Дочь лжеца - Меган Кули Петерсон

Вспоминаю, как отец впервые привез нас сюда. Я тогда цеплялась за подол матушки и боялась зрелища поломанного автодрома и граффити.

– Думаю, это место прекрасно нам подойдет. Здесь мы будем в безопасности, – с видом завоевателя обходя развалины, произнес в тот день отец. И создал для нас идеальный дом.

Сейчас же, с подъездной дорожки, все кажется опустошенным и заброшенным. Не заметно ни единой души, и все же здание выглядит более живым, чем стерильное строение Джинни и Рича. Там я чувствовала себя чужой. Но и здесь для меня уже нет места.

Мы останавливаемся на лужайке с отросшей травой и рассматриваем старый дом.

Я боюсь заходить внутрь, и Кас это знает. Он берет меня за руку и целует пальцы. Я же в ответ осторожно провожу по его татуировке и замечаю, как покрывается мурашками теплая кожа приятеля.

– Ты не получал известий хоть от кого-нибудь? – спрашиваю я. – Даже от тетушек?

Он с сожалением качает головой, сжимает мою ладонь и через пару секунд произносит:

– Я так по тебе скучал, Пайпер! Видел сны о тебе почти каждую ночь. Мой психиатр уверял, что это абсолютно естественная реакция.

– Тебе тоже назначили психиатра?

– Посещаю сеансы уже несколько месяцев. Сначала, конечно, было ужасно неловко. А тебе нравится твой врач?

– Пожалуй, – с улыбкой киваю я. – Он вечно рядится в самые уродливые свитера на всей планете, но кажется, я начинаю ему доверять. Отец бы очень расстроился, если бы мог слышать мои слова.

– Готова войти внутрь? – спрашивает Кас, легко целуя меня в шею.

Я на секунду закрываю глаза и вспоминаю ту ночь на старом автодроме. Расставаясь в коридоре перед общей ванной, мы покрывали друг друга поцелуями, зная, что в любое мгновение можем быть обнаруженными, но ни капли об этом не переживая. Та жизнь сейчас кажется такой далекой.

– Настолько готова, насколько вообще в состоянии.

Фасад дома выглядит почти по-прежнему, если не считать желтой полицейской ленты, которая перегораживает вход. Дверь за ней широко распахнута. Я срываю помеху, кидаю на пожухлую траву и пробираюсь внутрь.

Вид гостиной заставляет меня громко ахнуть.

Обеденный стол пропал. Поломанные стулья лежат вверх ножками.

– Пайпер, – шепчет Кас, однако я игнорирую его попытку утешить и прохожу дальше.

На полу валяются осколки маминых банок с заготовками. Двери кухонных шкафов сорваны с петель. Вся посуда разбита.

Я делаю глубокий вдох, медленно поднимаюсь по лестнице и останавливаюсь перед спальней. Кас дотрагивается до моей руки.

– Уверена, что хочешь это увидеть?

– Да.

Я толкаю дверь в комнату, много лет служившую мне убежищем.

Все неправильно.

Мебель исчезла. Кровати, стол, плетеный коврик, который мы сделали вместе с матушкой. Части стен вырезаны. Окно разбито, и стеклянные осколки беспомощно усеивают пол. Не сохранилось ничего из вещей сестер: ни жирафа Милли, ни альбома Карлы, ни бумажных кукол Беверли Джин. Все пропало, абсолютно все.

– Все наши вещи, – произношу я дрожащим голосом.

– Полиция их забрала.

– Но зачем?

– В качестве улик для суда над Анжелой и тетками. И над Кертисом, если его когда-нибудь поймают.

В спальне мальчиков тоже пусто. Исчезла ковбойская шляпа Генри. Игровая приставка Сэма. Словно нас никогда не существовало.

Кабинет отца притягивает меня, как магнитом. «Тайная вечеря» пропала. Вместе с печатной машинкой и документами.

Начинаю задаваться вопросом, не стала ли я Иудой для лидера Коммуны и небесного посланника. Так как знала о сомнениях Томаса, но не сообщила о них. Возможно, в ином случае нас бы не разлучили с братьями и сестрами.

«А ты уже вышла бы за него замуж, – шепчет тихий голос на задворках сознания. – Хотя не желала этого. Это было неправильно».

– Пожалуйста, забери меня отсюда, – выдыхаю я.

– Тебе нужно увидеть еще кое-что, Пайпер.

– А что, если я не хочу?

– Ты должна. – Кас нежно сжимает мою ладонь и ведет к выходу из дома.

Я стараюсь не смотреть на диван, подушки которого покрыты плесенью и осколками стекла. Пытаюсь не вспоминать наши с Томасом киносеансы, воскресные завтраки, счастливые дни визитов родителей.

Хотелось бы мне все это забыть…

Мы с Касом молча пересекаем подъездную дорожку и углубляемся в рощу, шагая по той самой тропинке, где отца посетило видение о моем вступлении в Коммуну и совместной работе бок о бок. Я тогда была вне себя от восторга.

Ничего не говоря, приятель ведет меня мимо аттракционных электромобилей к ограде, часть сетки которой срезали. Я испуганно сжимаю его ладонь. Перед нами покачивает ветками ничем не сдерживаемый лес. Внешний мир проник на нашу территорию.

Кажется, тьма просачивается сквозь дыру в заборе и заползает под кожу, а тело отравляют электромагнитное излучение и радиация.

– Все хорошо, обещаю. – Кас обнимает меня за плечи.

Задержав дыхание, я шагаю через отверстие в ограждении и окунаюсь во Внешний мир. Чем глубже мы заходим в лес, пробираясь между валунами и поваленными деревьями, тем прохладнее становится воздух. В нем витает сильный и резкий запах суглинистой почвы.

Впереди постепенно возникает огромная голова клоуна, наполовину скрытая землей, растениями и остатками разрушенного колеса обозрения.

– Куда мы идем? – думаю, на сегодня я увидела достаточно, и теперь хочу вернуться обратно.

Туда, где было ясно, как устроена жизнь.

– В главное поселение, – отвечает Кас.

– Но оно находится в сотне миль от нас.

– Это не так, – качает он головой. – Идем, я покажу.

Я делаю шаг назад и медленно произношу:

– Но родители всегда проделывали немалый путь, чтобы навестить нас. Именно поэтому они и не могли приезжать чаще.

– Знаю, ты не хочешь в это верить, но я говорю правду. Поселение располагается совсем близко.

– Так и есть, я тебе не верю!

– Тогда идем, и увидишь все собственными глазами.

С колотящимся от страха сердцем я все же следую за Касом. Он не стал бы лгать о подобном. Как и отец.

Деревья постепенно расступаются, пропуская солнечные лучи, и мы выходим на поляну.

– Мы на месте, – сообщает парень, и я поднимаю голову, которую держала опущенной все это время.

Мимо окна проплывают три ветки. Я пытаюсь рассмотреть их, но они вращаются слишком быстро, будто лопасти вентилятора на потолке.