Влюбленные женщины - Дэвид Герберт Лоуренс

Это были Джеральд и Беркин, они приплыли за сестрами. Джеральд криком отогнал скот.

— Чем это вы тут занимаетесь? — громко выкрикнул он, не пытаясь скрыть раздражение.

— Зачем вы приехали? — раздался гневный возглас Гудрун.

— Чем это вы тут занимаетесь? — механически повторил Джеральд свой вопрос.

— Ритмической гимнастикой, — со смехом ответила Урсула, но голос ее дрожал.

Некоторое время Гудрун стояла неподвижно, глядя на мужчин большими темными глазами, — они так и пылали негодованием. А потом пошла по склону холма наверх — туда, где, сбившись в кучку, стояло испуганное стадо.

— Куда вы? — крикнул ей вслед Джеральд и, не получив ответа, пошел за женщиной. Солнце скрылось за холмом, по земле стелились тени, небо постоянно меняло окраску.

— Не очень-то подходящая песня для танца, — сказал Беркин, остановившись рядом с Урсулой. На его лице играла ироничная улыбка. А в следующую минуту он, тихо напевая себе под нос, уже изображал пародию на степ — трясся всем телом, сохраняя неподвижным насмешливое лицо, ноги его ходили ходуном, отбивая веселую чечетку, он мелькал перед ней призрачной тенью.

— Кажется, мы все тут с ума посходили, — рассмеялась Урсула деланым смехом, в котором слышался испуг.

— Жаль, что это сумасшествие не прогрессирует, — сказал Беркин, не прекращая отплясывать. Потом вдруг наклонился к девушке, нежно поцеловал ей пальцы, прижался своим лицом к ее лицу и заглянул в глаза, слабо улыбаясь. Она сделала шаг назад, почувствовав себя униженной.

— Обиделась? — насмешливо спросил Беркин, мгновенно преобразившись, — теперь он был снова спокойным и сдержанным. — А я думал, тебе нравится легкий гротеск.

— Не такого рода, — ответила Урсула. Ее охватило смущение, замешательство, она ощущала себя едва ли не оскорбленной. В глубине души ее пленил вид раскованного, вибрирующего тела, самозабвенно отдающегося танцу, бледного, насмешливого лица. Однако она автоматически приняла холодный вид, не одобрив такого поведения. Для человека, который обычно говорит очень серьезные вещи, оно было просто неприличным.

— А почему не такого? — Беркин явно насмехался. И тут же снова пустился в сумасшедший пляс, вихляя телом и злорадно глядя на нее. Не прекращая быстрых движений, он все приближался, а потом потянулся к ней с насмешливым выражением сатира и непременно поцеловал бы снова, если б она не поспешила отпрянуть.

— Нет! Не надо! — воскликнула она, уже по-настоящему испугавшись.

— Значит, мы имеем дело с Корделией![56]— сказал он насмешливо. Эти слова больно ранили ее, словно в них крылось оскорбление. Она понимала, что Беркин хотел ее обидеть, и это сбивало ее с толку.

— Почему у вас что на уме, то и на языке? — возмутилась Урсула.

— Не люблю ничего держать в себе, — сказал Беркин, довольный своим ответом.

Джеральд Крич быстро и сосредоточенно взбирался на холм вслед за Гудрун. Стадо сгрудилось на краю холма — наблюдало за тем, что происходит внизу, где мужчины в светлой одежде суетились рядом с белеющими силуэтами женщин; их особенное внимание привлекала Гудрун — она медленно приближалась к ним. Вот она остановилась, оглянулась на Джеральда и перевела глаза на животных.

Неожиданно она воздела руки и устремилась прямо на длиннорогих бычков, она бежала, содрогаясь всем телом, бежала и останавливалась, замирала на секунду, смотрела на животных, снова воздевала руки и бежала вперед, повинуясь необъяснимому порыву, пока те не сдались, перестали бить копытами землю и расступились, храпя от страха. Вскинув головы, бычки пустились наутек, топот гулко разносился по вечернему лесу, они бежали не останавливаясь так долго, что их силуэты стали казаться крошечными.

Гудрун смотрела вслед стаду, лицо ее напоминало маску, дерзкое выражение застыло на нем.

— Почему вам так хочется свести их с ума? — спросил Джеральд, подходя к ней.

Она не обратила на него никакого внимания — только отвернулась.

— Это небезопасно, — продолжал Джеральд. — Они бывают свирепы.

— Когда убегают? — громко и насмешливо поинтересовалась Гудрун.

— Нет. Когда нападают, — ответил он.

— На меня? — Голос ее звучал саркастически.

Джеральд не нашелся, что ответить.

— Хочу довести до вашего сведения, что они до смерти забодали корову здешнего фермера.

— Какое мне до этого дело? — фыркнула она.

— А вот мне есть до этого дело, — сказал Джеральд. — Ведь это мой скот.

— Как это ваш?! Вы что, его проглотили? Можете сейчас подарить мне одного из них?

— Вы же видите, куда они убежали, — сказал он, показывая рукой. — Если хотите, вам доставят бычка позже.

Она окинула его внимательным взглядом.

— Вы что, думаете, я боюсь вас и ваших животных? — спросила она.

Глаза Джеральда угрожающе сузились, он улыбнулся несколько высокомерно.

— Почему я должен так думать? — сказал он.

Гудрун пристально смотрела на мужчину потемневшими, широко открытыми глазами. Потом подалась вперед, размахнулась и легонько ударила его по щеке тыльной стороной руки.

— Вот почему, — сказала она с явной насмешкой.

В душе она испытывала непреодолимое желание сделать ему больно. Со страхом и отчаянием, таящимися в ее сознании, теперь было покончено. Она сделала то, что хотела, — больше никаких уступок страху.

Почувствовав легкую боль, Джеральд отшатнулся, страшно побледнел, глаза его потемнели от гнева. Он не мог говорить, легкие его наполнились кровью, сердце, казалось, вот-вот разорвется от переполнявших его невыносимых эмоций. Как будто внутри лопнул сосуд с черной кровью и затопил все вокруг.

— Вы нанесли первый удар, — заставил он себя заговорить. Голос прозвучал очень тихо, и Гудрун показалось, что она услышала его не наяву, а во сне.

— Последний нанесу тоже я, — вырвалось у нее. Эти слова прозвучали так убедительно, что Джеральд даже не пытался спорить, — он просто молчал.

Гудрун стояла, напустив на себя беспечный вид, и глядела вдаль. Где-то, почти в подсознании, вертелся вопрос: «Ну почему ты ведешь себя так ужасно, так нелепо?» Но она молчала, стараясь вытеснить этот вопрос, однако он оставался, и от этого она чувствовала себя неловко.

Смертельно бледный Джеральд не спускал с нее глаз, во взгляде светилась решимость. Женщина резко повернулась к нему.

— Это из-за вас я так веду себя, — неожиданно заявила Гудрун, как бы намекая на что-то.

— Из-за меня? Почему? — удивился он.

Но она уже отвернулась и пошла к берегу. Внизу, на озере, зажглись огни, теплый свет разлился вокруг, разрывая наступающие сумерки. Землю, словно лаком, покрыл мрак, небо над головой окрасилось в лимонный цвет, вода в озере с одной стороны обрела молочную окраску. Сам причал был освещен, на затягивающемся сумерками деревянном помосте играли цветные световые пятнышки. Растущие же неподалеку деревья утопали во мраке.