Стерх: Убийство неизбежно: Роман - Николай Басов

– Да, в общем-то, не намного хуже, – вздохнул Стерх, пряча оружие, и лишь потом документы. – Раньше ведь плечами пожимать было трудно – погоны мешали.

Линдберг махнул рукой, словно от мухи, отбиваясь от этих слов, обернулся к Собинову, строго посмотрел на него, и сказал:

– Ну, товарищи, если все в порядке, входим в жилище… жертвы, и принимаемся за дело. При желании, я вас не задерживаю, – это отнес уже к майору в штатском и участковому, но те даже не моргнули на это предложение отчаливать.

Все вошли в прихожую, и Собинов закрыл дверь. Стало сразу тихо и как-то тесновато. Участковый похлопал по стене и включил свет.

– Осторожнее, – предупредил его Собинов, – отпечатки…

– Какие отпечатки, когда этот был тут, – раздражено отозвался майор. Потом он принял воинственный вид. – И все-таки, Стерх, или как вас там, когда вы вломились в квартиру Халюзина? Какие технические средства вы при этом использовали?

– Сегодня незадолго до полуночи, – отозвался Стерх. – А вошел просто, потому что дверь была приоткрыта.

Это была ложь, но Стерху не хотелось признаваться, что он воспользовался отмычкой.

– Как так? – чуть не подскочил участковый.

– Очень просто, я оказался не единственным, кто заинтересовался… квартирой Халюзина.

– Ты накрыл еще какого-то парня, не только нас? – спросил Линдберг.

– В общем-то, не я его накрыл, скорее, наоборот…

И Стерх принялся рассказывать, что и как с ним произошло. Когда он подошел уже к самому завершению, Линдберг повернул его к себе спиной и потрогал пальцами рану на шее. Пробурчал:

– Похоже на почерк… Определенно похоже. Продолжай.

– Да, в общем, не особенно много чего осталось продолжать. Скорее всего, он меня не только оглушил, но и накачал какой-то дурью.

– Наркотиками? – спросил Собинов. Он, как обычно, все тщательно и многословно записывал. – Как же это можно сделать?

– Легко, – отозвался Стерх. – Например, распаляешь косяк, зажимаешь нос, и подпихиваешь его к губам того, кого хочешь выключить подольше. Если человек в отрубе, это не значит, что он не дышит, а раз дышит…

– Понятно, – буркнул Линдберг. – Только зачем это ему было нужно?

– Он хотел убрать следы своего пребывания. Ну, и разумеется, захватить улики.

– Какие? – поинтересовался Собинов. Он даже писать перестал, ожидая ответа.

– Я полагаю, что таких улик было два типа. Первый, рисунки Халюзина… Он сказал мне, когда мы обсуждали дело, что любит рисовать. Но никаких рисунков тут нет, даже технических, пейзажных или натюрмортов. В этом парень и сделал ошибку, ему следовало забрать только портреты девушки. А второй тип улик – отпечатки пальцев девушки.

– Как ты объясняешь, что он забрал все рисунки? – спросил Линдберг.

– Думаю, он торопился. К тому же, не хотел включать свет, и не мог точно и однозначно отобрать только те рисунки, которые изображали Марину. Ну, и разумеется, боялся пропустить хоть один из них. А если их было, скажем, несколько сот, и они лежали в беспорядке, как обычно бывает с эскизами, то… Лучше забрать все, даже рисовальные принадлежности, чем рисковать и оставить хоть что-то. К тому же, преступники не знали, что Халюзин обмолвился мне об этих рисунках.

– Но о том, что он рисует, они знали, – буркнул Линдберг.

– Как и вообще довольно много знали о нем с самого начала.

– Девица стукнула? Может, это она все устроила? – спросил Собинов.

– Девица… могла стукнуть, – согласился Стерх. – Но устроить? А что, собственно? Убийство – тут нужна сила. Нападение на меня? Тут действовал очень подготовленный человек…

– Сейчас такие девицы пошли, что и у них подготовка, как у коммандос, – отозвался Линдберг. – Мы несколько преждевременно строим версии. Давайте-ка осмотрим дом.

Все разбрелись, даже участковый, горя желанием помочь начальству, болтался за майором. Стерх вернулся на кухню, где снова вынужден был разогреть кофе, и наконец-то, с немалыми муками, сумел отмочить пару галет и даже проглотить полторы из них. Потом на кухне появился Линдберг, Собинов следовал за ним, как буксир при несамоходной барже. Через пару минут появились и майор со старшиной.

– Ты был прав, – тяжело усаживаясь, Линдберг кивком поблагодарил за чашку кофе, которую налил Стерх. – Похоже, ему нужно было скрыть именно отпечатки и… личину этой девушки. Как ее?

– Гусинская, – подсказал Собинов, для значительности пошуршав страницами своего блокнота. – Марина.

– А как же фотография? – спросил майор.

– Думаю, подмена, – отозвался Линдберг. – Слишком уж похожа на ту фотку, которую мы нашли в кармане покойного, словно снята с одного негатива. А она ведь не слишком… художественная, и даже не цветная.

– Ваши люди занимаются ею? – мельком спросил Стерх.

– Пока преждевременно разрабатывать ее всей бригадой, – ответил Линдберг. – Но если потребуется…

– С машины отпечатки пальцев сняли? Нашли что-нибудь?

– Нашли. И не только Халюзина, но и женские.

– Неужели?! Маринины?

– Этого мы пока не знаем, но… Думаю, да. Вряд ли парень, который за полтыщи километров приехал разыскивать свою подружку, начнет крутить шуры-муры с какой-нибудь другой. – Он поморгал ресницами. – Как думаешь, нужны ли представления об анатомии, чтобы знать куда и как следует бить… ну, раз уж тебя ударили?

– Нужны, – сказал Стерх. – Но их можно получить от знающего человека за пару минут, и усвоить за полчаса тренировки, допустим, на макете.

– Макете?

– Или манекене… – Стерх запнулся, помолчал, вспоминая что-то, что никак не хотелось вспоминаться, потом отмахнулся от этой идеи. – Нет, все-таки, скорее, на борцовском макете. Знаете, такая мягкая кукла, на которой тренирую иные приемы, в том числе и ударные.

Линдберг допил свой кофе, и вдруг приблизил свое крупное, подвижное лицо к Стерху почти вплотную

– Послушай, Стерх, кто тебя научил всем этим трюкам – размышлениям, гипотезам, версиям, выводам? Случайно, не я?

– Ясно, что ты, – отозвался Стерх, решив, как в прежние времена, обращаться на «ты».

– Именно поэтому ты из меня тут дурачка пытаешься организовать?

– Конкретно, в чем ты меня обвиняешь? – удивился Стерх.

– Я уже устал обвинять тебя, и объяснять то, чего ты не должен делать… По крайней мере, никак не лазить впереди следствия!

– А по ночам, – отозвался Стерх без тени улыбки, – я еще пожираю маленьких детей, особенно люблю тех, у кого нет мамы-папы. Они так сладко рыдают перед смертью на сковороде.

– Кто тебя знает? – отозвался Линдберг.

– Костя, мы возвращаемся к нашим старым… препирательствам, – предупредил его Стерх. – Или назвать это диалогами?