Дело о бархатных коготках - Эрл Стенли Гарднер

Сержант Хоффман чесал в голове, не зная, что об этом подумать.Нора Вейт украдкой послала матери взгляд.

– Это ваш последний шанс, – медленно продолжал Мейсон. –Правду говоря, вы вместе с матерью виноваты в сокрытии убийцы и должны обепредстать перед судом так, как будто вы сами совершили убийство. Гриффин призналсяво всем, ваши показания для нас, в сущности, мало важны. Если вы хотитеупираться и настаивать на фальшивых показаниях, то это ваше дело. Если же выхотите реабилитировать себя в глазах полиции, то это ваш последний шанс.

– Я задам вам только один вопрос, – вставил сержант Хоффман.– На этом мы закончим дело. То, что вы сделали, соответствует точно илиприблизительно тому, что рассказал Мейсон?

– Да, – ответила Нора тихим голосом.

Миссис Вейт, вырванная наконец из апатии, прыгнула к ней сяростью в глазах:

– Заткнись, Нора! Ты идиотка! Не видишь, что они берут тебяна испуг?

Сержант Хоффман повернулся к ней.

– Может быть, мы и взяли на испуг, – медленно сказал он, –но подтверждение дочери и ваше высказывание решают дело. Теперь вам не осталосьничего другого, как сказать правду. В противном случае вы предстанете передсудом за укрывание убийцы.

Миссис Вейт облизала губы.

– Я не должна была посвящать эту идиотку, – взорвалась онасо страстью. – Она ни о чем не знала, спала как колода. Это я услышала выстрели пошла наверх. Я должна была заставить его жениться на мне, а не на ней. Но унее нет счастья в жизни, я хотела дать ей шанс. Вот как мне это обернулось.

Сержант Хоффман впился взглядом в Мейсона:

– Ну и галиматья. Может быть, вы мне еще скажете, что сталос пулей, которая не попала в Белтера?

Мейсон рассмеялся:

– Именно этого я не мог разгрызть, сержант. Этот мокрыйзонтик и захлопнутая дверь с самого начала не давали мне покоя. Я догадался отом, что должно было произойти, но не мог сложить все камешки в единую мозаику.Я сразу же стал искать дырку от пули. Только теперь я сообразил, что КарлГриффин при своей хитрости вообще не осмелился бы убить, если бы в стенеосталось отверстие от пули. Отсюда вывод, что с пулей могло произойти толькоодно. Вы не догадываетесь, сержант? Белтер купался. Ванна громадная, в неевходит много воды, когда она полная. Все в Белтере кипело от бешенства, когдаон ждал возвращения жены. Услышав, что она вернулась, он выскочил из ванны,набросил на себя халат и стал на нее кричать из кабинета. Они ругалисьнесколько минут, после чего она в него выстрелила. Он стоял в этот момент вдверях ванной, приблизительно в том месте, где потом нашли тело. Если вывстанете у входных дверей и попытаетесь прицелиться пальцем, то у вас будетприблизительная траектория, по которой летела пуля. Она пролетела мимо Белтераи попала в ванну. Вода ослабила ее силу. Потом домой вернулся Карл Гриффин, иБелтер рассказал ему все. В этот момент он подписал себе смертный приговор,потому что Гриффин сразу ухватился за уникальный случай. Он поставил Белтератам, где тот стоял, когда в него стреляла жена, после этого выстрелил Белтерупрямо в сердце. Затем он оставил револьвер и вышел. Разве это не гениальнопросто?

Утреннее солнце заглядывало через окно в кабинет Мейсона.Адвокат сидел в кресле, глаза у него были покрасневшие от недосыпания. Онсмотрел через широкий стол на Пола Дрейка.

– Я узнал кое-что по знакомству, – заявил детектив.

– Выкладывай!

– Гриффин сломался в шесть утра, – сообщил Дрейк. – Над нимработали всю ночь. Нора Вейт пыталась от всего отказаться, узнав, что онмолчит. Дело решили показания старухи. Это странная женщина. Она не пискнула быни словечка до судного дня, если бы дочка держала язык за зубами.

– Следовательно, она все-таки дала показания противГриффина?

– Да, и это самое смешное. Она света не видит из-за дочери.До тех пор пока она думала, что обеспечит ей хорошую партию, она держалась. Нокак только решила, что Гриффин оказался в ловушке и ей нет никакой выгодыдольше покрывать его, она повернула против него. В конце концов, это ведь оназнает правду.

– А что с Евой Белтер? – спросил Мейсон. – Я подал прошениеоб освобождении.

– Напрасно старался. Они сами освободили ее около семи часовутра. Как ты думаешь, она появится здесь?

Мейсон пожал плечами:

– Может быть, будет чувствовать благодарность, а может быть,и нет. Во время последнего свидания она обругала меня последними словами.

В другой комнате скрипнули двери, после чего щелкнул замок.

– Мне показалось, что я закрыл дверь, – сказал Дрейк.

– Может быть, это портье, – ответил Мейсон.

Дрейк встал и тремя длинными шагами подошел к двери. Онвыглянул, и на его лице появилась улыбка:

– Привет, красотка.

Из приемной раздался голос Деллы Стрит:

– Добрый день. Мистер Мейсон уже здесь?

– Здесь, – ответил Дрейк, снова закрывая дверь. Он посмотрелна часы, потом на Мейсона:

– Нечего сказать, твоя секретарша рано приходит на работу.

– Который час?

– Еще нет восьми.

– Она начинает работу в девять. Я не хотел морочить ейголову вечером, у нее и так было много работы. Я сам настучал на машинкепрошение об освобождении Евы Белтер, поймал в полночь судью, чтобы он подписалего, и подал прошение.

– Ее освободили и без этого. Ты напрасно старался.

– Предпочитаю подать ненужное прошение, чем не податьнужного, – серьезно ответил Мейсон.

Дверь в коридор снова щелкнула. В тишине пустого зданиязвуки доходили до самого кабинета. Они услышали мужской голос, после чего настоле Мейсона зазвонил телефон.

Мейсон поднял трубку.

– Пришел мистер Гаррисон Бурк, – услышал он голос Деллы. –Он хочет с вами увидеться. Говорит, что у него важное дело.

Улица внизу еще не начала гудеть утренним движением, идетектив услышал слова Деллы в трубке. Он поднялся с кресла:

– Я пойду, Перри. Я заскочил только для того, чтобы сказатьтебе о Гриффине и о твоей клиентке.

– Благодарю за сообщения, – ответил адвокат, показывая надверь, выходящую прямо в коридор. – Выйди туда, Пол.

Еще до того, как дверь закрылась за детективом, Мейсонсказал в телефон:

– Впусти его, Делла, Дрейк уже выходит.

Через минуту в кабинет вошел Бурк с лицом, расплывшимся вулыбке.