Двоедушник - Рута Шейл

И они остались.

Да не просто какие-то там «сводки».

Ника взвизгнула и едва не бросилась Антону на шею. Сдержала боязнь раскачать кабинку, которая и без того казалась ненадежной.

– Та самая! – воскликнула она, и потрясла в воздухе князевским мобильником. – Виктория Извекова, двадцать три года, последние два находится в бессознательном состоянии после случайного ранения, полученного во время уличной перестрелки. Для нее собирали деньги через благотворительный фонд. Должны были делать операцию на мозге в немецкой клинике, но так и не сделали – состояние больной нетранспортабельное… Здесь даже фото есть! Адрес фонда… Реквизиты, номера телефонов…

Тумм-тумм. Стеклянные створки дверей в очередной раз разошлись в стороны. На платформе их ждали.

– Выходите, – скомандовал скрипучий старческий голос. – Уже и так на штраф накатали. Кто платить-то будет?

Ника все еще ликовала, когда Антон подтолкнул ее в спину. Обреченно выдохнул:

– Здравствуйте, Наставник… – и шагнул на платформу следом за Никой.

– Здравствуйте, Любовь Петровна, – сказала та.

Обеим было непонятно, кто из них больше удивился.

* * *

Ника попыталась вспомнить, как долго Любовь Петровна жила в их доме. И не смогла. То жила, то не жила. Они с мамой думали, что соседка периодически навещает внуков, вот и не показывается месяцами. Запасные ключи от ее квартиры хранились у них в тумбочке – на всякий пожарный. И во время длительных отъездов Любови Петровны Ангелина Власовна заглядывала проведать соседкину жилплощадь. Цветы полить да и просто поглядеть, что да как. Проводка – гнилая, газовая колонка – дырявая. Мало ли.

Сама Ника бывала здесь раньше. Квартира как квартира. Еще меньше их собственной: одна комната, кухня и санузел. Далеко не евроремонт. Запах нафталина, которым соседка пересыпала вещи, пыли, плесени и старости.

Тем более странно было оказаться сейчас в этом месте. Сидеть на знакомом диване, да еще в компании Антона Князева, который при виде соседки вдруг начал мяться, мямлить и вообще всячески стремился слиться с диванной обивкой. И постоянно называл тщедушную Любовь Петровну увесистым словом «наставник».

Мама тоже была здесь. С прямой спиной восседала в кресле и изредка бросала на дочь испепеляющие взгляды. Если б не Любовь Петровна, наверное, уже высказала бы ей все в лицо, без обиняков. А так – поскромничала. Отсрочка казни.

– Ты бы, Власовна, дурака не валяла с камнями-то, – отчитывала ее соседка. – Хочешь дочь до психушки довести? Один, вон, уже плавал – знает. Ну, будет у нее две души, дальше что? Зато здесь, – она потыкала в собственный лоб скрюченным пальцем, – все дома. Я как тогда твой рассказ услышала – покоя и сна лишилась. Ничего себе, думаю, девчонка мучается! Та-то, мертвая, вовек теперь не отстанет!

Мама ничего не ответила, только рукой махнула, а у самой глаза на мокром месте.

– Ну, была бы она двоедушницей, и что с того? – Любовь Петровна распалялась все сильнее. – Некоторые, вон, всю жизнь свою бездушными коротают – и ничего. И я жила со второй душой, и этот, – мотнула головой в сторону притихшего Князева, – тоже, вроде, неплохой парень. Да я ж ее не брошу, дочку твою, ты пойми. Сколько таких уже выучила – пальцев на обеих руках не хватит, чтобы пересчитать.

– Нет, – отрезала мама. – Не для того я за нее всю жизнь борюсь, чтобы вот так запросто ведьме подарить.

– Боролась, – язвительно сказала соседка. – А камушки-то тю-тю! Скажи ей имя, Власовна, Христом Богом прошу. Пропадет ведь девчонка.

– Нет, – повторила мама. Вскочила со своего места и вылетела из комнаты. В прихожей оглушительно хлопнула дверь.

Ника судорожно сжала пальцами колени. Если бы у нее появилась вторая душа, она смогла бы снова увидеть Игни.

– Он догадывался, – подал голос Князев и оглушительно чихнул. Еще там, возле канатной дороги Наставник Антона щедро обсыпала их обоих каким-то порошком с острым травянистым запахом. Пояснила, что это собьет со следа птиц. Теперь оба с разной степенью интенсивности шмыгали носом, терли глаза и сотрясали воздух чиханием. – Игни с самого начала догадывался про альтеранта Ники, – добавил он хриплым голосом. – Говорил, что она должна видеть Есми, но почему-то не видит. Я еще тогда подумал: странно, он ведь редко ошибается…

– Однако же на изнанку угодил раньше времени, догадливый наш, – едко прокомментировала старуха.

– Он сможет вернуться? – взволнованно спросила Ника.

– А я знаю? – вопросом на вопрос ответила Любовь Петровна. – Я там не была. А тебе вот что скажу: ищи свое второе имя. Могилу ищи. Не слушайся матери, она не смыслит в том, о чем говорит. Хоть та ведьма твое «чудесное спасение» сама же и подстроила, но живешь ты все равно в неоплаченный долг. А раз так, то долго не протянешь. Убьют или сама убьешься – всякое бывает. И спать уже не сможешь. Она тебе не даст. Где схоронили ее, хоть знаешь?

– Приблизительно, – пролепетала Ника. Еще недавно она думала, что у нее хотя бы есть выбор. А его, оказывается, нет.

– Езжай туда. Ищи, не ошибешься – она сама тебя позовет. Обрадуется, что ты явилась, мимо не пропустит. Да, и вот еще что…

Соседка ненадолго покинула комнату и вернулась со школьной тетрадкой в руках. Старой, с пожелтевшими листками и рваной обложкой.

– Твоя вещь, кажется, – сказала она и сунула тетрадку Нике. – Вдруг поможет. Да бери, не робей. Мамка твоя отдала. Давно уже. Боюсь, говорит, в доме держать. А сжечь – рука слабеет… Давайте-ка оба за стол. Обедом накормлю. Потом на кладбище езжайте. Времени у тебя, Ника, почти нет.

– Мне надо найти Шанну, – снова подал голос Антон. – Некогда по кладбищам мотаться.

– А дорожку ты у солнышка спросишь? – Ника удивилась, сколько яду умещалось в хрупком старческом теле. – Или у березки? У ветерка? Сказочник!

Любовь Петровна ушла в кухню и теперь громко говорила оттуда, перекрикивая шум воды и стук тарелок.

– Ты поможешь ей, а она поможет тебе! Ты же помнишь, как твой Игни ловко людей находил?

– Да уж, – сказал Антон скорее Нике, чем ее соседке, которая явно не могла его слышать. – Шаннку тогда минут за двадцать в целом городе вычислил. И потом, когда мы ее у бабки своровали. Через весь лес к нужному дому вышел, как будто его за руку тащили. Да и вообще… Он называл это Полупуть. Что-то вроде портала к тому месту, куда тебе нужно попасть. С людьми тоже срабатывает. Я думал, с пропавшими девчонками так же будет. Окажется вообще легкотня. Но не получилось. Игни считал, что загвоздка в самом вокзале…

– Ну, и где вы там оба есть? – снова раздался громкий голос Любови Петровны. – То торопятся незнамо как, то не дозовешься. Щи стынут!

Переглянувшись, одинаково измученные и сонные, они покорно двинулись на зов и уселись друг напротив друга за маленький квадратный стол без скатерти.