Одиночка. Школа пластунов - Ерофей Трофимов

– Ваше сиятельство, это было бы… – толстяк задохнулся от чувств.

– Завтра поговорим, – гордо улыбнувшись, хлопнул его по плечу князь, – а теперь, извини. Мне друга проводить надо. Это биджо, такой человек! Ты не знаешь, дорогой, что это за человек, – князь потряс возведенным к небу указательным пальцем.

– Надо признать, он действительно очень необычен, – с готовностью согласился Матвеев. – А его музыка и песни… Я никогда не слышал ничего подобного.

– Вот! Правильно говоришь, дорогой. И никто не слышал. А какой воин?! Ай, дорогой, ты не знаешь, какой это воин.

– Положусь в этом на ваше мнение, ваше сиятельство, – дипломатично увильнул от ответа толстяк. – А теперь прошу меня извинить. Поздно уже, и мне действительно пора.

– Иди, дорогой. Иди. А завтра приходи, говорить будем, – благосклонно кивнул князь, и Матвеев, воспользовавшись моментом, поспешил следом за группой Елисея.

Помня, что в городе пошаливают лихие люди, Елисей решил проводить музыканта до дома, во избежание, так сказать, непредвиденных случайностей. У самых дверей дома, где музыкант снимал комнаты, они попрощались, и Елисей, дождавшись, когда он скроется за дверью, тихо сказал, повернувшись к своей команде:

– Ну, вот и все, братцы. Послезавтра вам предстоит долгая дорога на фронт. А мне придется вернуться в крепость и ждать вашего возвращения.

– Поэтому ты позволил нам сегодня так веселиться? – глухо спросил Андрей.

– Да. Я хотел, чтобы вы запомнили этот вечер. Кто знает, сможем ли мы когда-нибудь снова собраться вот так, все вместе.

Мальчишки растерянно переглянулись и потупились, пытаясь осмыслить услышанное. Дав им время осознать это, Елисей чуть улыбнулся и, махнув рукой, решительно заявил:

– Если я что и сумел сделать как следует, так это научил вас думать. Пошли, парни. Отдыхать пора.

До самого лагеря мальчишки шли молча, словно каждый из них хотел навсегда запечатлеть в памяти события этого дня.

* * *

С утра в лагере начались сборы, и всем стало не до размышлений. Елисей издергал всех и издергался сам, проверяя и перепроверяя, все ли собрано и всего ли у мальчишек в достатке. Князь сдержал свое слово. Утром в лагерь прибыло три подводы. Две с порохом и одна груженная свинцовыми прутьями.

Где его люди умудрились достать столько припаса, можно было только гадать, но и казаки, и остальные бойцы батальона поглядывали на это богатство с изрядной долей зависти. Как выяснилось, князь не просто передал группе припасы, а отдал их вместе с подводами и лошадьми. Быстро осмотрев коней, мальчишки пришли к единодушному мнению, что кони здоровы и прекрасно подходят для дальнего похода. Даже подковы у них были новыми, не говоря об упряжи и самих подводах.

На следующее утро, свернув палатки, батальон начал построение к маршу. Провожать их прибыли все влиятельные лица города, но главным тут, безусловно, был князь Буачидзе. Сидя в седле высокого каурого жеребца в белой бурке и белой папахе, князь с гордостью смотрел на сына, который принимал доклад от дежурного офицера.

Мальчишки Елисея стояли в строю среди казаков и дружно смотрели только на одного человека. Своего наставника. Елисей замер в седле, и Буян, словно чувствуя важность момента, застыл каменным изваянием. Только ветер трепал его длинный хвост и тщательно расчесанную гриву. Выслушав доклад, княжич подал зычную команду, и батальон, перестроившись в походную колонну, двинулся в путь.

Елисей, провожая своих ребят взглядом, сглотнул вставший в горле ком и, тяжело вздохнув, чуть шевельнул поводом, направляя Буяна в город. Теперь, когда лагерь свернули, ему предстояло найти подходящий ночлег на пару следующих дней, чтобы подготовиться к обратной дороге. Он уже почти доехал до города, когда парня догнал уже знакомый слуга и вежливо попросил немного подождать. Князь, поговорив с несколькими известными лицами Тифлиса, хотел кое-что с ним обсудить.

Отведя коня в сторону с дороги, Елисей принялся терпеливо дожидаться не спеша двигавшуюся кавалькаду. Именно там и находился князь. Наконец, они поравнялись, и князь Буачидзе, вежливо распрощавшись с попутчиками, направил своего коня к парню.

– Что, бичико, грустно? – спросил он, едва глянув в глаза парню. – Вот и мне грустно. Что делать будешь?

– Устроюсь в гостинице и прикажу собрать провизии в дорогу. А как будет готово, отправлюсь домой, – коротко поведал Елисей план действий.

– Слушай, зачем гостиница? Зачем так обижаешь? – тут же возмутился князь. – Ко мне едем. Там все тебе будет. И комнаты, и еда, и вино, и припасы в дорогу будут. Поедем, дорогой. Очень тебя прошу, – неожиданно сменив тон, почти робко попросил грузин.

– Конечно, Дато батоно, – понимающе улыбнулся Елисей. – Это честь для меня.

– Не надо, бичико, – грустно качнул князь головой. – Просто нам обоим грустно, потому что ушли наши мальчики, а мы остались тут. А должно быть не так. Это мы должны быть там.

– Но у нас есть приказ, – кивнул Елисей, придерживая Буяна и заставляя его идти вровень с конем князя.

– Но даже этот приказ не может помешать нам устроить маленький праздник и пожелать нашим мальчикам доброго пути, – жизнерадостность князя снова взяла свое.

Глядя на него, Елисей иногда не понимал, как такая тяга к пирам и праздникам еще не пустила князя по миру. А главное, как он до сих пор не спился на этих своих праздниках. Ведь вино на них никогда не заканчивалось. Из разговоров слуг парень знал, что вино с виноградников князя продается даже в столице, а шерстяная пряжа поставляется на государственные мануфактуры. Похоже, коммерческая жилка у него и вправду была.

Они добрались до княжеского дома, и Елисей, передав поводья коня подскочившему мальчишке, отправился следом за князем, повесив на плечо переметные сумки. Увидев это, все тот же пожилой слуга тут же сделал знак одному из своих подчиненных, и тот, забрав поклажу, отправился куда-то в глубь дома.

– Котэ, прикажи приготовить Елисею комнаты, – взял князь быка за рога. – Он побудет нашим гостем. И скажи Нино, что вечером будет праздник. Пусть вспомнит что-нибудь веселое. Пусть мальчикам в дороге будет легко.

– Все сделаю, князь, – почтительно ответил слуга и, жестом указав Елисею на коридор, добавил: – Идем, Елисей. Я сам тебя отведу.

Проводив парня на второй этаж, слуга свернул в еще один коридор и, толкнув двустворчатую резную дверь, отступил в сторону, тихо сказав:

– Вот. Тут тебе будет удобно.

– Спасибо, Котэ Георгиевич, – кивнул парень.

– Нет, бичико, это я должен тебя благодарить, – вдруг вздохнул слуга. – Нино мне как дочка была. Дато заниматься ею было некогда. Нанял женщину и решил, что все в порядке. А ребенку не только учение, а еще и внимание отца надо. Вот я ее и воспитывал, пока он сына на ноги ставил. А потом этот проклятый купец появился. Ну, а дальше ты знаешь. Честно скажу, когда твоих мальчишек увидел, думал, Дато посмеяться надо мной решил. А потом, когда вы ее живой и здоровой привезли, да еще и шакалов этих связанными сюда притащили, я им руки целовать готов был.