Одна среди людей - Анна Сахновская

От красивой изящной Софьи я ожидал чего угодно, только не этого. Мне казалось, я подниму взгляд и увижу мать Терезу, но так и не решился. Впервые я не знал, что ответить женщине. Был ли я шокирован, смущен или озадачен? Все сразу и ничего по отдельности, только ощущение, что я вновь стал ребенком, усилилось. Теперь я представлял себя на приеме у детского психолога, которому мама поведала про мое плохое поведение в школе. Теперь строгая тетя рассказывала мне, как хорошо поделиться своей проблемой с таким профессионалом, как она. Но разве не тревожил меня вопрос, в чем заключается помощь Софьи? Вместо этого я хотел заглянуть в ее шкаф со скелетами. Повод очень кстати, да и возможность одной ночи еще не потеряна. Следующий шаг к заветной ночи был тяжелее, но совладав с собой, я наконец произнес, глядя куда-то в окно:

– Вы психолог? В чем заключается ваша помощь?

– Я не психолог, но имею определенный жизненный опыт и багаж знаний, который поможет справиться с проблемой. Помощь заключается в попытке понять тебя и показать более благоприятный жизненный путь.

– Почему вы решили мне помочь? Какая вам выгода от этого?

– Большая выгода. Если я не буду помогать людям, то потеряю смысл жизни.

– Почему я, а не кто-то другой?

– Весь мой круг общения – это работа… К тому же тебе и правда нужна помощь, разве нет?

Я усмехнулся с ноткой пренебрежения.

– Должно быть, вы много грешили, если видите смысл жизни в помощи незнакомцам.

– Все относительно, как и понятие греха. Для кого– то я могу быть святой, для кого-то грешницей, так же как и ты.

– Нет, – я резко замотал головой, – либо человек грешник, либо нет. Третьего не дано. Относительность выдумана, чтобы обезопасить свою душонку от терзаний и мук совести. Относительность – не более чем орудие в руках грешника, чтобы замести следы, и тот, кто использует ее в определении греха, – грешник вдвойне, – я вдруг услышал свой необычно металлический голос и высокомерие, с которым произносил каждое слово. Неужели это я говорю? Софья молчала. Смотреть ей в глаза или не смотреть? Волна уверенности захлестывала с головой, и я продолжил монолог: – В отличие от вас я не буду отрицать факта, что я грешник. Вся соль в масштабности падения. А масштабы сегодня таковы, что вряд ли кого-то можно считать святым, особенно если он видит смысл жизни в помощи другим. Возьмите яблоко, половина которого сгнила и стала распространять свои метастазы внутри другой половины. Но снаружи другая сторона яблока выглядит очень аппетитно. И именно эту сторону фотографируют для рекламы. Так же и с людьми. Хорошие намерения лишь прикрытие греховной сущности человека.

Моя обличительная речь закончилась. Я почувствовал, как вырос в собственных глазах. Впервые после обретения дара правда вырвалась наружу. Артерия на шее запульсировала быстрее обычного, и, заведенный осознанием единственной правды на свете, я поднял глаза. Софья смотрела в сторону и загадочно улыбалась.

– Вы слышали, что я сказал?

– Да, – она старалась не смотреть на меня, переведя взгляд сразу на принесенный кофе. – Теперь мне понятно, почему вы так осознанно отдаляете себя от людей. А вы какое яблоко?

Я был поражен. Ни тени смущения, ни тени признания своей греховности и даже допущения того, что я могу оказаться прав. Вопрос звучал, будто я и вправду находился на приеме у психолога – легко и беззаботно. Признаюсь, я растерялся. Дьявол во плоти знает все, да еще специально избегает встречи со мной взглядом.

– Вчера вы сказали, что знаете, по какой причине я за вами наблюдал. И что это за причина? – ответ вопросом на вопрос не самый лучший выход, но я рискнул.

– Мы договорились вести разговор начистоту, а ты уходишь от ответа, – с сожалением вздохнула она. – Вижу, ты не готов к откровенному разговору, поэтому нет смысла в нашем общении. Наверно, я виновата, слишком неожиданно и напористо ворвалась в твою жизнь, прости… Допью кофе и пойду, если не возражаешь.

– Не возражаю, – буркнул я. Она быстро допила кофе, положила на стол деньги и ушла, оставив шлейф утонченного аромата духов. Я долго еще сидел, размышляя над нашей встречей, и поехал домой, лишь когда стало смеркаться.

Софья была права. Как только я подошел к рабочему месту, то обнаружил на столе записку от Сергея:

Зайди, как придешь.

Что ж, разве у меня есть выбор? По дороге к кабинету начальника наконец-то удалось сформулировать ответ на вопрос, какое я яблоко: свежее, ничем не испорченное, без единой червоточинки, но меня не будут фотографировать для рекламы, однако меня обработали защитным средством, которое помогает избежать порчи, таким образом я смогу дольше других оставаться целым и вкусным, хоть и невзрачным снаружи.

Сергей, как обычно, разговаривал по телефону и знаком указал мне место в кресле напротив. Через пару минут, соблаговолив оторваться от трубки, он устремил на меня проницательный взгляд. Смотреть в глаза ему я уже не боялся, скорее наоборот – получал удовольствие.

– Даниил, у меня к тебе серьезный разговор. Сразу хочу сказать, с моей стороны нет ничего личного, ты отличный программист, способный ученик – одним словом, хороший работник. Однако есть люди в компании, и их достаточно много, у которых к тебе есть личные претензии. – Я не отводил взгляд, но мой собеседник не мог прямо посмотреть мне в глаза.

– А почему я тогда разговариваю с вами? – решил я атаковать первым.

– Не понял вопроса, – Сергей прикидывался дурачком в надежде избежать нагнетания обстановки.

– Если ко мне есть претензии у каких-то людей, а не у вас, почему я общаюсь с вами, а не с ними? Вполне логичный вопрос, не так ли? – в глазах напротив замелькали сценки из неблагополучной семейной жизни. Сергею явно с трудом удавалась роль примерного семьянина, а еще я заметил, как он подкатывал к Софье, предлагая затеять что-то грязное против Дмитрия Михайловича. Однако мой начальник с виду был спокоен.

– Логично, Даниил. Все просто – мы на работе, а здесь действуют не законы улицы, а корпоративные правила. Если кого-то что-то не устраивает, он идет к начальству, а начальство делает все возможное для решения проблемы.

– То есть я стал для кого-то проблемой? И мой непосредственный начальник Юра умыл руки?

– Я не говорил слово «проблема» о тебе, я сказал, что к тебе есть претензии. И Юра не обладает достаточными полномочиями, чтобы разрешить ситуацию.

– О'кей. Тем не менее я стал проблемой. Если с вашей точки зрения я хороший работник, то мнение остальных не так уж и важно, я прав?

– В оценке профессионализма, да. Но не стоит забывать, что мы здесь не роботы, а люди, и существуем в коллективе, где могут возникать трения, и это нормально. Речь идет именно о трениях между тобой и группой людей.

– Очень интересно. Я даже не подозреваю, что вы имеете в виду. Если речь о том, что я напился в субботу, то это случилось в первый раз за все мое время работы в компании. Прошу прощения за доставленные неудобства, – улыбнувшись, я пожал плечами, превращая содеянное в невинную шалость.