Му-му. Бездна Кавказа - Андрей Воронин

«Вот так оно и бывает, дружок, — подумал он под пронзительный писк сменяющих друг друга рингтонов, — коготок увяз — всей птичке пропасть. Черт меня дернул связаться с Дорогиным!»

Он был далек от того, чтобы винить Дорогина в своих несчастьях. Сергей просто хотел ему помочь, но, похоже, не рассчитал свои силы. Когда шарахнули из гранатомета и все кругом стояли, разинув рты, ребенка посадили в машину и увезли. В центре города, среди бела дня… И никто ничего не видел.

Надо было обо всем доложить начальству сразу же, как только понял, к чему идет дело. Неизвестно, было бы от этого лучше, но хуже уж точно не было бы. Потому что хуже, товарищ майор, просто некуда…

«Лучше поздно, чем никогда, — решил Михаил. — С работы я, конечно, вылечу с треском. Служебное расследование, разжалование, возможно, даже срок… А, да пусть хоть расстреляют, лишь бы отняли Анюту у этих абреков!»

Приняв решение, он оделся и вышел из квартиры. На лестничной площадке Михаил столкнулся с Громозекой, который отпирал дверь своей квартиры, держа на поводке лохматую черно-белую дворняжку. Собака сидела на цементном полу и, задрав кверху заднюю лапу, азартно выкусывала под хвостом. При виде чужого она на мгновение подняла морду, коротко гавкнула и вернулась к прерванному занятию.

— Как дела? — поинтересовался Громозека, протягивая для пожатия ладонь, из которой можно было приготовить полноценный ужин для небольшой и не слишком прожорливой семьи.

— Нормально, — сдержанно ответил Михаил.

— Вещички твои нашлись?

Шахов кивнул.

— Вот видишь! — обрадовался сосед. — Я же говорил, эти частные детективы работают, как звери!

— Это точно, — согласился Михаил. — Спасибо за совет.

Не дожидаясь продолжения разговора, он нырнул в кабину лифта и нажал кнопку первого этажа.

Его машина, только сегодня утром взятая из мастерской, стояла у подъезда. Отремонтированное крыло сверкало свежей краской, на бампере и покрышке заднего колеса виднелись белесые потеки шпатлевки. Садясь за руль, Михаил раздумывал, к кому обратиться. Все варианты выглядели одинаково непривлекательными. Кто-то из знакомых офицеров относился к категории так называемых отличных мужиков, но был заведомо не в силах ему помочь; кто-то, напротив, при желании сумел бы повлиять на ситуацию, но был не из тех, к кому подчиненный может обратиться со своими проблемами. Оставалось одно: действовать в строгом соответствии с уставом и обращаться по команде, как положено, не перепрыгивая через головы, а постепенно продвигаясь от маленьких начальников к тем, что побольше, и далее, к совсем большим, пока на каком-то из уровней не будет, наконец, принято окончательное решение по его делу.

Михаил потянулся за телефоном, чтобы связаться с командиром и попросить о конфиденциальном разговоре с глазу на глаз, но тут же одернул руку, словно обжегшись. Несомненно, его звонки продолжали отслеживаться похитителями, и, набрав номер, который собирался набрать, он навредил бы Анюте, а может быть, и жене. Шахов представил, как в опустевшую квартиру тещи вламываются подонки в черных масках, хватают Ольгу, заламывают ей руки… Он заскрежетал зубами, со второй попытки попал ключом в замок зажигания и завел двигатель.

Его так и подмывало сразу вдавить педаль газа в пол и рвануть вперед на максимальной скорости, давая разрядку нервному напряжению. Именно поэтому он затянул ручной тормоз и неторопливо закурил сигарету, намертво задавливая инстинктивный порыв суетиться и метаться из стороны в сторону, как ошпаренный таракан. Ему дали трое суток; было неизвестно, родится ли у него за это время спасительный план, но что спешка до добра не доводит, он знал наверняка.

Михаил внимательно огляделся по сторонам, но слежки не заметил. После перестрелки в гаражном кооперативе за ним перестали таскаться по пятам, будто поняв, наконец, с кем имеют дело. Но это вовсе не означало, что наружное наблюдение снято; возможно, понюхав пороха, приставленные к нему топтуны стали осторожнее.

Наконец, двигатель прогрелся. Шахов отпустил ручной тормоз, включил передачу и плавно, как на экзамене по вождению, тронул машину с места.

Он проехал примерно полдороги, когда его внимание привлек раздавшийся сзади сигнал клаксона. Он машинально бросил взгляд на спидометр, хотя и так знал, что едет с небольшим превышением скорости. Правда, в Москве нынче развелась тьма-тьмущая водителей, для которых сто километров в час по городу — вообще не скорость. Скорость для них — это максимум того, что позволяет мощный двигатель дорогой иномарки, а нормальная езда — это не прямолинейное и скучное движение из точки А в точку Б, а бесшабашный слалом, непрерывная игра в салочки со смертью.

Клаксон снова заныл, казалось, прямо над ухом, из зеркала заднего вида по глазам ударили короткие вспышки яркого света. Михаил посмотрел в зеркало, ожидая увидеть оскалившуюся хромированными прутьями радиаторную решетку какого-нибудь «хаммера» или «лендровера», но позади него, почти прижимаясь к багажнику, отчаянно сигналя и моргая фарами, шел белый грузовой микроавтобус «форд», на заляпанном грязью капоте которого виднелась броская надпись «МОСГОРСВЕТ».

— Совсем оборзел, что ли? — изумился, несмотря на свое бедственное положение, Михаил. — Чего тебе, тварь отмороженная?

Он быстро оценил дорожную обстановку, предположив, что, занятый своими невеселыми мыслями, упустил из виду что-то существенное. Но все было в порядке: он ровно шел в крайнем правом ряду на скорости, более или менее совпадающей со скоростью транспортного потока. Машина двигалась ровно, не рыская, а значит, о целости покрышек можно было не беспокоиться. Зеркала на месте, масло не течет… Ну, и чего ему, в таком случае, надо?

Не переставая раздраженно сигналить, микроавтобус вклинился в плотный ряд автомобилей в соседнем ряду и поравнялся с «десяткой» Михаила.

— Лети, лети, — проворчал Шахов, бросив на него быстрый косой взгляд через плечо. — Аппарат у тебя для этого самый подходящий. Авось, долетаешься, гонщик…

«Гонщик», однако, и не думал никуда лететь. Поравнявшись с машиной Михаила, он сбросил скорость и двигался с ним, что называется, ноздря в ноздрю, полностью заслоняя обзор с левой стороны своим грязным бортом с надписью «Аварийная Мосгорсвета» и какими-то телефонными номерами.

— Урод, — проворчал Шахов, который терпеть не мог водителей, толком не знающих, чего они хотят.

Урод, он же гонщик, не ограничился достигнутым и вдруг начал, не меняя скорости, подаваться вправо, притираясь к машине Михаила. Шахов прибавил газу, но впереди возникла широкая грязная корма рейсового автобуса, который с солидной медлительностью ползущей по своим делам черепахи, чадя выхлопной трубой, катился по маршруту. Скорость пришлось сбросить; микроавтобус тоже притормозил и подался еще правее, почти вплотную прижавшись к «десятке». Наступил момент, когда малейшее неверное движение могло стоить Михаилу бокового зеркала, а то и крыла вместе с дверцей; в зеркале справа было отлично видно, что зазор между бортом машины и высоким бордюром составляет никак не больше пары сантиметров.