Мать Сумерек - Анастасия Машевская

— Этер, можешь поздороваться с племянником за дверью. Тан, — сделала тонкий жест пальцами, убеждая Сагромаха выйти. — Идите вперед. Гайер, родной, ступай с дядей…

— Тану, — казалось, Этер сам не знал, чему бы ему возмутиться, но возмутиться наверняка следовало.

— Ахтанат, — надавила танша, подчеркивая разницу в положении.

Едва мужчины вышли, Бану бросила на Гистаспа и Лигдама взгляд.

— Когда он приехал на самом деле? — потребовала сухо.

— Не знаю, — честно сознался генерал, — но судя по всему засветло.

Танша скрипнула зубами, но Лигдам спасительно качнул головой:

— Ниим с утра был на конюшне, он бы сообщил.

От сердца немного отлегло: и впрямь. В спальню снова ворвался Маатхас с канючащим Гайером за руку.

— Этер заявил, что пойдет отдыхать.

Бану оглядела собравшихся, встав.

— Он пошлет гонца отцу и Аймару, — и шагнула к двери. Гистасп опрометью бросился следом, поймал за плечо.

— Тану, возьмите себя в руки, — навис, заговорил спокойно и рассудительно, тоном, который наверняка убеждал её. — Сорветесь вот так — и дадите Серебряным лишний повод пустить о вас дополнительную парочку сплетен. Если сегодняшняя ночь кончится очевидными последствиями, — альбинос посмотрел женщине на живот, — у этого ребенка и без того будет достаточно трудная жизнь, чтобы еще отбиваться от грязи, которую с радостью в него швырнет Этер Каамал.

— И что делать? — тупо спросил Сагромах из-за плеча генерала, недовольный тем, что Гистасп лезет в их жизнь. Сейчас стало особенно, как никогда прежде, трудно сносить мужское присутствие рядом с ней. Но если упрекнуть в подобном, Бану укажет на дверь, глазом не моргнув.

— Займитесь, чем планировали. Разведчиков я возьму на себя.

— Не теряй времени, — шепнула женщина, прямо глядя в бесцветно-серые глаза. Гистасп широким шагом покинул комнату. Бану, сцепив зубы, глянула на Сагромаха. Тревожно, но решительно. «Пойдем», — говорил этот взгляд.

Бансабира подхватила сына на руки, успокаивая. Гайер, долгое время не знавший кровной матери, привыкал к ней медленно, но, благо, уже узнавал и не чурался.

Маатхас подсуетился: накинул Бану на плечи легкий плащ. На всякий случай. Помог спуститься.

Взяв несколько человек охраны, что держалась позади, таны преодолели северные укрепления чертога, и теперь шли по холмам, засаженным цветами. Гайер отчаянно вертел головой, разглядывая торчавшие поодаль развесистые ели и будто заточенные, как лезвие кинжала, сосны. Он любил воздух и чувствовал себя на улице в солнечные летние деньки преотлично. Маатхас косился на женщину с ребенком одним глазом и думал, что все выглядит вполне умилительно, если бы не хмурая черта промеж аккуратно прибранных бровей молодой госпожи. Время от времени Бансабира спускала Гайера на землю, отпуская побегать. Потом, чуть позже, Сагромах раскрывал могучие объятия, и недолюбленный ребенок вдруг становился доверчивым, будто очарованный. Шел в подставленные руки, с восторженным визгом забирался Сагромаху на шею.

Искреннее человеческое тепло ничем не заменить.

Бансабира смотрела на все это с улыбкой в душе — и с облегчением: одной ей с ребенком не управиться в жизни. Есть женщины, рожденные под луной Илланы, Величающей плодородие. Из них выходят лучшие матери в мире. Она, Бансабира, рождена под сумраком Кровавой Шиады, и слеплена для другого.

Потому сейчас Бану, как бы ни отвлекалась, могла думать только об одном. Придерживая ножки Гайера, свисающие ему на плечи, Маатхас поглядывал на Бану — немного придирчиво.

— Думаешь, Гистасп справится?

Бансабира молча пожала плечами.

* * *

Гистасп справился, о чем и доложился сразу, как Бану и Маатхас вернулись с прогулки.

— Са, — дослушав рапорт генерала, Бансабира выдохнула и, сокращая расстояние, положила ладонь на мужскую грудь. Маатхас тут же накрыл её своей, тоже сделав шаг навстречу и чуть склонив голову.

— Где вы так долго были? — без предупреждения в Малую залу ворвался Хабур.

Увидев пару, разделенную лишь тонкой полоской воздуха, и Гистаспа, который чуть отводил глаза, Хабур мгновенно понял все. Переглянулся с альбиносом (тот почти незаметно вздернул бровь), посмотрел на Бансабиру (танша неловко отвернулась от пришельца), и заявил:

— Ладно, неважно. Жаль, я не застал вас с утра-пораньше. Каамал…

— Мы в курсе, — кивнул Маатхас. Теперь, когда таится смысла не было, он приобнял Бансабиру за плечо, и, обретя смелость, женщина решительно развернулась к Хабуру.

— Я послал убийц за гонцами, — оповестил Гистасп.

— Нер прибыл в чертог три часа назад и сразу столкнулся со мной в конюшнях. Я попытался объясниться, но он тут же отослал своего человека и принялся болтать со мной про лошадей и еще какую-то чушь, видно, чтобы я не мог принять ответных мер. Сами понимаете, толкнуть его в грудь и заявить, что у меня дела, я не мог.

Тут Хабур перевел глаза с танши на Маатхаса, и тот сообразил. Конечно, устроить разборки в Пурпурном чертоге с Этером, значило не только рассорить Сагромаха с якобы союзником, но и втянуть в них Бану, а этого Сагромаху хотелось меньше всего. Все ведь и впрямь ясно, в душе улыбнулся Хабур. Хвала Праматери.

— Как только я освободился, — продолжил мужчина, — кинулся искать тебя, Сагромах, но… найти не сумел.

Гистасп посмотрел на него с легкой нотой заинтересованности, за которой опытный глаз мог различить тщательно скрываемое недовольство: Хабур что, укоряет тану Яввуз в чем-то?

Маатхас, похоже, расценил внезапно скомканное окончание фразы молочного брата схожим образом и чуть шагнул вперед, заслоняя Бансабиру. Хабур уже в мольбе вскинул ладони: и в мыслях не было обвинять никого ни в чем. Напротив, кажется, Хабур всерьез рад за него, Сагромаха — вон, как глаза светились.

— Стало быть, у гонцов Каамала три часа форы и наиотличнейшие лошади? — Бану прищурилась.

— Боюсь, что так, — кивнул седоусый Хабур. Бансабира отстранилась от Сагромаха. Со строгостью в лице подошла к окну.

— Кого ты послал? — не оборачиваясь, спросила Гистаспа.

— К Яфуру пару человек из своих мечей, по тракту к Дайхатту отрядил Ри.

Бансабира почти незаметно повела головой в сторону генерала: странный выбор, не говоря о том, что Гистасп самовольно влез в сотню Серта.

— Из всех крепких конников он самый худой, — объяснил генерал.

«Но даже он может не нагнать этеровского гонца», — услышали все в повисшей тишине покоя.

Мать Воздаяния, вздохнула Бану. Ни Юдейра, ни Рамира, чтобы подключить силы разведки, а Варна еще никто не знает. Ему нужно, по меньшей мере, полгода, чтобы наладить сообщение с теми, кого оставили напоследок Юдейр и Рамир, и еще полгода, чтобы восполнить пробелы там, где, лишенные знакомых предводителей, дезертировали несколько человек.