Кровавое Крещение "огнем и мечом" - Виктор Поротников

Владимир внимательно вгляделся в мертвое лицо печенежского хана с черными усами и короткой седой бородкой: у этой бритой налысо головы не было левого глаза, а криво сросшийся нос был обезображен длинным шрамом. Правый раскосый глаз был закрыт. Так вот он каков с виду хан Куря, убийца его отца! Владимир перевел взгляд на другую мертвую голову со славянскими чертами лица. Много лет минуло с той поры, когда Владимир, будучи еще совсем ребенком, катался однажды верхом на коне с сильным и громкоголосым Владиславом. Предслава, сестра Владислава, доводилась мачехой Владимиру. Владислав в отличие от сестры относился без неприязни к Владимиру и называл его племянником, хотя вовсе не был для него кровным родственником.

«Но теперь-то ты убил бы меня без колебаний, кабы тебе подвернулся такой случай, дядя Владислав», — подумал Владимир, глядя на неживую голову с длинными русыми волосами и полуоткрытым ртом.

— Где Сфирн-собака? — спросил Владимир, повернувшись к Перегуду.

— Пал в сече, княже, — ответил Перегуд, сжимая соболью шапку в своей невредимой левой руке. — Не ушли живыми из сечи также оба сына Сфирна, муж Бориславы Каницар, его брат Шихберн…

Перегуд перечислил всех бывших дружинников Ярополка, ушедших в Тмутаракань и нашедших свою гибель у стен Киева.

— А эту чашу мои воины взяли в шатре хана Кури, — вставил Добровук, подойдя к столу с каким-то предметом в руках, завернутым в платок. — Эта чаша, княже, изготовлена из черепа твоего отца. Куря пил из нее вино.

Владимир вздрогнул и взглянул на Добровука, который стоял, опустив голову. Владимир протянул руку к завернутому в платок предмету, лежащему на столе, но так и не дотронулся до него, объятый непонятной робостью.

Отстранив племянника, к столу шагнул Добрыня, который с невозмутимым видом сдернул платок с ханской чаши.

Владимир увидел в руках у дяди человеческий череп, у которого была спилена верхняя часть и убрана нижняя челюсть. Череп был тщательно отшлифован и украшен золотом. Внутри черепа была вставлена золотая пиала как раз по его размеру, края которой были загнуты на уровне верхнего спила. Снизу к пиале была припаяна золотая ножка.

— Тут что-то написано, племяш, — пробормотал Добрыня, слегка поворачивая этот необычный кубок в руках. — Написано по-гречески. Прочти-ка!

Добрыня протянул чашу племяннику.

Владимир осторожно взял оправленный в золото череп кончиками пальцев, разглядывая пустые глазницы и ряд верхних зубов. Надпись была выбита на золотой пластине, образующей верхний обод чаши.

— «Чужое ища, свое потерял», — негромко прочитал Владимир, повернувшись к солнечному свету, льющемуся в узкое окно.

Перемены, произошедшие во Владимире после его возвращения из Болгарии, бросались в глаза всем в его окружении. Если раньше Владимир не благоволил к христианам, то теперь он всех крещеных бояр принял в свою дружину. Магометанских проповедников Владимир удалил из Киева, запретив местным торговцам-бохмитам строить мечеть на берегу Почайны. С греческими купцами Владимир, наоборот, был необычайно ласков, шел навстречу любым их просьбам. На пиру ли, за беседой ли с друзьями Владимир порой неожиданно замыкался в себе, разглядывая золотой перстень, подаренный ему императором Василием. В речи Владимира время от времени проскальзывали фразы, что истинным царским величием окружены только василевсы ромеев, самые большие и красивые города лежат во владениях ромеев и все богатства мира стекаются в столицу ромеев — Царьград.

Всю осень и зиму Владимир готовил войско к дальнему походу на волжских булгар. Оказывая почести Перегуду и Добровуку, Владимир тем не менее довольно болезненно воспринимал свалившуюся на них ратную славу. Получалось, что эти двое спасли Киев от вражеского нашествия, а князь Владимир лишь подтолкнул печенегов к набегу, уйдя с полками на Дунай. Были среди воевод и те, кто подталкивал Владимира к новому походу в Болгарию, восхитившись мягким климатом и богатством тамошних земель. Но Владимир не желал испытывать судьбу еще раз, он знал, что у погибшего под Киевом хана Кури осталось семеро сыновей, которые непременно станут мстить ему за смерть отца.

Перед самым выступлением Владимира на волжских булгар в Киев вновь прибыл грек Калокир, вручивший киевскому князю письмо от императора Василия. С волнением в сердце Владимир прочел это послание, узнав из него о неудачах, преследующих ромеев в войне с болгарами. Оказывается, взятый штурмом город Средец ромеи потеряли уже через три месяца под натиском болгар. Самуил разбил войско ромеев в трех сражениях подряд, им взяты пять ромейских крепостей. Невзирая на это, император Василий вынужден перебросить половину войск в Азию, где поднял мятеж ромейский полководец Варда Фока, провозгласивший себя василевсом. В связи с этим император Василий просил «своего брата» Владимира прислать к нему большой отряд войска. За эту помощь император Василий обещал исполнить любую просьбу киевского князя.

В конце письма была короткая приписка, сделанная рукой василиссы Феофано. Называя Владимира «благородным мужем» и «кесарем русов», Феофано присоединялась к просьбе своего старшего сына. При этом Феофано признавалась, что это она дала совет императору Василию просить подмоги у киевского князя. «Ведь кесарь ромеев и кесарь русов, объединив свои усилия, вполне могут владеть Востоком и Западом!» — писала Феофано.

От дерзких и честолюбивых мыслей у Владимира слегка закружилась голова. Его отец яростно сражался с византийцами вместо того, чтобы заключить с ними вечный союз. Воюя друг с другом, Русь и Византия ничего не выиграют, они лишь станут слабее на радость печенегам, болгарам, немцам и полякам. Но, соединив свои силы, ромеи и русичи смогут повелевать всем миром!

— Я готов послать войско в помощь императору Василию, но при условии, что мне будет отдана в жены Анна, сестра василевса, — сказал Владимир, глядя в глаза Калокиру.

— Василевс и Феофано не отдадут Анну в жены язычнику, — промолвил Калокир, смущенный и удивленный услышанным. — Князь, дабы получить их согласие, тебе надлежит принять веру Христову.

— Отправляйся в Царьград, друже, — проговорил Владимир тем же решительным тоном. — Передай императору Василию и Феофано, что ради Анны я согласен креститься сам и соглашусь крестить свой народ.

— Как воспримет такое твое решение твоя дружина, княже? — понизив голос, произнес Калокир. — Не поднимутся ли против тебя твои бояре?

— В моей дружине немало и христиан, они защитят меня, коль язычники злое замыслят, — ответил Владимир. — Думаю, что многие мои бояре, побывав в Болгарии, воочию убедились в великолепии и могуществе веры Христовой. У нас говорят: лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.

То, что было слухами и смутными пересудами, сразу после похода Владимира на волжских булгар вдруг обрело полную ясность и определенность. Послы из Царьграда подтвердили согласие императора Василия отдать в жены Владимиру принцессу Анну при условии крещения киевского князя. На пиру по случаю победы над булгарами князь Владимир сам объявил своей дружине, что он намерен принять веру Христову.