Звезда Пандоры - Питер Гамильтон

— Что же это?

— Ты ненавидишь здешнюю жизнь.

Марк с облегчением вздохнул.

— Да. — Он неожиданно встрепенулся, сел и пристально посмотрел на нее. — Весь этот мир предназначен только для взрослых. Я здесь не к месту. Мне только двадцать восемь. Господи, я далеко не взрослый мужчина. Через переход в Нью-Косту нельзя пропускать никого младше ста лет. Только такие, как вы, в состоянии жить здесь нормально.

— Ладно, — сказала она. — Признаю, меня это беспокоило не так сильно, как тебя. Просто потому, что это временно, малыш. Когда-нибудь мы уедем отсюда.

— Но не вместе! Это же часть тебя, этот фатализм. Или мудрость, как ни назови. Тебя ничто не может расстроить. У тебя были другие семьи; это только фрагменты твоей жизни. Но ты, Лиз, ты — вся моя жизнь. Ты и наши дети. Я знаю, что когда-нибудь выберусь отсюда, но без тебя. Этот мир не годится для детей, здесь нет никакого общества. Это мне ненавистно больше всего. Барри и Сэнди вырастут и станут такими же, как я. И это худшее, что я могу им предложить.

— Хорошо. — Она приложила палец к его щеке и повернула его голову, что­бы смотреть ему прямо в глаза. — Завтра ты подашь заявление об увольнении, и мы начнем искать в унисфере место, более пригодное для жизни. Может быть, мир в третьей зоне.

— Ты не можешь… Это не серьезно.

— Абсолютно серьезно. Эта жизнь съедает тебя, и, чтобы это понять, опыт не требуется. И еще, Марк, у алтаря я говорила чистую правду. Я люблю тебя, а если мы останемся здесь, нас разведет в разные стороны. Поэтому мы должны что-то предпринять.

— А как же твоя работа? В «Битор УУ» ты занимаешься важными вопросами.

— Ну и что? С этим смогут справиться десятки, нет, сотни тысяч других людей. И мне совсем не обязательно все время присутствовать в лаборатории, я могу работать в любой системе унисферы. К тому же, если мы решим посе­литься в другом мире, может, мне пора найти новую работу?

— Великий Иисус! — Марк был явно растерян, потом он улыбнулся. — Господи, знаешь, что они скажут, когда узнают, что я ухожу? Буркомб просто с ума сойдет.

— Ну и пусть. Кого это волнует?

— А как насчет денег? Мы больше нигде столько не заработаем, если не сможем заниматься тем же самым.

— Все относительно. Жизнь на Августе дороже, чем во многих других мирах. Мы найдем планету, где наша работа обеспечит такой же уровень жизни, как здесь, если не лучше.

Он привлек ее к себе. На его лице появилось выражение ожидания чуда, как в тот вечер, когда они впервые легли в постель.

— Ты вправду уедешь со мной?

— Да, Марк. Ты не просто фрагмент моей жизни, малыш. Ты и есть моя жизнь. Кто знает, возможно, мы станем одной парой из миллиарда, чей брак заключился навеки.

Он усмехнулся.

— Мне нравится эта идея.

— У тебя есть какие-нибудь идеи, куда мы могли бы уехать? Ты ведь наверняка долго над этим размышлял.

— С тех пор, как мне исполнилось пять лет. — Его руки скользнули вниз и потянули за конец пояска, распахивая халатик. — Но об этом мы можем по­говорить утром.

* * *

Через час после провала операции Тарло и Ренне в сопровождении дежурной бригады экспертов Управления уже были на парижской станции ККТ, где в пол­ном составе погрузились в экспресс, идущий до Нсеги. Они проехали через Орлеан, один из миров Большой Дюжины этого сектора второй зоны космоса, и через сорок одну минуту вышли в Фату, столице Нсеги. Бригада экспертов погрузила свое оборудование в фургон, а Ренне и Тарло арендовали большой «БМВ Рейнджровер».

Отсталым миром Нсегу назвать было нельзя, но он сумел избежать издержек техноиндустриального развития. Основное общество здесь было стабильным и цивилизованным, и придерживалось умеренных взглядов на жизнь и челове­ческие слабости. Большую часть жителей составляли выходцы из Полинезии и Латинской Америки. Они пришли сюда из-за морей — вода покрывала половину всей поверхности планеты. Кроме того, на Нсеге не было огромных континентов, имелись лишь сотни больших и тысячи малых островов. Это обе­спечивало грандиозную протяженность береговых линий, и потому неотъемле­мой частью местной жизни стали лодки. Внутренние территории на самых больших обитаемых островах до сих пор оставались почти незаселенными.

В результате всех этих обстоятельств экономика развивалась благодаря колоссальному количеству отелей, курортов и сдаваемых в аренду домов, стоявших на береговой линии. В сочетании с либерализмом местного населения это привлекало массу молодежи из средних слоев общества, ищущей отдыха от стремительного ритма жизни в других мирах.

Ренне заложила в программу «БМВ» конечный пункт: Порт-Лаунай — и, откинувшись на спинку сиденья, любовалась окрестностями. Им предстояло семнадцатичасовое путешествие по шоссе Гранд-Манту, включающее бесчис­ленные мосты и пять паромных переправ между островами субтропической зоны. Дорога местами имела покрытие из ферментированного бетона, а местами оно и вовсе отсутствовало. Иногда шоссе поднималось к отвесным обрывам скал, иногда петляло по бесконечным солончаковым болотам, а в остальном это был маршрут по цепочке прибрежных городов. Спустя некоторое время оба следователя затемнили окна и устроились спать, а машина продолжала нести их к цели.

Порт-Лаунай представлял собой четырехкилометровую полосу небольшого городка, раскинувшегося на берегу острова Кайлиндри, хотя назвать это городом было бы преувеличением. Единственная вымощенная камнем улица поднима­лась на двести метров от моря и шла по континентальному лесу из местных лохматых деревьев; от нее отходило несколько переулков, приютивших в тени ветвей шале и бунгало. Городом Порт-Лаунай делало только скопление торговых и административных зданий, скомпонованных в центре и обслуживавших мест­ное население.

Система управления «БМВ» сообщила о повороте на нужный им переулок, и Ренне перевела машину на ручное управление, чтобы проехать последние несколько сотен метров. Каменная мостовая закончилась, перед ними по желто­голубой траве тянулась просто выбитая песчаная колея. В самом конце путь перегородили три машины местной полиции. Перед ними на дерне стояло еще несколько арендованных машин, а с полицейскими уже препирались приехав­шие журналисты.

— Как они сумели так быстро добраться в эту глушь? - удивился Тарло.

— Кто знает? - сказала Ренне. — Они чуют беду, как стервятники чуют падаль. Хочешь пообщаться с местной полицией?

— Конечно.

Тарло усмехнулся, надел спортивные солнцезащитные очки и открыл дверцу.

Ренне увидела, как он неторопливой походкой подошел к распоряжавше­муся здесь сержанту и начал разговор. Тарло, уроженец Лос-Анджелеса, вось­мидесяти двух лет, прошел свое первое омоложение девять лет тому назад. Нельзя сказать, чтобы он намеренно выбрал себе моложавый облик, но до сих пор выглядел так, словно ему только что перевалило за двадцать. Состоятель­ные родители из Калифорнии обеспечили обширную модификацию зародыша, одной из граней которой была способность противостоять естественному старению. Кроме того, они выбрали традиционный (или стереотипный, это зависит от точки зрения) внешний вид мальчика-серфера: стройная высокая фигура, загорелая кожа, густые светлые волосы и превосходные зубы в тяже­лой квадратной челюсти. Тарло явно гордился таким наследием. Как он попал в правоохранительные органы, Ренне никогда не могла понять. «Я люблю разгадывать головоломки», — это единственное объяснение, которое от него когда-либо слышали. В глубине души она подозревала, что он был об Управ­лении слишком высокого мнения. Мальчик, решивший стать секретным су­перагентом.