О влиянии Дэвида Боуи на судьбы юных созданий - Жан-Мишель Генассия

Я позагорал на песке рядом с казино, погода райская, люди купались и развлекались на пляже, напрасно я не прихватил с собой плавки. На воде было полно серфингистов, а вот волн не было. Поездка оказалась небесполезной, я открыл для себя баскский берет. Не черную нашлепку, которую носят на голове, а шоколадный бисквит, которым я и объедаюсь. Приканчиваю третью порцию, он так густо покрыт шоколадной глазурью с ликером «Гран Марнье», что четвертая в меня уже вряд ли влезет. Прикрываю глаза, меня обволакивает солнце. Ощущение, что скольжу по воде. Звонит мобильник. Номер незнакомый.

– Алло, Поль, это Лена.

Наконец-то она подала признаки жизни. Не думал, что звук ее голоса так на меня подействует.

– У тебя там жуткий шум. Я слышу детские крики.

Объясняю, почему я в Биаррице, как я, возможно, нашел имя отца, рассказываю про безумную надежду, с которой сюда ехал, и про чувство поражения, которое испытываю сейчас, словно опустилась свинцовая крышка. Лена никак не комментирует. Только: «Н-да».

– А ты, как у тебя дела? – спрашиваю я. – Где ты?

– В Англии. Живу в Лондоне с Ясминой. Я слежу за собой, перешла на электронную сигарету и много хожу; видишь, я вовсе не махнула на себя рукой. Хотела бы открыть салон тату, но с этим куча сложностей. Когда мы обустроимся, ты сможешь приехать повидаться, если захочешь, но сейчас нам надо решить кое-какие проблемы.

– Какие проблемы?

– А, все непросто, особенно на данный момент. Не хочу об этом говорить. Если тебе потребуется со мной связаться, теперь у тебя есть мой номер.

Я различаю в ее голосе какую-то настороженность, странную для нее неуверенность.

– Что у тебя происходит?

– Ладно, мне пора, – говорит она.

Пауза, и она вешает трубку.

* * *

Жизнь продолжается, я с еще большим удовольствием делаю то, что люблю делать, – играю. Каждый вечер. Все чаще музыку из фильмов, потому что ее редко включают в репертуар, а есть столько великолепных мелодий, пассажей, исполненных изящества, красок и очарования, вот только трудно отыскать ноты. Посетительницам все равно, некоторые отрываются от тарелок и спрашивают, кто пел эту песню, навевающую давние воспоминания, они удивляются, когда я говорю, что это мелодия Делерю или Сарда[100], фильмы они еще смутно помнят, а композиторов нет. Так всегда.

Стелла недолго продержалась. Едва я вернулся, мне пришлось дать подробный отчет о поездке в Лион и Биарриц и рассказать, в каком тупике я оказался. Она не стала распространяться, только бросила: «Меня это не удивляет». Я поделился своим решением оставить поиски, она сказала, что я прав, всегда лучше жить в неведении. Так или иначе, выбора у меня не было. Я не стал говорить о звонке Лены. Зачем проворачивать нож в ране? Она по-прежнему надеялась на ее возвращение.

Стелла не прикоснулась к вещам Лены, ни в шкафу, ни в ванной.

Сегодня утром я обнаружил в почтовом ящике большой крафтовый конверт, на котором значилось мое имя. Мне не часто приходят письма. Открытка из Венеции от Хильды время от времени, и все. Я сразу узнал наклонный почерк Лены. На марке было изображение королевы Англии. Я открыл конверт и извлек фотографию. Это был цветной снимок Дэвида Боуи из альбома «Aladdin Sane» с сине-красными молниями и дарственной надписью, которую мой отец сделал моей матери в девяносто седьмом году. Фотография засохла, покоробилась, местами потрескалась, краски немного поблекли. Я не понимал, зачем Лена мне ее послала. А потом перевернул ее обратной стороной.

На другой стороне Лена написала: «Габриель Олано, „Ля Пемполез“, набережная Репюблик, Конфлан-Сент-Онорин»[101].

Я заказал блин-тандури и стакан сидра, немного странное сочетание, но мне так захотелось, я уже сто лет не ел блинов. В свое время Стелла иногда их готовила, но потом бросила, потому что Лена впадала в буйство, стоило ей завидеть блинницу. На данный момент я дожидаюсь, когда будет готов именно этот экзотический блин. «Ля Пемполез»[103] не тянет на шикарное заведение, его грубоватая обстановка вполне типична для стиля, когда-то принятого на севере Бретани: повсюду на стенах черно-белые фотографии начала двадцатого века, на них крестьянки в высоких кружевных чепцах и мужики в круглых шляпах, застывшие перед чахлыми лошадьми. Столпотворения тоже не наблюдается. Нас всего семеро: четверо шумных пожарных, чета пенсионеров и я. Наверняка на выходных народу больше. Обслуживание тоже не на высоте. Если считать по десятибалльной шкале, я бы поставил единицу, но сегодня я выступал в незнакомой мне роли. На входе никто вас не встречает. Мне было плевать, потому что я сразу заметил Дэвида Боуи, который священнодействовал у плиты. Причем мастерски. Такое ощущение, что он родился в Сен-Мало или на улице Монпарнас. На нем белый фартук с надписью «Шеф» красными буквами. Мне странно его видеть, но я не так уж удивлен. Этакий похудевший Дэвид Боуи, с выступающими скулами, с заострившимися чертами человека, который не просто перегнул палку, а сломал ее в щепки, с мешками под глазами и морщинами у рта. Я поздоровался, он предложил мне сесть, где больше нравится. Я устроился у застекленного проема с видом на Сену и стал ждать, когда появится официант или официантка. Один из пожарных позвал его с видом завсегдатая:

– Эй! Габи, а что, Патрика сегодня нет?

– Нет, он заболел, ну, у него свои дела в Париже. А раз народа немного, то и не страшно. Вы что-нибудь хотите?

– Счет, нам пора в казарму, у нас после полудня учения.

Габи, раз уж он так себя называл, положил счет на их стол и подал мне меню. Пожарные подсчитали, кто сколько должен, оставили деньги на столе и вышли. Габи подал два кофе пенсионерам, которые торопились, потому что боялись опоздать на сеанс. Потом подошел ко мне принять заказ и вернулся к своей плите.

– Две минуты, и готово. Я сегодня один.

– Я никуда не спешу.

– Господи, теперь газа нет! Что за день невезучий!

Он полез под стойку посмотреть, что происходит, вынырнул оттуда весь красный, с раздраженным видом.

– Отключили. Там что-то ремонтируют на площади. Простите, но я не смогу приготовить блины, может, сделать вам большой салат?

– Почему бы нет?

– Может, ниццкий салат с тунцом? Ох нет, тунец закончился, а поставки еще не было. Обычно салатами занимаюсь не я. Но могу сделать смешанный салат, с разными разностями.