Игра отражений - Александр Харламов

Мимо нас, пыхтя, промчался профессор в черной шляпе, стареньком, видавшем виды пальто и раздутым портфелем, из не до конца прикрытого края которого торчали учебники.

— Идем! — предложил я, так как больше никаких других идей у Янки все равно не было.

Толкнув тяжелые двери, мы вошли в огромный вестибюль, по размерам своим напоминающим половину стадиона Металлист. Справа, у гардероба толпились молодые девчонки, прихорашивающиеся у зеркала, на вахте, сдвинув очки на краешек носа, вязала старенькая бабушка вахтерша, которая помнила еще те времена, когда университет был не Каразина, а Максима Горького.

Куда идти в этом мельтешение и бесконечном броуновском движении, я понятия не имел, потому схватил ближайшего паренька за руку и умоляющим голосом поинтересовался расположением филологического факультета. Он путано начал объяснять, показывать, рассказывать, но в итоге с Красовской мы пошли наобум.

Деканат оказался на третьем этаже этого громадного здания, но мы по незнанию умудрились обойти почти все крыло, уже вымотавшись, заметили невзрачную вывеску с необходимым нам названием.

Божене Калиновской было двадцать полных лет, а потому я сделал вывод, что училась она на третьем курсе. Таких групп было всего две. Да…не пользуется нынче такая специальность у молодых абитуриентов популярностью. Сегодняшней молодежи интересны экономика, юриспруденция и прочие прибыльные науки, которые смогут научить зарабатывать деньги, а что может принести домой филолог кроме изящной словесности?

По расписанию у обоих групп была лекция по украинской литературе начала двадцатого — конца девятнадцатого века, то бишь Серебряный век. И пускай националисты спорят, кричат и ругаются, но литература и России, и Украины в этот период неразрывно связаны, потому как были они на тот момент единым государством, пусть и раздираемым внутренними противоречиями.

Нам несказанно повезло, что аудитория, в которой проходила лекция, была прямо возле вывешенного расписания. В кабинет прошел тот самый профессор, с которым мы буквально столкнулись на входе с набитым книжками стареньким коричневым портфелем. Он одел чеховское пенсне, сбросил на стул пальто, аккуратно примостил на край стола шляпу и углубился в планы лекции. Студенты явно не спешили. До начала пары было десять минут, а коридор пуст. Это и немудрено! Сам с ужасом вспоминаю каково было вставать к восьми.

Наконец, без трех минут восемь появился молодой паренек небольшого роста, хлипкого телосложения, как настоящим филологам и положено. На носу у него были некрасивые очки в крупной оправе, через плечо была перекинута сумка с учебниками. Янка, стоявшая дотоле молча, взвилась на месте, радостно мне сообщив, что это точно наш клиент. Легкой походкой от бедра, чтобы краешек кружевных чулков непременно выглядывал из-под мини-юбки, она приблизилась к очкарику и громко позвала:

— Молодой человек! Не могли бы вы мне помочь… — я усмехнулся, глядя, как будущий филолог, посмотрел для начала по сторонам, чтобы удостовериться, что такая красотка обращается именно к нему, потом справедливости ради уточнил, чуть заикающимся голосом:

— Э… э… это в… в… вы м-мне?

— Тебе, красавчик! — лицо очкарика пошло красными пятнами. Он немного приосанился, приободрился, чуть развязнее, чем обычно подошел к Яне.

— Ч..чем могу помочь?

— Видишь ли, мой дорогой, — Красовская наклонилась к пареньку, так чтобы ее глубокое декольте оказалось, как раз напротив его ошалелых диоптрий, — я ищу свою племянницу, но, к сожалению, не знаю в какой группе она учится. Приехала только сегодня, с поезда сразу сюда! — аромат ярких духов, кажется, вскружил молодому филологу голову окончательно. Далее он говорил, не отрывая взгляд от твердой «тройки» Яны.

— Я обязательно помогу вам, если смогу… — логические несуразности его уже мало волновали. Нерастраченная сексуальная энергия ударила в голову, и ему даже было плевать на прозвеневший звонок.

— Ее зовут Божена Калиновская…

— Б…б. боженка? — продолжал заикаться очкарик.

— Именно, милый!

— Так она это…в моей группе учится…

— А на пары ходит? — аккуратно поднажала Красовская.

— К Валентин Николаевичу все ходят…Иначе не зачет, — парень кивнул в сторону приоткрытой двери, ведущей в лекционную аудиторию.

— Отлично! Значит она сегодня будет? — вкрадчивым голосом уточнила хитрая журналистка.

— Непременно! — филолог снял очки и протер их чистым отутюженным платочком, словно не веря увиденному. — Только она все время опаздывает…

— Спасибо! Беги учись, малыш! — послав ему воздушный поцелуй, она слегка подтолкнула остолбеневшего студента к двери. Тот, словно сомнамбула, зашагал к первому ряду, забыв даже извиниться перед профессором за опоздание.

— Теперь все его эротические юношеские фантазии будут связаны с тобой, — пошутил я, — икнется тебе это соблазнение невинных…

— Главное, что мы напали на след Божены, — Красовская схватила меня за руку и потащила прочь от деканата. Я даже сначала не понял, что она хочет сотворить, а потом до меня дошло, что наиболее удобная обстановка для того разговора, который нам предстоит с внучкой Марты Калиновской, это уютный дворик университета Каразина, а не переполненные студентами аудитории.

На входе столпилась очередь, опоздавшие отчаянно пытались прорваться в внутрь храма науки, вахтерша ворчала насчет того, что в ее времена такого не было, что все приходили вовремя и хотели учиться, а не то что сейчас одни оболтусы. Мы кое-как прорвались сквозь толпу входящих и стали внимательно осматривать всех кто двигался к университету через площадь Свободы.

— Ты помнишь, как выглядит Божена? — тихо спросила меня Красовская. — Потому что все студентки мне кажутся сейчас однотипными, накрашенные куклы без стиля и вкуса.

— У меня фотографическая память.

— Хотелось бы верить, — хмыкнула Янка.

Ручеек спешащих к знаниями постепенно редел. Я мельком глянул на наручные часы. Половина девятого…Пора уже всем собраться. Божены не было! В этом я был уверен. Значит все-таки придется вылавливать ее в харьковском вертепе под названием кафе-бар «Какаду».

Мой взгляд случайно зацепился за одну из девчонок с заплетенной черной косой, шедшей уже в рядах из последних. Ничего особенного, но она явно отличалась от других, как говорила Яна, присутствием своего стиля. Большие глаза, густые цвета вороного крыла волосы, в меру нанесенный макияж, строгая юбка в пределах дозволенного, но такой длины, что заставляет свернуть мужские мысли на избитую тропку.

— Ян…Это она! — я тронул журналистку за рукав, показывая на идущую к нам Божену. До нее было еще метров двести. Она, словно услышала меня, резко подняла голову, поглядывая по сторонам. Неожиданно возле нее затормозил с визгом шин серебристый внедорожник. Девушка отшатнулась, что-то закричала. Тонированные наглухо стекла закрывали от нас весь вид, а когда машина сорвалась с места, то Божены на месте уже не было. Я проморгался, не веря своим глазам. Она же была вот, совсем рядом, в каких-то двухсот метрах от меня. Мое спасение, моя реальная жизнь…