Яичко Гитлера - Николай Норд

— Сахиб, вы сошли с ума! Поручить этому крестьянину рыться своими толстыми пальцами в этом деликатном деле? Во всяком случае, ведь нет никаких прямых улик…

— Но мы-то об этом знаем, — вкрадчиво проговорил Сахиб, не уточнив, кого он подразумевает под словом «мы».

— Теперь я понимаю — этот красавчик женился на Гретель, чтобы быть поближе к Еве! Ненавижу! Впрочем, — Гитлер обреченно махнул рукой, — я не могу предаться Еве с той страстью, которую заслуживает моя девочка. У меня нет времени, я с утра до вечера занят Германией. Она стала моей супругой. Ладно, пусть Ева немного поразвлечется, не будем ее слишком осуждать… А Фогеляйн… Что ж, придет время, и Фогеляйн за все заплатит сполна, — процедил сквозь зубы фюрер с угрюмой злостью. — Что вы собираетесь предпринять конкретно?

— Я попытаюсь убедить их обоих, и Еву и Германа, пройти задуманный нами обряд, дабы они воссоединились вдвоем в новой жизни.

— С какой стати? — взвизгнул Гитлер, дернув головой.

Сахиб развел руки:

— Мой фюрер, меня не просвещают, просто указывают…

— Это так необходимо? — совершенно отяжелев лицом, спросил Гитлер.

— Во всяком случае, нужно их обоих в этом убедить, чтобы они не противились обряду.

— Думаете, сумеете?

— Я найду способ. Но они возродятся после войны не здесь, а в России…

— Какого черта именно там, в берлоге моего злейшего врага?

— Так складываются звезды, — неопределенно ответил Сахиб.

— Хорошо, продолжайте.

— Но их рождение произойдет в местах весьма отдаленных друг от друга — Россия необъятная страна. И чтобы они встретились в нужное время, необходимо в будущем, когда они станут взрослыми, им помочь, необходимо будет устроить им такую встречу. К сожалению, сам я этого сделать уже не смогу, к тому времени я буду слишком стар, а, может, даже умру. Для выполнения этой миссии мы отправим в Россию моего помощника — Соднама Джамцхо.

— А это что еще за птица?

— О. это птица большого полета, мой фюрер. Это нансо — лама астролог, способнейший и верный наш человек, мой племянник, за которого я ручаюсь, как за самого себя. Будучи еще молодым, лет пятнадцать назад, он был направлен нами в Россию и все это время был приставлен к Ленинградскому дацану Гунзэчойнэй. Он прекрасно владеет русским, знает местные порядки и обычаи. С началом войны он пересек линию фронта, вернулся к нам и все это время помогал мне. Но мы полагали, что в сорок первом тут же вернемся в Ленинград вместе с Вермахтом. Не получилось…

— Можно короче, Сахиб? — перебил нетерпеливо его Гитлер. — Каков ваш план?

— Мой план заключается в том, чтобы к концу войны поместить Джамцхо в Шталаг-316, якобы за какое-то правонарушение. Этот лагерь для военнопленных расположен в Пруссии, недалеко от границ с Россией. Для этого РСХА должно подготовить Соднаму соответствующие легенду и документы. Когда русские освободят лагерь, он естественным образом вернется в Россию.

— Почему именно в Шталаг-316?

— Мы ничего не делаем понапрасну, мой фюрер! В этом шталаге сидит один русский военнопленный, с которым Соднаму надо будет установить тесные, дружеские отношения, такие, которые бы продолжились и после войны. Таким образом, судьба новой Евы окажется под надлежащим присмотром.

— Что особенного в этом русском?

— Это Андрей Соловьев, в будущем отец новой Евы.

Гитлер уставился на Сахиба изумленными глазами и смотрел на него до тех пор, пока тот не почувствовал замешательства.

— Вы уже и это знаете? — наконец, устало прикрыв веки, тихо вымолвил он.

— Да, но новая Ева не будет, как бы это поточнее выразиться, в полном смысле нынешней, если в ней не будет души фройляйн Браун. Получится просто копия, клон. Поэтому без обряда нам все равно не обойтись.

— Послушайте, Сахиб, если вы и так все знаете, почему бы вам не рассказать о моей личной судьбе, о судьбе Рейха? — глядя исподлобья и недоверчиво на своего визави, спросил Гитлер.

— Мой фюрер, я уже не раз объяснял вам, что судьбы великих людей, судьбы наций — это не мой уровень. Только Высший может что-то вам ответить.

Гитлер плеснул себе в бокал вина, отпил несколько глотков, потом вдруг спросил ни к селу, ни к городу:

— Почему вы ничего не едите Сахиб? Перед вами ваш любимый вареный морской окунь с рисом и зеленью, он уже давно остыл. Или фройляйн Манцоли сделала что-то не так?

— Нет, мой фюрер, блюдо приготовлено превосходно, просто я сильно озабочен и не могу есть, пока мы не закончим этот разговор. Я вижу, как он вам неприятен, но мы должны довести его до конца.

— Вы правы, Сахиб, мне все это тревожно слышать, — устало отозвался Гитлер, который, казалось, с трудом выдавливал из себя слова. — Передайте Мюллеру от меня поручения по поводу ваших подопечных и шталага. Пусть за ними присматривают и обращаются хорошо, чтобы они смогли выжить.

— Я лично прослежу за этим, мой фюрер.

— Вам вашего нынешнего звания бригаденфюрера СС будет достаточно для этого или вас повысить?

— Вполне достаточно.

— Хорошо. Когда вы хотите провести ваш обряд?

— Как только мне удастся убедить всех участников и как только будет ясно, что война Германией проиграна.

— Значит, вы еще не потеряли веры в нашу победу? — оживился Гитлер, с надеждой глянув на собеседника.

— Нет, мой фюрер! — придав голосу как можно больше убедительности, отозвался Сахиб.

Гитлер встал. Глаза его разгорелись фанатичным огнем.

— Мы остановим красную заразу на наших границах! — запальчиво выкрикнул он. Однако тут же, потемнев лицом, добавил: — Каким образом вы намерены переправить Еву… эту новую Еву в Антарктиду? Вы собираетесь наладить коридоры на границах с Советами?

— В далекой Сибири, куда мы планируем к нужному времени переселить Еву, есть подобный коридор, прямиком связанный с Новой Швабией…

— Поясните, я пока что не верю в сказки, — перебил Сахиба Гитлер.

— Извините, это вовсе не сказки, мой фюрер. Есть такие места на земле, их всего несколько, в том числе в Антарктиде, на Бермудах и в Арктике, когда из одной точки пространства можно мгновенно попасть в другую. Такая же есть и в Сибири. Некоторые знающие люди называют такие коридоры мгновенных переходов иначе — червячными переходами.

— Да, Гиммлер мне уже говорил что-то об этом.

Гитлер, сцепив руки перед собой внизу живота, некоторое время покачивался с пятки на носок, потом смято бросил:

— Хорошо, действуйте по обстоятельства.

Сахиб принялся за еду.

Январь 1945 года. Берлин.