Империя мертвецов - Кэйкаку Ито

На первый взгляд казалось, что он настроен на управление мертвецами… Этот мозг проводами соединялся с Тем Самым, эдакое его частичное воплощение, неспособное к самостоятельному передвижению. Мозг, наделенный вычислительными способностями, намного превосходящими человеческие. Я вдруг осознал, что если мертвецами в «Осато» управляло То Самое, то его способности не ограничиваются одним только выведением их из нормального состояния. Что, если те двое, с которыми жестоко бились Ямадзава и Барнаби, так эффективно распоряжались своими телами благодаря внешней помощи? Прямое управление мертвецами…

– Внешний мозг… – сказал я, и Батлер кивнул с удивительной для него серьезностью.

– Мозг мертвеца, заточенный под решение специальных задач. Наша миссия заключается в том, чтобы находить их и уничтожать. Частоту и мелодию, которые провоцируют безумие, настраивают индивидуально для каждого мертвеца и к тому же в зависимости от его положения в пространстве. На это влияет температура воздуха, направление ветра, версия некрограммы. Для управления необходимо производить огромное количество сложных и быстрых расчетов. И к тому же присутствовать где-то рядом, потому что дистанционно эта техника неприменима, передача управления третьему лицу невозможна. Но То обошло ограничения вот таким образом.

– Да что же это такое?

– Технологии. – Батлер затушил сигару в пепельнице и спросил: – Ну, и как вы с нами поступите?

В комнате повисла мучительная тишина.

– Обмен, – ответил я.

Батлер протянул Адали руку. Та, будто что-то просчитав в уме, посмотрела вдаль и кивнула. Такая искренняя на первый взгляд, эта коварная женщина слишком полагалась на случайности. Можно даже сказать, пустила все на самотек. Вам покажется, будто я оправдываюсь, но именно поэтому я так поздно заметил, что она что-то замышляет. Если бы хоть что-то сложилось не в ее пользу, карточный домик развалился бы в один миг. И меня это все время сбивало с толку, но теперь, когда я взглянул на дело ее глазами, многое встало на свои места. Ниточки причинно-следственных связей, которые нам казались несущественными, с ее точки зрения выглядели прочными канатами, как для муравья волос покажется толстой веревкой. Прежде я этого не понимал.

– Адали… – обессиленным голосом обратился я, и на ее лице, будто по щелчку механизма, расцвела тщательно просчитанная улыбка. И я никак не мог отринуть то слабое утешение, что она мне дарила.

Инцидент в Энрёкане стоил двадцати шести жизней. Пятидесяти шести тяжелораненых. Фатальные повреждения получили пятьдесят два мертвеца.

На подъезде к Энрёкану все еще валялись куски плоти. Барнаби, глядя на носилки с телами погибших, тихо спросил:

– Скажи, а если б подобное случилось в Лондоне, ты бы тоже предложил такой обмен?

Я не ответил. Я и сам толком не понимал, что задумал мой разум и где бродят мои мысли.

На лице Барнаби не отразилось ни малейшего осуждения. Но он перекрестился.

VIII

Осталось лишь увязать друг с другом последние ниточки.

Мы позаимствовали у консульства дрожки и пустились в путь вдоль императорского дворца. Повернули у Кадзибаси и подкатили к кирпичному зданию. У входа нас ждал мужчина с застывшим выражением полного безразличия на лице. Командир полиции Кавадзи Тосиеси.

– Да уж, господа, знатно вы накуролесили, – сказал он довольно пресным голосом, но вроде без упрека. Я уже настолько привык к невыразительным японским лицам, что даже предположил, что он по-своему спокойно вздохнул.

– Все в рамках тайного поручения.

Не уверен, что он принял мои слова всерьез, но, во всяком случае, очень глубокомысленно кивнул.

– Получается, ознакомившись с моим письмом, вы решили встретить нас лично? – спросил я, намеренно умалчивая о содержании означенной бумаги. Это дипломатический прием, который я почерпнул в Японии. – Мне очень лестно.

Глаза Кавадзи тускло блеснули, выдавая его вымученную улыбку.

– Как вы правильно догадались, прорыв в японской некроинженерии совершило То Самое. Хотя оно уже покинуло нашу страну, – заметил командир, провожая меня к входу в полицейское управление. – Сёгунат взял его под свою тайную опеку незадолго до войны Босин, на Всемирной выставке в Париже в 1867 году. Тогда в качестве сопровождения господина Токугавы Акитакэ в Европу отправился Сибусава Эйити, там он и забрал под свое попечение эту личность у израильской тайной службы. К счастью для Японии, То Самое обладало знаниями о технологиях, без которых не удалось бы преумножить благоденствие нашей родины. Япония отчаянно нуждалась в собственной, уникальной некроинженерии, пусть даже ценой доброго расположения Израиля – по крайней мере, на этом настаивал Сибусава.

Судя по данным Пятницы, «война Босин» – это та, что состоялась десять лет назад между старым правительством и революционерами.

– Израиль… «Арарат»?

– Вам вряд ли легко себе представить, как быстро понимают друг друга те, кто в равной степени стеснен ресурсами.

Тайная служба «Арарата»… В сущности, это, скорее всего, про «Пинкертон», но я решил умолчать, что внимания европейских разведывательных служб они на тот момент еще не привлекли.

– Значит, То Самое помогало старому правительству?

– Оно же попало к нам из Франции, так что само собой разумеется. Оно искало пути побега из Парижа, а островное государство далеко на востоке, да еще объятое войной, подходило ему как нельзя лучше.

– Он изучал мертвецов и людей на пороге смерти?..

Но Кавадзи, ведущий нас за собой, не ответил на мой вопрос, вместо этого он отворил дверь во внутренний двор полицейского управления. Мы вышли к той самой тюрьме, про которую ходили слухи о привидении, – Барнаби упоминал про них. У меня появилось мрачное предчувствие о связи экспериментов над мертвецами и этой тюрьмы, но перед самыми застенками Кавадзи свернул налево и остановился у небольшого кирпичного здания.

– Странно такое говорить тайному агенту… но не могли бы вы сохранить то, что я покажу, между нами? – с застывшим лицом спросил Кавадзи, и я ответил так:

– Если о таком возможно будет умолчать.

– Этого довольно, – согласился Кавадзи, открыл дверь, которая даже не была заперта на замок, проводил нас на второй этаж и вежливо постучался в некий кабинет.

В ответ послышались невнятные звуки, и Кавадзи тихо открыл дверь.

В безыскусной комнатушке у окна стояла кровать и японский столик, а рядом с ним – пишущий шар. С обрубленными проводами. Вот, собственно, и вся обстановка. В постели полулежал, ожидая нас, человек весьма причудливой комплекции. Причудливым было прежде всего его лицо. Ненормально высокий лоб – в две ширины ладоней. Любой физиогномист, завидев такой экземпляр, непременно захотел бы заполучить его скелет в свою коллекцию.

Человек с насмешкой понаблюдал, как удивленно я втягиваю воздух и моргаю, не веря собственным глазам, а затем заговорил