Над Самарой звонят колокола - Владимир Буртовой

– В этих краях государевы верные казаки уже бывали не единожды, потому и сопротивления нам чинить здесь некому, – ответил Илья Федорович своему есаулу. – А вот Тоцкую крепость всенепременно навестим – далековато от Бердинской слободы. Надобно проверить, чьи там люди службу несут, государя нашего либо супротивники.

Проезжий тракт пролегал низким левым берегом реки Самары. Перед тем как приблизиться к Тоцкой крепости, пришлось по довольно затяжному спуску, а затем и подъемом преодолеть схваченную льдом и укрытую снегом степную речушку. В ее устье, при впадении в Самару, спала под пушистым снежным покровом деревянная крепость с высокими воротами и рублеными башнями на углах. С ближней башни караульные приметили на снежной равнине воинский отряд, и когда до ворот оставалось с полверсты, прогремел одинокий и оттого, казалось, робкий выстрел.

– Караульный тревогу подал, – забеспокоился Кузьма Петрович. Он поджал губы, втянул в себя морозный воздух, словно надеялся уловить, не пахнет ли встречный ветерок крепкой пушечной баталией.

Походный атаман тут же распорядился:

– Накажи, Кузьма Петрович, конным казакам быть наготове. А ты, Иван Яковлевич, пеших ратников рассыпь по полю. Ежели, упаси бог, начнут из пушек палить, так чтоб не побило кого!

Кузьма Аксак тут же подал команду, и капрал Гаврила Пустоханов и хорунжий Волоткин Исаак развернули своих казаков и конных из бывших бузулукских крестьян широкой лентой для охвата крепости. Санные казаки поспешно оставили пристрелянный, должно быть, канонирами тракт и разъехались по обе стороны.

Приблизились еще на сто саженей. В крепости на стенах за частоколом по-прежнему никакой суматохи, не бьют в набат, сзывая гарнизонных солдат, служилых казаков и обывателей к отражению близкого приступа.

– Чудно, – пробормотал Иван Яковлевич, с заметным волнением поправив черную повязку на пустом левом глазу. – Будто и не войско идет на крепость, а немощные богомольцы бредут к ним из далеких Палестин.

– Ништо-о, – протянул в ответ Кузьма Петрович. – Щедровитый оспы не боится, казаку от пули не бегать! Ну-кась, еще поближе сунемся!

«Не осрамиться бы ненароком в первом же сражении! Тогда хоть на копье сам садись, а пред очи государя не являйся», – успел лишь подумать Илья Федорович, как тут же открылись створки ворот, из крепости на застоявшихся конях выехали до дюжины верховых казаков и неспешной рысцой по не тронутой еще никем пушистой от свежего снега дороге направились навстречу отряду.

– Не хитрость ли какая? – усомнился Кузьма Петрович и повернулся к Илье Федоровичу. – Вы тут малость повремените, а я с Пустохановым встречь поскачу. Гаврила, давай за мной! – И, по киргиз-кайсацкой повадке валясь то влево, то вправо от конской гривы, словно уклоняясь от хвостатой стрелы, Кузьма Петрович поскакал к выехавшим из крепости.

Съехались, потоптались, не слезая с коней на дорогу, а потом уже вместе приблизились к походному атаману.

Впереди, рядом с Кузьмой Петровичем, ехал довольно высокий казак, лет тридцати пяти или чуть постарше, щекастый, с рыжеватой бородой. На голове заломлен набок казацкий малахай из серого барана, а морщинистый лоб, как маковыми зернами, усыпан десятком мелких родимых пятен.

Не слезая с коня, как перед равным, казак все же первым приветствовал Илью Арапова поклоном и, не отводя взгляда, глаза в глаза, степенно и не торопясь назвал себя:

– Атаман Тоцкой крепости Чулошников Никифор, Ларионов сын. – И умолк, ожидая, как представится вожак прибывшего воинства, хотя был предварительно Кузьмой Аксаком и уведомлен, что к крепости прибыло воинство государя Петра Федоровича.

Илья Федорович представился и сказал, что послан привести крепости Самарской линии в верную службу государю и что крепости Новосергиевская и Сорочинская уже перешли на сторону Петра Федоровича и дали по десятку своих строевых казаков в его отряд.

– Теперь ваш черед объявить: кому вознамерились служить далее? – строго спросил Илья Арапов.

– И мы Петру Федоровичу готовы служить верой и правдой, – ответил атаман Чулошников. – И той службой питаем надежду получить от государя милость и вольность, казакам жалованную в его манифестах. О том наши казаки уже наслышаны… Прошу, походный атаман, быть гостем в государевой теперь Тоцкой крепости.

«Вона как зраком прилипчив, – удивился Илья Арапов. – Едет рядом, а очьми все не оставляет в покое моего лица». Спросил, чтобы не тяготиться молчанием первой минуты знакомства:

– Сколь силен твой гарнизон, Никифор Ларионович? И есть ли у тебя пушки да запас пороховой для моего воинства?

Атаман Чулошников хмыкнул, помолчал с ответом, словно бы пересчитывал казенные припасы. Сказал через малое время с видимым огорчением:

– Да, почитай, ничего и не осталось. Как шел полковник Чернышев под Оренбург, так все и побрал с собой. Пять пушек, роту солдат да полусотню казаков взял же. А когда пробегал после сражения через крепость сам-друг сотник Борской крепости Родион Чеботарев, так и уведомился я от него, что те наши солдаты и казаки переметнулись к государю Петру Федоровичу без противности. С той поры и ждем, когда прибудут к нам государевы посланцы. А вот и крепость наша, – проговорил Никифор Чулошников, первым въезжая в настежь распахнутые ворота. В широком проеме башни над воротами видны караульные казаки – свесились по пояс, разглядывают нечаянных гостей.

Атаман Чулошников расквартировал прибывших казаков по ближним к крепостной канцелярии избам – отогреться и поесть горячих наваристых щей с дороги.

Илья Арапов с наслаждением попарился в бане – застыл-таки, сидя в седле, а за ужином в избе Чулошникова присоветовал хозяину:

– Сдается мне, Никифор Ларионович, что повяжет нас с тобой государь одной веревочкой – оберегать ево войско от нападения питерских генералов со стороны Самары. А для того тебе надобно ехать в Берду не мешкая – свою верность выказать и новое звание от государя исхлопотать. А я тем временем пойду на Бузулукскую крепость: не взяв ее, не взять и всей Самарской линии. Вокруг Бузулукской крепости в родных нам селах соберу сильный отряд и после того лишь пойду на Самару. Теперь же со мной, сам видишь, чуть поболе сотни казаков. И у тебя не густо, людьми крепость и без моих поборов бедна. Случись кто подскочит, вам и отбиться не просто…

Атаман Чулошников, соглашаясь, обещал поутру, проводив Илью Федоровича с отрядом, выехать всенепременно в Берду и о решении государя известить походного атамана спешным курьером.

– По душе ты мне пришелся, Илья Федорович, – неожиданно объявил Чулошников, – и одарю я тебя, атаман, знатным подарком: доброй работы два тульских пистоля!

Чулошников встал, прошел к шкафу в углу просторной, но с маленькими почему-то окнами горницы, достал ларец, крашенный в желтый цвет и поверх краски крытый лаком.

– Ну-ка, ну-ка! – От нетерпения Илья Федорович потер ладони. – С теми Демидовыми у меня давняя, с колыбели еще, крепкая дружба. Глядишь, и сгодятся для демидовских приказчиков сии пистоли тульских мастеровых!