Тридцать девять и девять - Джим Вестван

по знаку Зодиака, и не такая уж глупость все эти гороскопы… Потом Ленка предложила погадать на картах, она всегда очень смешно это делала, сочиняя разные небылицы. И получилось, будто Данил снова назло сидящей рядом Кире попросил рассказать о его отношениях с дамой пик, а Ленка в ответ, чтобы поддержать подругу, сообщила, что с пиковой дамой у Давыдова ничего не получится. А он и сам знал, что не получится! Только от этого Кира не переставала страшно выводить его из себя…

Мириться с ней Данилу с каждым разом хотелось все меньше, да и некогда было тогда свое поведение обдумывать. Уже через пару дней он, вспоминая застольные разговоры о новом политическом курсе, который, казалось, напрямую к ним не относился, чувствовал себя полным кретином. Прошло ведь бессчетное количество политинформации и собраний, а до него, тупоголового Данечки, сынка высокопоставленного партийного чиновника, так и не дошло, что все это напрямую именно его касалось!

И что именно его папа — коррумпированный элемент, бюрократ и взяточник, отъедающий морду на государственном имуществе. Это его батя, оказывается, отъел морду, и это его батю вытурили с должности, лишив всех привычных благ от служебных машин до государственной дачи.

Мама как-то очень спокойно и, как показалось Данилу, грустно рассказывала обо всем по телефону, а отца не было дома. Она сообщила, что он приходит теперь гораздо позже.

Но ведь его уволили! Как хорошо Данил тогда понимал его состояние, стремясь как можно скорее оказаться в Киеве. Наверняка отец очень переживает, а может быть, даже пьет… Ведь что значит для него потерять работу, связи и возможности? Отец всегда был таким сильным, таким уверенным и несокрушимым!

Данил даже не интересовался никогда, как у папы дела на работе. Как могли быть у него дела и какие вообще у него могли быть проблемы с работой? Когда это папа должен был задумываться, как обеспечить семью? Ему что теперь, искать новые источники дохода?.. И так спешил Данил домой, так хотел прийти на помощь и точно знал, что скажет отцу! Что пришло наконец время его дорогому сыночке вспомнить про фирменные шмотки, курорты и золотые цепочки, а заодно и про свою просторную квартирку, после которой в киевской он ходит, пригибаясь. Конечно, он за все никогда не расплатится, но теперь его очередь! Данил достаточно зарабатывает, тратить деньги ему особо не на что, так что его родители ни в чем не будут ущемлены! А папа пускай работает просто в свое удовольствие. Тренером, например. Или вообще пускай не работает, а ловит в Днепре рыбку и сообщает своему драгоценному Данечке, когда потребуется новая резиновая лодка!

Отец должен был встречать его в Киеве, и когда приземлился самолет, Данил, проходя к зданию аэровокзала, был уверен, что не допустит, чтобы голос при встрече хоть немного дрогнул.

— Неплохо смотришься! — сказал Данил ему после приветствия, рассматривая непривычно одетого в джинсы отца. А когда они подошли к стоянке, не увидел их красного «жигуленка», которого мог бы узнать из тысячи таких же машин.

— Мы как, на такси? — Данил старался улыбаться и говорить как можно более равнодушным тоном.

— Да, на такси, — тяжело вздохнул отец, — пришлось, сына, продать нашу с тобой «Ладочку».

Данил тогда даже не нашел сразу что ответить. Зачем же папа продал машину! Ведь машина — это, кажется, последнее, с чем мог бы расстаться отец, несмотря на то, что столько лет пользовался служебными «Волгами»! Он же относился к ней как ко второму ребенку в семье, она же была для него не вещью, а чем-то одушевленным! Неужели все настолько плохо?..

— Вот и такси, — вздохнув, прервал батя невеселый ход мыслей. — Сойдет?

Они стояли возле новой белой «Вольво», которая с нахальным, просто вызывающим видом втесалась между двумя отечественными «Москвичами», казавшимися коротенькими и приземистыми рядом с шикарным представителем западного автомобилестроения. А звук вытаскиваемых из кармана ключей заставил Данила резко к отцу повернуться.

— Эй, ты чего? Батя, чья это… Нет!

Но отец уже открыл машину и, довольный тем, как здорово Данила разыграл, мастерски изобразив трагедию, уселся за руль, небрежным кивком пригласив занять местечко рядом с водительским креслом. Обретя наконец способность соображать, Данил отбросил сумку на заднее сидение:

— Стой! Выходи, я подвезу!

Оказавшись за рулем, он с первых же секунд оценил уровень, которого достигли проклятые буржуины в области изготовления транспортных средств. Нужно еще привыкнуть к этой послушной машинке, которая реагирует на легчайшее прикосновение к педали газа и явно не нуждается в настройке рулевого управления.

А за ужином слушал Данил, как отец делится своим мнением обо всем происходящем, не зная, что можно на это ответить. Разве только в очередной раз признать себя ни на что не годным чайником, не унаследовавшим абсолютно ничего из отцовского набора личностных качеств. Ведь его батя — человек уникальный и, похоже, совершенно непотопляемый. Он и сам, оказывается, собирался покинуть свой высокий пост, который главную функцию уже выполнил, обеспечив Данила в Севастополе.

Сам же Валерий Борисович давно подыскал себе занятие поинтереснее, чем протирание штанов о кожаное кресло. Кресло это он кому-то в итоге уступил, и теперь папа у Данила — директор совместного с Германией предприятия, продающего тряпки ведущих западных фирм. Спекуляция в международных масштабах уже весьма поощрялась, учитывая новые веяния в сторону налаживания связей с ранее вражеским западом, и теперь уж к Валерию Борисовичу никто не придерется. Это же первый в Киеве эксперимент подобного рода, и, как понял Данил, никто еще толком в этом не разбирался.

Зато его разбитной родитель ориентировался в финансовых вопросах как нельзя лучше и мог выкрутить то, что ему нужно, из любой ситуации. И похоже, его папа просто нашел себя, избавившись от вечных куч макулатуры и бестолковых совещаний. Теперь он занимался только составлением товарно-денежных схем и их реализацией с помощью телефонных аппаратов, визитов за рубеж и собственных математических способностей.

Конечно, Данил выпросил у отца машину в тот же вечер, и как же здорово было носиться по шуршащим киевским булыжникам и, выезжая на асфальтовую полосу, будто взлетать над дорогой, почти не чувствуя соприкосновения шин с твердой поверхностью. И уже очень давно не был Данил так беспредельно счастлив, как в ту ночь, катаясь по знакомым улицам родного города и ни о чем не вспоминая, просто отдаваясь этому опьяняющему ощущению быстро растущей скорости. А зачем ему было о чем-то вспоминать, если у него все отлично? С его отцом — полный порядок, и сам он тоже весь в