Крестоносец - Бен Кейн

class="p1">— Сердце мое тает от того, что ты в добром расположении духа, Ричард, — сказала Беренгария хрипловатым от глубины чувств голосом.

— Слава богу, ты на пути к выздоровлению, — не менее пылко подхватила Джоанна.

— Я благодарю Господа, — согласился король. — Но многим обязан также заботам Ральфа Безаса, Филипа и Руфуса.

От такого признания Филип расплылся в улыбке, а когда взгляд женщин упал на меня, я улыбнулся, не столько обоим, сколько Джоанне.

К моему ужасу, королева снова спросила у Ричарда, за какое такое зрелище он готов уплатить пятьсот безантов. Король хмыкнул, но не ответил.

Женское любопытство не знает границ. Надув губки, Беренгария погладила руку мужа и повторила вопрос.

— Сегодня поутру один сарацин застиг Руфуса на открытом месте, — сдавшись, сказал Ричард. — По всему, он должен был погибнуть, ведь турок был верхом и вооружен, тогда как Руфус нет. Однако ему каким-то чудом не только удалось выжить, но также убить сарацина и захватить его коня.

— Воистину невероятная история. Что же вы там делали, сэр Руфус? — спросила Джоанна.

Помертвев, я посмотрел на Ричарда, лицо которого приобрело выражение «я тут ни при чем», потом на Джоанну. Уголки ее губ приподнялись, и я заподозрил, что она догадывается о причине.

А вот Беренгария, более наивная от природы, не догадалась.

— Так что, сэр Руфус?

Ручаюсь, лицо у меня сделалось таким же красным, как волосы. Я закашлялся.

— Я отвечал на зов природы, госпожа.

Беренгария, благослови ее Господь, залилась румянцем.

— Подробности можно опустить, — лукаво заметила Джоанна.

Ричард засмеялся, притянул к себе Беренгарию и стал что-то нашептывать ей на ухо. Во взгляде ее отразилось понимание, она кивнула.

Я как мог поведал свою историю, избегая подробностей, связанных с брэ и шоссами. Две женщины ловили каждое слово. Не желая показаться бахвалом, я не стал приписывать победу своей меткости, а сказал, что сарацинского всадника убило падение с лошади.

— Не слушайте его, — заявил Ричард. — Руфус точно бьет из арбалета. И камни наверняка бросает метко. Турку ничто не светило.

Я пробормотал, что исход отнюдь не был предопределен с начала, как полагает государь.

— Поразительный случай, — сказала королева.

Я, чьи щеки все еще пылали, благодарно поклонился.

Восторженный взгляд Джоанны был направлен на меня, я буквально купался в нем. Даже слепцу было бы понятно, что, лишенные так долго общества друг друга, мы не в силах были скрывать свои чувства.

Слава богу, король не смотрел на нас, занятый Беренгарией, которая присела на матрас и завела с ним тихую беседу. Головы их сблизились, они поцеловались.

Я воображал, как мы с Джоанной делаем то же самое, потом заморгал и посмотрел на нее. Видимо, ее преследовали те же мысли, так как она прошептала одними губами:

— Приходи в мой шатер сегодня ночью.

— Когда? — так же безмолвно ответил я.

— Так близко к утрене, как только сможешь.

Я кивнул. Кровь кипела у меня в жилах от возбуждения, желания и волнения.

Я не заметил, что Фиц-Алдельм, пришедший поговорить с королем, наблюдает за мной.

Глава 16

В отсутствие церковных колоколов приходилось судить о времени по положению солнца и крикам муэдзинов внутри Акры. Сгорая от нетерпения, я хотел уйти тотчас же после наступления темноты, но заставил себя выждать до конца ужина, а также сыграть в кости с де Дрюном, Рисом и Торном. Я выпил кубок вина, но, когда друзья принялись наливать еще, воздержался, сославшись на легкую головную боль.

— Непохоже на тебя. — В серо-голубых глазах Торна сквозила забота; он спросил, нет ли у меня лихорадки. — Надеюсь, это не арнальдия.

Я успокоил его, сказав, что перегрелся на солнце, только и всего. Потом улегся на свой тюфяк и притворился спящим.

Кости со стуком падали на игорную доску. Мои друзья негромко переговаривались, то и дело смеясь. Щедро лилось вино, вполголоса провозглашались тосты.

Как я ни старался, сон заманил меня в свои сладкие объятия.

Некоторое время спустя я разом проснулся. На лбу выступил пот, как и на других частях тела. Я сел, продирая глаза и соображая, который час. Все факелы потушили, в шатре было темно, как в подвале. Де Дрюн и Торн храпели на полу рядом с игорным столом. Рис лежал на привычном месте — в ногах моей постели.

Я завозился, одеваясь, и каким-то чудом никого не разбудил. У полога я спохватился, что мой кинжал так и остался лежать на тюфяке. Меня раздирали сомнения: соваться в лагерь безоружным было все равно что ходить голым. Но, возвращаясь, я мог разбудить Риса, всегда спавшего чутко. Оружие не понадобится, сказал я себе и выскользнул в ночь.

Серебряный диск луны высоко стоял в небе, подсказывая, что заутреня, скорее всего, позади. Возможно, уже поздно, подумал я и вздрогнул. Решив, что ею пренебрегли, Джоанна рассердится на меня. Я взял себя в руки. Попробовать стоит.

Ни единой живой души. Где-то вдалеке заухала сова. Я невольно насторожился. Но тревоги не последовало. Не было слышно ни малейшего шевеления. Вероятно, птица просто охотится, убеждал я себя. Осторожно ступая, подгоняемый страхом пропустить назначенный час, я двинулся дальше, к шатру, который Джоанна делила с Беатрисой и королевой. Последняя переселилась туда из королевского обиталища, когда государь слег.

Караульные, призванные охранять венценосных дам, дремали у входа в шатер. Я обошел их на почтительном расстоянии, пробираясь к боковой стенке длинного сооружения. Новая мысль омрачила мой ум: как же я попаду внутрь? Я понятия не имел, где спит Джоанна, а спросить не догадался. Последнее, чего я хотел, — это по ошибке вломиться туда, где спит королева. За такое Ричард может снять голову.

Желтый свет, проникавший сквозь одну из стенок шатра, подал мне внезапную надежду. Я остановился, припав ухом к ткани, и прислушался. Ничего. Ни шума голосов, ни храпа, ни даже сопения. Я заколебался. Горящий факел еще не означал, что за парусиной располагаются покои Джоанны. Свет могли зажечь в передней для прислуги. Вдруг служанка, разбуженная полуночным вторжением, закричит?

Безумный у нас замысел, подумал я. Грозящий опасностями. Глупо было даже мечтать об этом. Самое разумное — вернуться туда, откуда пришел.

Но такими женщинами, как Джоанна, не пренебрегают. При следующей нашей встрече она, скорее всего, велит мне никогда больше не попадаться ей на глаза. Набрав в грудь воздуха, я поскреб ткань.

— Джоанна? — прошептал я.

Тишина.

Сердце у меня упало.

— Джоанна! — попробовал я снова.

Короткая заминка, потом кто-то зашевелился.

Сердце испуганно сжалось. Не разбудил ли я Беренгарию, юную Беатрису или какую-нибудь служанку? Любая могла