Воздаяние храбрости - Владимир Соболь

– Он ваш ровесник, ваше сиятельство, – тихо заметил Сергей, воспользовавшись первой же паузой. – И он никогда не был за Кавказским хребтом.

– О возрасте судят не по годам, а по амбициям, – выпалил Мадатов фразу, которой Новицкий никак не мог от него ожидать. – И уж коли государь прислал его сюда командовать нашим корпусом, стало быть, уверен, что генерал Паскевич управится с персидской армией лучше кого другого.

– Командующий не может драться один. Ему нужны помощники: генералы, офицеры, солдаты.

Валериан смерил Новицкого взглядом, хотел было сказать нечто резкое и обидное, но сдержался, вздохнул и отвернулся к оконцу. Он представил вдруг на мгновение, как славно было бы утром в Горячеводске поскакать втроем в степь: он, Василий и Софья в амазонке на смирной выезженной лошади, что он сам подготовил ей, приучил ходить под дамским седлом.

– Я устал, Новицкий, – произнес он глухо, едва размыкая губы. – Я служу уже двадцать семь лет. Я дрался с турками, французами, поляками, саксонцами, с каждым из народов, что пришел в Россию вместе с Наполеоном. Я усмирял табасаранцев, аварцев, казикумукцев. Я громил разбойничьи шайки в Карабахском ханстве, Шекинском, Ширванском. Да, я был ранен только единожды, под Лейпцигом, где чуть не лишился руки. И я теперь остановил персов в двух-трех днях от Тифлиса, заставил их снять осаду с Шушинской крепости и спуститься всей армией на равнину. И что же…

Он сделал паузу, и Сергей было решил, что Мадатов снова начнет говорить о новом командующем и о своих обидах. Но тот лишь приподнял плечи и продолжил размеренным, бесцветным голосом:

– Я совершил все, что мог, Новицкий. Все, что был должен. Теперь войско остается в надежных руках, а я возвращаюсь лечиться. Еще раз прошу – передай Алексею Петровичу мою благодарность и мои сожаления.

– Алексей Петрович… – начал было Сергей.

– Что такое? – обернулся к нему Мадатов.

Новицкий собрался с духом и мыслями.

– Алексей Петрович просил передать вам, ваше сиятельство, кое-что на словах. То, что он никак не мог доверить бумаге.

– Но решился доверить тебе, – хмыкнул Мадатов. – Однако продолжай, Новицкий, что же умолк?

– Знаю, князь, что поступили с вами несправедливо: обошли и чином, и назначением, – начал Сергей тихо и медленно, но постепенно голос его окреп, зазвучал объемно и сильно, словно не он сам произносил придуманные слова, а из самых глубин его существа взревел вдруг грозный и свирепый Ярмул-паша, Алексей Петрович Ермолов. – Но что же делать, ваше сиятельство, если в мире этом достигают одни дураки и мерзавцы. Скорблю и я вместе с вами. Да будь на то одна моя личная воля, завтра уже бросил бы все и уехал к себе в Тверскую. Пусть владеют всем и командуют, пусть на деле покажут – чего стоят их эполеты! Все бы бросил, обо всем бы забыл без сожаления, ровно как ваше сиятельство, понимаю, и вы… Но армия, князь!.. Грузия! Россия! Солдаты!..

Голос Новицкого задрожал и треснул, словно он взял слишком высокую ноту. Он замолчал было, но вдруг, по наитию, добавил тихо и укоризненно:

– Ведь стыдно будет, ваше сиятельство! Стыдно!

Валериан вздрогнул. Неожиданно вместо выжженных солнцем степей, тесных ущелий, снеговых гор ему привиделась холодная вымокшая болотистая равнина за Минском[39]. И щелястый навес над длинным дощатым столом, уставленным кружками да бутылками. И офицеры Александрийского гусарского, поминающие храброго Кульнева, и генерал Ланской, еще живой, еще в силе и славе, произносит последний тост, вколачивая в хмельные и бесшабашные головы то самое слово, что напомнил ему нынче Новицкий, тогда еще не надворный советник, а гусарский штабс-ротмистр.

Валериан сцепил руки, и мышцы на плечах его вздулись, едва не разрывая старое обветшавшее полотно.

– Уйди, Новицкий, уйди! – выдавил он, боясь обернуться.

Но вместе с угрозой Сергею почудилось в голосе князя чувство, которое он меньше всего ожидал обнаружить в генерале Мадатове. Он поклонился безмолвно, глядя в широкую мощную твердую спину, поворотился и вышел…

III

Паскевич собрал военный совет вечером того же дня. В большой шатровой палатке командующего собрались его помощники, командиры полков, отдельных батальонов, все, кто мог и имел право высказывать суждение о ближайшем будущем русской армии в Закавказье. Среди прочих Валериан увидел Новицкого. Господин надворный советник сидел в торце импровизированного стола, в дальнем его конце, как раз напротив командующего. Сидящие уже на лавке потеснились было, освобождая генералу Мадатову место слева от Паскевича, но Валериан помотал головой и, перешагнув доску, опустился в самой середине, рядом с Шабельским. Вельяминов, заметил он с неудовольствием, сидел по правую руку от генерал-адъютанта.

Валериан появился последним, но Паскевич не стал ему выговаривать. После дневного взрыва Иван Федорович, словно выпустив пары, распиравшие его тело, высох, посуровел, сделался даже с виду сдержанней. Другие мысли занимали его. Он подождал, пока Валериан опустится, кивнул ему коротко и придвинул к себе бумажки, на которых была набросана первая речь в роли командующего здешнего войска.

– Господа! – начал он звучным, хорошо поставленным и отработанным генеральским баритоном. – Я собрал вас на совет, чтобы окончательно решить наши шаги в самом ближайшем будущем. Главный вопрос я бы поставил так: давать ли нам решительное сражение персам. Нам достоверно известно…

Паскевич взял паузу и взглянул через весь стол на Новицкого, едва освещенного стоящим перед ним шандалом и больше походившего на собственную же тень. Сергей Александрович приподнялся и коротко поклонился, что должно было означать подтверждение.

– Нам достоверно известно, – повторил командующий, – что Аббас-Мирза отвел армию свою от Шуши и спускается к Елизаветполю. То есть навстречу нам. Движется медленно, осторожно, но завтра окажется в пределах артиллерийского выстрела. С ним до шестидесяти тысяч войска. Восемнадцать батальонов…

Он пригнулся к бумагам и поднес ближе свечку, чтобы разобрать неизвестное слово.

– Восемнадцать батальонов сарбазов, то есть пехоты. Два батальона джамбазов, то есть гвардии. До тридцати тысяч конницы. Двадцать пять полевых орудий плюс полк горной артиллерии – фальконеты, укрепленные на верблюдах… Наши силы…

Паскевич поднял голову и обвел глазами присутствующих генералов, полковников, майоров, что и представляли вживую ту самую русскую силу.

– Ширванский полк полковника Грекова…

Коренастый усатый Греков, сидевший слева от Валериана, неуклюже привстал, повертел головой по сторонам и нырнул обратно на лавку.

– Грузинский полк полковника графа Симонича… Херсонский полк полковника Ромашина… Сорок первый егерский полковника Попова… Батальон карабинерского полка под командованием майора Клюки фон Клюгенау… Нижегородский драгунский полк генерала Шабельского… Два казачьих полка майоров Костина и Иловайского… Грузинская и армянская милиции… Четыре артиллерийских дивизиона…