О влиянии Дэвида Боуи на судьбы юных созданий - Жан-Мишель Генассия

– Если мы не можем его найти, это не значит, что он не подрабатывает двойником, – сказал Алекс. – А если его просто не внесли в реестр или он как-то проскочил мимо?

– С меня хватит, – заключил Джейсон. – Сходим в кино?

Пусть у Джейсона Руссо и наметился явный прогресс в том, что касается человеческих отношений, зато в области кино его пристрастия были ниже плинтуса. К несчастью, Алекс его поддержал, а я сказал себе, что они так тепло ко мне отнеслись, занимаясь моей проблемой и стараясь помочь в тяжелый момент, и потому последовал за ними без возражений.

Они пришли в восторг от совершенно отстойного фильма, в котором Калифорнию сметало с лица земли чудовищное землетрясение в сопровождении ужасных цунами, разрушающих и убивающих все на своем пути, кроме птиц, разумеется. И они были не единственными, кому нравилась такая монументальная вампука, потому что большой зал был набит битком. Когда снова зажегся свет, мы потянулись к выходу. На экране шли бесконечные титры, перечислялись сотни людей, собравшихся вместе, чтобы разродиться подобной туфтой. Именно в этот момент в глубине моего мозга что-то смещается, звучит удар гонга, меня охватывает дикое возбуждение, в голове проносится вспышка, и я восклицаю:

– Черт, титры!

* * *

Лена ничего особо полезного не сказала, кроме одной вещи, на которую я поначалу не обратил внимания. Мой предок был у Боуи дублером по свету. Может, он выступал в той же роли и на съемках фильмов, где играл Боуи? Нетрудно проверить. На тот момент он снимался в трех фильмах, которые ничего не добавили к его славе и прошли незамеченными. В квартире Алекса и Джейсона мы сразу же запросили американскую базу данных, где доступны все титры планеты. Во всех трех фильмах один и тот же человек был обозначен как дублер по свету: некий Габирель Ибаррестегей. В несколько кликов мы заполучили имя моего папаши! Зато когда мы ввели его имя в Гугл, а потом еще в несколько поисковиков, результат был нулевым. Конечно, он не существовал, соответственно и фотографий этого индивидуума не обнаружилось.

Возможно ли сегодня ускользнуть от Паутины, чтобы она не выдала ни единого ответа?

Это его настоящее имя или псевдоним? Мы переворошили телефонные справочники Франции, Испании, Англии и еще десятка европейских стран. Имя оказалось редкое, мы нашли только Огюстена Ибаррестегея, который жил в Англе, недалеко от Биаррица, и еще одного Ибарестэги по имени Дени, живущего в Венисье[98]. Ни тот ни другой не упоминался в поисковых системах.

Я позвонил Стелле, все ей объяснил, она сказала: «Давай». Алекс предложил поехать со мной и взять машину отца, Джейсон решил, что это будет здорово, но мне не хотелось, чтобы они висели у меня над душой. По его мнению, Лион был бессмысленной затеей, но я сказал себе: кто может знать, дело же не только в орфографии.

На следующий день я сел на скорый до Лиона, таксист высадил меня перед Центром музыкантов, суровым зданием шестидесятых годов. Фамилия Ибарестэги значилась на почтовом ящике, лифт был сломан, я поднялся пешком, позвонил в дверь. Коренастый мужчина лет шестидесяти, лысый и плохо выбритый, толстопузый, босой, в застиранной майке лионского «Олимпик»[99] открыл дверь и уставился на меня с недоверчивым видом. Я объяснил, что ищу тезку, откликающегося на нежное имя Габирель, он смотрел на меня как на инопланетянина; из глубины квартиры доносились взрывы смеха какой-то телевизионной игры. Он заявил, что ему ничего не нужно, и захлопнул дверь, прежде чем я успел среагировать. Напрасно я трезвонил минут десять и колотил в дверь, больше он не открыл. Я слышал звуки его телевизора и других телевизоров тоже. Поскольку у меня был номер его телефона, я набрал его, услышал звонок в квартире. Я подошел ближе и разговаривал с ним через дверь, а он отвечал по телефону, самым нежным голосом я уговаривал его уделить мне две минуты, но он грубо послал меня и повесил трубку. Все следующие мои звонки пришлись на автоответчик.

Я сел на ступеньку и стал ждать, пока он не появится; жильцы переступали через меня, и никто не спросил, что я здесь делаю. Я опять звонил по телефону и в дверь, стучал, но без толку. Услышав рекламную мелодию вечерних теленовостей, я махнул рукой, совершенно обескураженный. В любом случае это был не тот, кого я искал.

В бесконечно медленном ночном поезде, который вез меня в Биарриц, я получил звонок от Алекса. Новости были не ахти. Ему удалось связаться с продюсерскими компаниями одного из фильмов Боуи в Лондоне, две из них больше не существовали. После долгих убалтываний он сумел переговорить с одной из администраторов, которая в то время была ассистенткой режиссера, она ничего не помнила про дублеров Боуи, только то, что сам режиссер оказался полным ничтожеством, они влипли по уши в дерьмо из-за превышения бюджета, а часть группы сидела на наркоте. По ее словам, в архивах ничего не сохранилось, в любом случае они не собирались тратить время на эту историю.

Огюстен Ибаррестегей съехал из своего дома в Англе три года назад, его опекун продал владение супружеской паре, которая дала мне адрес дома престарелых в Бидаре, где он пребывал на данный момент. Директриса пансионата объяснила мне, что Огюстен мало что помнит, живет сегодняшним днем и не узнает даже своих двух дочерей, одна из которых, живущая в Даксе, раз в месяц приезжает его навестить. Но дать мне ее телефон, предварительно не получив согласия, директриса не пожелала; в ответ на звонок дочь согласилась со мной поговорить. Она рассказала, что братьев у нее нет, отец давным-давно порвал с семьей по причинам, которые ей неизвестны; она долгое время задавала вопросы, потом отступилась, речь шла о давней и стойкой обиде, и она никогда не видела свою родню по отцовской линии.

Кончено, это был мой последний патрон, и он не сработал.

Хорошего сыщика из меня точно не получится; к тому же это утомительно, только подумаешь, что ты у цели, только решишь к ней приблизиться, как она отдаляется от тебя на полной скорости, ты слышишь где-то внутри саркастический смешок, и все разлетается на тысячу кусков. Возможно, у меня и есть родственные связи с отцовской линией Огюстена. А может, и нет. В любом случае эта ветвь отсечена и более нигде не существует. В вокзальном буфете, куда я зашел утром выпить кофе, я нашел пять телефонных справочников, и департамента Пиренеи-Атлантик, и соседних, но там значился один-единственный Огюстен. Не знаю, сведет ли меня однажды счастливая судьба или случай с моим отцом, но сильно в этом сомневаюсь. Как бы то ни было, я ставлю точку. Не исключено, что он живет себе припеваючи в Ки-Уэст или в Патагонии или же давно умер где-то в одиночестве и его все забыли, кроме меня, кто его не знает и никогда не видел, кто никогда не слышал звука его голоса. А образ Боуи создает в голове помехи. Я больше не знаю, кого вижу – отца или его двойника. Это одновременно и он, и не он. В конечном счете, довольно глупо быть похожим на Боуи, лучше вообще ни на кого не походить. Я прожил восемнадцать лет, не заморачиваясь его существованием, пусть так и дальше идет.