Свои-чужие - Энн Пэтчетт

Элби сидел во дворе и курил, пока свет над пригородами не стал золотым и руки не начал пощипывать холодный воздух. Он не хотел идти в дом и спрашивать отца, где будет ночевать. Подумал, не порыться ли в чемодане, не отыскать ли объемистый пакет травы, который собрали ему друзья в качестве прощального подарка, но потом решил, что уже исчерпал дневной лимит наглости. Невелика беда, если у тебя изымут зажигалку в мире, где полно дармовых спичек, но травы он лишиться не хотел. Можно было покататься на велике по новому району, ознакомиться с местностью, но он продолжал сидеть. Он только подумывал о том, чтобы встать и хоть что-нибудь сделать, когда на подъездную дорожку въехала и припарковалась Франни.

На ней была белая блузка с закатанными рукавами, синяя юбка в складку, гольфы и двуцветные туфли, всегдашний наряд девочек из католической школы. Франни была тощенькая и бледная, волосы у нее были зачесаны назад, и, когда Элби встал и бросил сигарету, он на мгновение растерялся, не зная, дружат они или нет. Франни уронила рюкзак на землю и пошла прямо к нему, протянув руки. Франни, не понимавшая, что он живет по другую сторону толстой стены и никто не может его обнять, обняла его и прижала к себе. Она была теплая и сильная, и от нее слегка и приятно пахло девичьим потом.

— С возвращением, — сказала она.

Два слова.

Он посмотрел на нее.

— Тебя что, в дом не пускают? — спросила она, глядя на его чемодан. — По крайней мере в гараж тебе можно?

— Мне нравится на улице.

Франни взглянула на дом. В кабинете Берта горел свет.

— Тогда посидим тут. Что тебе принести? Ты, наверно, есть хочешь.

Вид у Элби был голодный, не только из-за беспокойной худобы, свойственной всем детям Казинсов, но и из-за запавших глаз. Казалось, он может проглотить целую свинью, как удав, и этого даже близко не хватит, чтобы заполнить пустоту в нем.

— По правде говоря, я бы выпил.

— Говори что, — сказала Франни.

Она стояла вполоборота к дому, уже подумывая о тайном запасе не одобряемого матерью 7-Up.

— Джину.

Она взглянула на Элби и улыбнулась. Джин в четверг вечером — ну-ну.

— Я тебе говорила, что рада, что ты приехал? Наверное, еще нет. Я рада, что ты приехал. Пойдешь со мной?

— Минутку, — сказал он.

Когда Франни ушла, Элби посмотрел в небо. Там кто-то метался — ласточки? летучие мыши? — и оглушительно рокотало что-то цикадообразное. Это тебе не Торранс.

Минуту спустя Франни вернулась с двумя стаканами, наполовину полными льда и джина, и с бутылкой 7-Up под мышкой. Она долила себе доверху газировки, размешала ее пальцем, потом предложила 7-Up Элби.

— Воздержусь, — сказал он.

— Очень по-мужски.

Они стукнулись стаканами, как в кино, как делали на вечеринках подружки Франни, тайком забравшись в семейный бар. Франни раньше пару раз выпивала, просто не дома, не в будний вечер, не с Элби, но сегодня был самый что ни на есть подходящий случай, чтобы нарушить правила.

— Будем.

Она слегка скривилась от вкуса спиртного, а Элби просто отпил и улыбнулся. Закурил еще одну сигарету, она так хорошо шла под джин. Казалось, они наверстывают упущенное, просто молча сидя рядом. Слишком много всего случилось, слишком много времени прошло, чтобы пытаться сейчас облечь это в слова.

Вскоре во двор снова вышел Берт. Казалось, он очень обрадовался, увидев Франни. Поцеловал ее в волосы над ухом, облако сигаретного дыма скрыло запах джина.

— Не знал, что ты дома.

— Мы оба дома, — с улыбкой ответила Франни. Берт позвенел ключами от машины.

— Хочу съездить за пиццей.

Франни покачала головой:

— Мама приготовила ужин. Все в холодильнике. Я разогрею.

Берт будто удивился, хотя было непонятно чему. Беверли всегда готовила ужин. Он поднял чемодан Элби.

— Давайте, дети, идите внутрь. Холодает.

Они втроем зашли внутрь, как раз когда начало темнеть. Франни и Элби прихватили стаканы, сигареты и зажигалку и вслед за отцом Элби направились в дом.

— Так это сынишка Берта Казинса развел тебя с тем старым евреем? — сказал Фикс.

Они ехали в Санта-Монику, стекла в машине были опущены. Ехали в кино. Кэролайн вела. Франни сидела сзади, наклонившись вперед между сиденьями.

— Как так вышло, что эту часть истории я ни разу не слышала? — спросила Кэролайн.

— Пожалуйста, не называй его «старым евреем», — сказала Франни отцу.

— Прости. — Фикс прижал руку к сердцу. — Старый алкаш. Да упокоит Господь его душу на Сионе. Я к тому, что снимаю перед мужиком шляпу. Я его наконец зауважал.

Франни представила, каково было бы позвонить Элби и сообщить ему эту новость.

— Ну, я не то чтобы ушла в ту ночь из дома и больше не возвращалась. Мы все лето провели в Амагансетте.

Пришлось иметь дело с Ариэль, ее невыносимым голландским бойфрендом и грустной маленькой Баттон, пришлось вынести долгое, тягостное, кишащее гостями лето до конца. Финал отношений Лео и Франни разыгрался при полном зале. Это случилось больше двадцати лет назад, но Франни по-прежнему ощущала всю безысходную тоску тех дней.

— Но по сути все правильно, так? — сказал Фикс. — Парень воткнул гвоздь в колесо.

Кэролайн покачала головой.

— Элби выявил, что в колесе был гвоздь, — сказала она, и Франни рассмеялась, удивившись про себя, насколько точной оказалась формулировка сестры.

— Надо было мне доучиться на юридическом, — заметила Франни. — Стала бы такой же умной, как ты.

Кэролайн покачала головой:

— Исключено.

— Перестраивайся, — велел Фикс, указывая на дорогу. — На светофоре поворачиваешь налево.

На коленях у Фикса лежала карта автомобильных дорог от «Томас бразерс». Он не позволил Франни ввести в навигатор адрес кинотеатра.

— Ты понимаешь, почему фильм снимали так долго?

Кэролайн глянула в зеркало заднего вида, потом быстро прибавила скорость, чтобы лучше видеть приближающийся «порше». В вождении, как и во всем остальном, ей не было равных.

— Так получилось. Лео не хотел продавать права на фильм, так что, пока он был жив, не могли начать. Не думаю, что его жена легко уступила.

Натали Поузен. Пятнадцать лет назад, когда Лео умер, они каким-то чудом еще оставались супругами — и из статуса вдовы она ухитрялась извлечь не меньше пользы, чем из статуса жены. Франни видела ее лишь однажды, на похоронах, она была куда меньше, чем Франни думала, сидела в первом ряду в синагоге, между двумя сыновьями, похожими на Лео — один от носа до макушки, второй от подбородка до носа, — словно каждый унаследовал половину отцовской головы. Ариэль сидела на другой стороне с совсем уже взрослой Баттон и своей матерью, первой миссис Леон Поузен. Эрик в программе похорон значился несущим концы покрова — он был уже слишком стар, чтобы удержать одну шестую веса гроба. Это он позвонил Франни, сообщить о смерти Лео — весьма деликатный поступок, если учесть, сколько времени прошло. Она спросила про следующую, давно обещанную книгу, ту, которую он все это время должен был писать. Эрик сказал, что, к несчастью, книги не получилось.