Геомант - Ян Ирвин

Ниш пришел в себя только на операционном столе в госпитале и с удивлением увидел, что на него уставились с десяток людей. Одним из них был его отец, и его взгляд выражал такой ужас, какого Нишу еще не приходилось видеть. Может, Ял-Ниш все же беспокоился о своем сыне?

Следующим он безо всякого удовольствия узнал лицо лекаря Тул-Кина. При ближайшем рассмотрении нос и щеки лекаря оказались покрытыми густой сетью прожилок, а дыхание благоухало перегаром вследствие употребления самогона, производимого в шахтерской деревне. На самом производстве царил сухой закон, разрешалось пить только слабое пиво, но лекарю позволялось держать самогон для проведения хирургических операций. Не самое удачное исключение.

— Действуйте! — крикнул Ял-Ниш. — Удалите дротик и зашейте рану, пока он не истек кровью.

Тул-Кин скрестил руки на груди:

— Я на это не пойду. Дротик угодил между двух артерий, а его наконечник состоит из трех лезвий. Одно неверное движение, и он умрет.

— Пьяный дурак! — взревел Ял-Ниш. — Где Ги-Хад?

— Он участвует в погоне за врагами, — донесся до Ниша чей-то голос. — Один из лиринксов прорвался к конторе.

Зрение Ниша подернулось дымкой, но мысли оставались ясными. Ему предстоит умереть только потому, что пьяный лекарь не осмеливается спасти его жизнь.

— Этот подонок — единственный лекарь на заводе? — спросил следователь.

— Есть еще старуха Рузия, лар, — снова донесся незнакомый голос. — Но она почти совсем ослепла и руки у нее дрожат. Еще был аптекарь Мал-Лим, он неплохо справлялся с вывихами, но…

— Но и этот придурок умер, — прервал его Ял-Ниш. — Кончил жизнь самоубийством, если только кто-то не помог. — Следователь посмотрел на сына. — Должно быть, это проявление высшей справедливости.

Ниш тоже чувствовал иронию происходящего, но был не склонен разделять ее.

Неподалеку раздался звучный шлепок, потом чьи-то ругательства, перебиваемые голосом Иризис:

— Придержи свои руки, а не то я вышибу тебе мозги. Прочь с дороги!

Толпа расступилась, и девушка подошла ближе. Она успела накинуть нижнюю сорочку, которая так облегала тело, что только привлекала нескромные взгляды.

— Что ты собираешься делать? — воскликнул Ял-Ниш.

— Спасать жизнь вашего непутевого сына, — мягко ответила Иризис — А если не удастся, то избавить его от страданий.

В одной руке у нее был свернутый в трубку лист меди, а в другой — небольшой молоточек из набора инструментов ремесленников.

— Проклятие! Тул-Кин, немедленно сюда!

Лекаря вытащили из угла с фляжкой в руках. Когда сосуд выдернули из его пальцев, лекарь так задрожал, что не смог удержать протянутый кем-то скальпель.

— Ну что? — высокомерно спросила Иризис. Ял-Ниш на мгновение прикрыл глаза и смахнул слезу.

— Он умирает?

— Судя по тому, как быстро вытекает кровь, он не продержится и часа, — ответила одна из сиделок.

Следователь обреченно махнул рукой:

— Ты уже не сможешь причинить ему вреда.

Иризис вышла вперед, склонилась над Нишем и исследовала рану.

— Дротик представляет собой металлический стержень не длиннее лезвия перочинного ножа. Он спаян из трех прутьев, которые расходятся в разные стороны, кроме того, на их концах — зазубренные лезвия. Он застрял в мускулах шеи. Одно лезвие вышло на спине, рядом с позвоночником. Если вытаскивать или проталкивать дротик, то можно разорвать артерию, и тогда он умрет в течение минуты.

Иризис взяла обрезок медной трубки, убедилась, что диаметр достаточно велик, и приложила к ране на шее Ниша. Он вскрикнул и дернулся.

— То, что надо, — пробормотала Иризис и осторожно надела трубку на лезвие.

Как только она нажала посильнее, раздался чавкающий звук и кровь потекла через отверстие трубки. На лице Иризис выступили капли пота. Вокруг стола стояла дюжина людей, но никто не произнес ни слова. Казалось, что все перестали дышать.

Иризис стала легонько раскачивать трубку взад и вперед, словно пытаясь преодолеть препятствие. Даже минимальное усилие способно разорвать артерию. Вот она освободила трубку, вытерла ее о свою рубашку, потом таким же образом протерла пальцы, изменила угол наклона и снова ввела трубку в рану. На этот раз получилось гораздо лучше.

— Поднимите ему голову! — хрипло попросила Иризис. Ял-Ниш мгновенно выполнил ее просьбу. Он явно был потрясен. Иризис поправила его руку, чтобы обеспечить необходимое положение головы.

— Держите его хорошенько!

Она достала из кармана маленький колпачок и надела его на конец трубы. Затем Иризис взяла молоток и одним ударом загнала трубку внутрь. Казалось, что вместе с этим ударом из легких наблюдателей вышел последний воздух. Ниш очнулся, вскрикнул и задергался.

— Держите! — крикнула Иризис. — Или ему конец.

Несколько присутствующих очнулись и бросились помогать. Иризис достала пару пинцетов, ухватилась ими за край и одним резким движением выдернула трубку вместе с дротиком. Ниш снова закричал. Освобожденная струя крови выплеснулась наружу. Все затаили дыхание, ожидая сильного потока из порванной артерии.

— Что происходит? — взмолился Ниш. — Я умираю? Иризис, тяжело дыша, отступила назад. Ее панталоны и рубашка были пропитаны кровью. С трубки тоже тяжело падали капли крови. Она внимательно смотрела на горло Ниша.

— Что?.. — снова простонал Ниш.

— Заткнись, Ниш! Ты, к моему глубокому сожалению, еще не умираешь. — Иризис оглянулась на стоящих вокруг людей. — Кто-нибудь из вас умеет шить?

Лица присутствующих вытянулись и побледнели.

— Конечно, никто не умеет, недоумки! Принесите мне сумку лекаря и его бутылку.

Кто-то поспешно выскочил из комнаты и через несколько мгновений вернулся с необходимыми предметами. Иризис разыскала иголку с ниткой, методичными движениями зашила рану и облила ее самогоном.

Наконец она швырнула иглу, нитки и бутылку на стол и вышла из комнаты, даже не оглянувшись.

Ниша мучила жажда, горло саднило, а шея болела так, что он не мог повернуть головы. Обрывки воспоминаний сохранили ощущение поглаживаний по лицу чьей-то ладони, но когда он открыл глаза, рядом сидела только Иризис.

— Ты спасла мне жизнь, — прошептал Ниш, коснувшись ее руки.

— Не вздумай, что я хоть сколько-то беспокоилась о тебе, Ниш-Наш, — сухо ответила девушка.

— Тогда почему ты это сделала?

— Чтобы завоевать расположение твоего отца. Иначе мне грозил бы детский питомник.

— Ясно, — протянул он, не заметив странного блеска в ее глазах. — А если бы ты убила меня…

— Игра стоила свеч. Я люблю рисковать, особенно в тех случаях, когда мне нечего терять.