Игра отражений - Александр Харламов

— Сашка! — Яна заорал, бросившись к оторвавшейся дверце, повисшей на одной петле. В этот момент я чуть не потерял сознание, когда представил, что мой единственный шанс вернуться обратно, чуть не разбился из-за моей горячности.

— Спасибо, — еле выдавил я из пересохшего горла.

— Ты слышал, что он сказал? — спросила Яна, придерживая дверь с покосившимся зеркалом.

— Слышал… — хмуро ответил я.

— И ты все равно пойдешь?

— У меня нет выбора, — я шагнул вперед, коснувшись полированной поверхности ладонью. Ее сразу же, будто сковал мороз. Пальцы провалились во что-то терпкое, липкое, густое, как кисель.

— Ничего себе! — ошалело заморгала Красовская, наблюдая, как моя рука по локоть погружается в зеркало.

— Прощай Яночка! — я улыбнулся журналистке из Зазеркалья, глубоко вдохнув в себя воздух, словно перед прыжком в воду. Тело сковало ледяным холодом. Зажмурился. Чувствуя, как что-то меня обволакивает и затягивает внутрь. Меня закружило в каком-то непонятном водовороте, пол с потолком поменялись местами, я совсем потерялся в пространстве, отдавшись на волю этой круговерти.

А в пустой квартире Калиновских, по ту сторону Зазеркалья осталась журналистка Яна Красовская, с горечью рассматривавшая пустую дверцу, где раньше висело зеркало Вышицкого, исчезнувшее навсегда из этого мира. Вместо отражения на шкафе остался пустой пыльный квадрат. Она улыбнулась последний раз этому квадрату и пошла прочь, растирая по щекам грязные слезы. Тогда, она еще не знала, что впереди ее ждет Орден ненависти, охота на вампиров и другие яркие события. Но это будет потом. А пока, встреча с Дворкиным— пришельцем из Зазеркалья стало в ее жизни самым интересным и опасным приключением, которое она запомнит и пронесет через всю свою жизнь, бережно храня в душе добрые воспоминания о нескладном писателе, который очень любил свою жену и семью.

Тело само выдернуло себя из липкого тягучего зеркала. Я снова оказался один в этом длинном странном коридоре, сплошь уставленном зеркалами. В каждом из них был мое отражение. Оно преломлялось, искривлялось, корчило мне рожи, все это крайне напоминало комнату смеха из моего советского детства. Только теперь вместо чистой и светлой радости в душе. Я ничего не испытывал, кроме жуткого всепоглощающего страха.

Вышицкий оказался прав. Почти нереально найти среди миллионов отражений именно мое, которое вернет меня в реальность, навсегда заперев злобного гения в плену Зазеркалья.

Я растерянно замер в начале коридора, оглянувшись назад, в поисках поддержки. За спиной, по другую сторону полированной поверхности стояла Красовская и рассматривала себя. Я махал ей рукой, кричал, но никакой ответной реакции не последовало. Завеса между мирами снова стала непроницаемой. Куда идти? Где реальность в этом коридоре, а где всего лишь игра отражений?

Я сделал неловкий шаг вперед, будто по скользкому льду. Стало холодно. Раньше я этого могильного холода не замечал. Некогда было…Мечтал о новой жизни, необычных ощущениях, о славе и богатстве, двигался вперед, а не назад. А теперь, оглянувшись, понял, что и позади не так уж плохо, стоит захотеть лишь только что-то изменить. Быть чуточку внимательней к жене, заботливее к ребенку, терпимее к теще и все! Вот она реальность, которая в сотни раз лучше любого придуманного мира!

Впереди меня, дальше по коридору послышался леденящий душу вой. Он гулко эхом разносился вокруг, исходя из какого-то источника в глубине коридора. Стало жутковато. Я зябко повел плечами, размышляя над причиной этого шума. Стоит ли идти на него или нет? К чему это приведет? Разум отчаянно боролся с сердцем, но сердце победило. Ведь если бы у нас оно не побеждало, хотя бы изредка, мы перестали бы быть людьми, а стали бы роботами.

— Ну и черт с ним! — шагнул вперед по коридору, стараясь не касаться зеркал, покрывающих стены. Вот так качнет тебя, коснешься стены и поминай как звали! Ищи потом снова Калиновскую, добывай зеркало…

Вой становился все громче. Уши закладывало, словно перед прыжком с высоты. По ложечкой сосало, предвещая неприятности, к которым я приближался широкими, но аккуратными шагами.

Коридор резко оборвался, расширяясь в округлую комнату, с высокими зеркальными потолками, не имеющею выхода. Уши уже заложило. Барабанные перепонки работали на пределе. Я поморщился, закрывая их ладонями.

Посреди комнаты на высоком постаменте стоял кристалл в форме ромба. Внутри него метались черные клубки теней, создающие вой, который чуть не оглушил меня окончательно.

— Это еще что такое? — проорал я, скорее для самоуспокоения, чтобы услышать свой собственный голос, эхом прозвучавший среди непрерывного воя. И вдруг все смолкло…Наступила звенящая давящая тишина, от которой было ничуть не лучше. Тени в кристалле напряженно замерли, прекратив свою нелепую возню, будто услышав мой риторический вопрос.

Мне ничего не оставалось сделать, как шагнуть к постаменту. Шаг, второй, третий…Зеркало начало крошится под моими ногами. Стены вдруг стали выгибаться в мою сторону, меняя очертания. Вокруг моего тела метались сотни моих отражений. Хруст стоял невыносимый. Передо мной висящее за постаментом зеркало неожиданно пошло трещинами, заскрипела, покрываясь глубокой сетью серебристых морщин а потом с шумом разлетелось осколками мне в лицо. Я отшатнулся, упав на пол, воткнувшись руками в мелкое крошево. Брызнула кровь из пораненных ладоней. Что-то странное творилось по ту сторону зеркала. Кристалл на постаменте закачался. Тени начали свой бешеный разбег, намереваясь его свалить вниз. Все чаще они исчезали и появлялись внутри него, то становились совсем четкими, то теряли последние очертания.

— Аааа! — заорал я, поддаваясь панике. Ноги сами заскользили по зеркальному полу, отталкиваясь от чего-то твердого и массивного, и только в эту секунду я понял от чего…Грохот и вой слились воедино. Постамент накренился, повинуясь моему невольному толчку, а кристалл с тенями резко поехал вниз.

Каким-то чудовищным усилием, акробатическим прыжком я развернулся подставляя раскрытые окровавленные ладони навстречу летящему артефакту, но он дразняще качнувшись, свалился на раздробленный пол всего лишь в паре сантиметров от меня.

И тут все затихло. Зеркала перестали лопаться, стены пришли в нормальное положение, вой прекратился и только кристалл с легким стуком катился по разбитому отражению потолка. Стук…стук….стук…стук…Этот звук был сродни ударом грома в тишине Зазеркалья.

Наконец, немного покачавшись на ребре, словно играя на моих нервах, он замер на месте, а потом разлетелся на мелкие кусочки, мгновенно устремившиеся в мое лицо. Боль сотнями мелких укусов вонзилась в щеки и веки. Я, как мог, закрылся руками, но без толку. Микроскопические частички кристалла секли открытые кисти. А потом все кончилось. Время окончательно замерло, я завис в каком-то вакууме.

Открыл глаза, готовый тут же увернуться, если Зазеркалье снова начнет бросаться кусками стекла. Передо мной стояли четыре девушки. Хотя нет…Стояли это глагол для людей, а что придумать для душ? Души парили над битым зеркалом в метрах двух от пола. Одну я узнал почти сразу. Она стояла правее всех и по-доброму мне улыбалась. Божена Калиновская…А кто же еще…Она была одета в белое свадебное платье, коса тщательно заплетена в причудливую прическу, идеально наведен макияж.