию стратегически важных островов у побережья, являются предзнаменованием того, что ожидает другие Балтийские государства».