Украли солнце - Татьяна Успенская

Нет, не об их работе, изломанных телах говорит он. О распластанных в воздухе птицах, с распахнутыми крыльями. Посмотрите, люди, в небо. Птицы свободны. Они летят. Представьте себя птицами!

И люди поднимают головы. И смотрят в небо.

Мама тоже тут.

Расслабься, мама. Вздохни поглубже воздух, напоённый нашей степью. Я с тобой. И мы ещё поживём!

Кричит надсмотрщик. Снова скрючились люди над землёй, но в них остался запах трав и вольности, в глазах остались цвет неба, абрисы птиц, их распластанные крылья.

Подпрыгивает драндулет на ухабах, а строчки всё подбегают одна к другой. Джулиан кричит их во весь голос. Не забыть бы. Донести до мамы.

Подними, мама, голову. Не поддавайся, мама, усталости и тоске. Люб к тебе вернётся! Мы с ним приведём к тебе в дом невесток, они нарожают тебе внуков. Мы с Любом усадим тебя дома — нянчить их. И ты никогда больше не будешь работать в поле. Потерпи, мама. Я поеду в столицу, найду Люба, и мы с ним восстанем против Будимирова.

Скажи, мама, почему у меня такой интерес и такая ненависть к Будимирову? Никогда никого не хотел убить! Тогда почему мне так мешают его улыбка, размягчённое лицо, когда он смотрит на тётку? Помоги, мама. Чувствую, я как-то связан с Будимировым, и именно я должен убить его.

Нет, мама, я никого не смогу убить. Но мы с братом поймаем Будимирова и куда-нибудь навсегда запрём, как злого зверя. Мы устроим такую жизнь, о которой и ты, и Мага рассказывали нам. Ты снова станешь актрисой. В дома вернётся электричество, в школе можно будет вслух говорить то, что нашёптывала нам когда-то тётка.

Мама, что со мной? Почему я чувствую в себе такую боль за людей? Откуда я в себе такой взялся? Я хочу помочь тебе и всем, кому плохо.

Возбуждение прошло внезапно. До вечера возил мешки на базу. Еле доплёлся до дома.

Мама, сославшись на усталость, ушла к себе. Он сидит над пустой тарелкой и никак не может заставить себя встать, убрать со стола и чем-то заняться.

Ноет внутри. Это не его тоска, мамина. Это её сердце плачет. И он идёт к матери, гладит её спину и просит:

— Мам, повернись ко мне. Папа жив, ты не плачь, я знаю. Не важно, что мы не видим его, он здесь, я чувствую, мама. И Люб сейчас здесь, с тобой. Всегда рядом тот, кого любишь, вот же он, можно потрогать, как я трогаю тебя. Пожалуйста, мама, перестань плакать.

Мать поворачивается к нему.

— Ты, ты… — сквозь слёзы шепчет она и смотрит на него мокрыми глазами, — ты так похож на моего отца: те же глаза, те же золотые волосы. Ты… спасибо тебе. Я обещаю тебе, я попробую, как ты, ощутить их здесь, попробую стать сильной. Спасибо тебе. — Она неумело улыбается. А он гладит её острое плечо.

— Спи, мама. А завтра прочитаю тебе то, что написал сегодня.

— Сейчас!

И он читает. И о том, как в нём родилась жалость к ней и людям. И о неожиданной уверенности: он спасёт всех от Будимирова!

— Нет! — Мать садится, обеими руками хватает его руку. — Не пущу никуда. — Её трясёт. И от страха он теряет все слова. Но проходит тихая минута, в течение которой что-то происходит с мамой. И вдруг она говорит: — Езжай в столицу, найди брата и Адриана. Все вместе вы победите Будимирова. Я благословляю вас.

Во все глаза смотрит он в помолодевшее лицо матери и ничего не понимает.

— Кто такой Адриан?

— Там узнаешь. Лишняя информация может навредить тебе.

— Почему ты думаешь, что мы с братом победим?

— Разве я думаю? Я знаю. Ты — Джулиан, он — Любим. И вы призваны победить Властителя.

Мама — в бреду? Мама больна?

— Не думай, что я не в своём уме. Я благословляю вас обоих. Передай это Любу. И ничего не бойся, мой мальчик. Пойдём чай пить. — А когда они садятся друг против друга, она говорит: — Твой отец написал пьесу, в которой было два героя со странными именами: Любим и Джулиан. Они восстали против Властителя и победили его. Вас я назвала в честь тех героев, словно чувствовала: это о вас ваш отец написал! Как мог он предвидеть будущее?! Кроме того, в тебе — душа моего отца: ты родился в минуту, когда он умер. Вот почему ты так жалеешь людей и хочешь облегчить их участь. Всё сходится. Мой отец и твой отец. Твой отец считал себя сыном моего. Ничего не бойся. Ты вместе с братом спасёшь свою страну. Твоё место — там, где сосредоточена власть Будимирова. — Так гордо мать смотрит на него! И столько в ней силы! — Обо мне не беспокойся. Я буду молиться о вас и ждать вас. Потом мы всегда будем вместе. Только освободись от страха за меня. После сегодняшних твоих стихов я сильная и знаю: в тебе мой отец.

— Почему он умер?

— Об этом потом, мой мальчик. Ты призван, и ты победишь.

В эту ночь он спал крепко, как новорождённый.

А в середине следующего дня, вместо обеда, пошёл в правление. Дядька сидел в большом зале один, уронив голову на грудь.

— Гиша, — позвал Джулиан.

Не сразу тот откликнулся.

— А, это ты… — сказал горестно. — Как мама?

— О маме я и пришёл поговорить. — Положил перед дядькой письмо. И терпеливо ждал, пока тот прочитает. — Мама не знает, что Любим — в опасности. Надо что-то делать!

— Похоже, его превратили в робота. И тебя тоже превратят. И Магду. Это спрут, до всех дотягивается своими щупальцами. — Дядька смотрит на него беспомощным взглядом.

— Мама считает, мы с братом можем победить Властителя.

— Она сказала тебе о пьесе? — Джулиан кивнул. — Это ничего не значит. Вы оба слишком хрупки. А мама верит в химеры. Отпускать тебя опасно, она не понимает.

— Но ведь я и здесь могу погибнуть. Я знаю, если останусь, не выдержу. Хотел привезти брата, чтобы жениться. Да, я люблю Степь. Но что-то есть такое важное… важнее женитьбы. Ты же понимаешь, да?! Может, это и мамины химеры, но тогда почему я в себе чувствую необыкновенную силу? Почему словно с неба мне даётся знак? — Он рассказал о ликах и голосах.

Дядька долго молчал. И вдруг улыбнулся.

— Похоже, в самом деле знак, сынок. Я тоже порой слышу голоса. Я тоже что-то должен делать! — Он расправил плечи. Смотрит Магиными глазами. — Если бы мог бросить всё это… и уговорил бы маму… я бы тоже… — Он встал, пошёл по залу, вернулся к своему столу. — Слушай, что придумал: с женой и детьми перееду к вам! Выйти за меня замуж она не захотела. Я — брат. А брат не может оставить сестру одну, так ведь?

Джулиан облегчённо вздохнул.

— Спасибо, Гиша. Ещё прошу, защити мою Степь, если кто-то вздумает обидеть её. Мы с ней…

— Обещаю, сынок, — перебил дядька, — глаз не спущу с неё. Сделаю для неё всё, что только возможно, не беспокойся!

Он не мог с разбега остановить свою жизнь — по инерции проскочило сколько-то дней. И вот, наконец, воскресенье.