Крик новорожденных - Джеймс Баркли

* * *

Когда рассвет, яркий и белый, прокрался сквозь закрытые жалюзи, Шела Хаси проснулась усталой и разбитой. Она потерла шею рукой и, моргая, осмотрела комнату. Зевок застрял у нее в горле.

Ардуций, сняв шины с запястий, сидел на кровати Оссакера, держа его за руку. Голова Оссакера едва виднелась из-под одеяла. Лицо у него было потрескавшимся и морщинистым, голову покрывали седые волосы. Он еле шевелился, зато Ардуций улыбался во весь рот. Болезненная бледность почти сошла с его лица, глаза сияли здоровьем.

— Смотри, что он сделал! — торжествующе сказал Ардуций. — Смотри, что он сделал!

Шела уставилась на них, не зная, следует ли ей радоваться или вопить от страха.

847-й Божественный цикл, 35-й день от вершины дуса, 14-й год истинного Восхождения

Когда Кессиан тем же утром открыл дверь спальни Гориана, слепящее солнце дуса отражалось от режущей глаз белизны снега и врывалось в комнату сквозь распахнутые ставни.

Гориан сидел за рабочим столом и читал текст Восхождения о масштабах возможностей Хранителя Земли, их развитии и применении. Кессиан сам написал его больше четырех десятилетий тому назад. И то, что Гориан был так поглощен чтением, доставило старику маленькую радость в этот неприятный день.

Тунику Гориана, как и его собственную, украшали красные полосы Восхождения. Он был бос и лениво постукивал пальцами ног по теплым камням под ногами. Мальчик не обернулся к Кессиану, пока тот, медленно и осторожно, не опустился на его кровать.

— Откуда ты так давно знал, что мы вообще появимся? — взволнованным голосом спросил Гориан.

Выглядел мальчик ужасно: глаза покраснели и распухли из-за того, что он постоянно вытирал слезы, а темные тени под ними говорили о беспокойной ночи. Кессиана ободрило, что в тишине и темноте Гориан, видимо, обрел чувства вина и раскаяния. Однако его тревожило, что накануне вечером мальчик счел возможным продемонстрировать матери полное отсутствие оных.

— Потому что тот, в честь кого ты назван, видел закономерности и не оставлял без внимания ни единого факта. И на основе многочисленных наблюдений мы со временем смогли определить, где возможности сильнее всего, а логика — безупречна. Именно так совершаются открытия, и происходит прогресс в науке.

— Так это наука? Или благословение Бога? — нахмурился Гориан.

— И то и другое неразрывно связаны. Бог показывает нам, куда ставить ноги, он открывает нам глаза. Мы считаем, что врачи развивают свою науку путем изучения человеческого тела. Но они ничего не достигли бы, если б их не вела рука Бога. Так же произошло и с нами. Нам показывают путь, а от нас зависит, сможем ли мы узреть его.

Гориан мгновение молчал, а потом судорожно сглотнул.

— Как Оссакер и Ардуций?

— А вот это должно было стать твоим первым вопросом, не так ли?

Ответа не последовало. Нижняя губа Гориана дрожала, глаза наполнились слезами.

— С ними обоими все в порядке, к счастью для тебя, — проговорил Кессиан после короткой паузы. — Оссакер продемонстрировал удивительное новое понимание.

— Какое? — Глаза Гориана ярко и жадно вспыхнули.

— А, вот если бы ты подождал и подбодрил его, то конечно же узнал бы. Гориан, почему ты сделал это?

Тяжкое разочарование отца обрушилось на Гориана, подобно ударам, каждое следующее слово било больнее предыдущих. Слезы потекли по щекам мальчика. Кессиан не пошевелился, чтобы его утешить, хотя именно этого жаждал.

— Почему он мне не сказал?

— Мы говорим не об Оссакере, мы говорим о тебе! — резко бросил Кессиан. — Он имел полное право так поступить. У тебя права не было. А судя по тем словам, которые ты сказал, матери вчера вечером, ты этого не понимаешь.

— Понимаю! — заскулил тот. — Я не хотел ему повредить!

— Гориан, посмотри на меня! — приказал Кессиан. Гориан послушался. Никто никогда не перечил отцу Кессиану. — Не отводи глаз. Ты схватил Оссакера за запястье и обжег холодом, используя свой дар Восходящего. У него до могилы останутся шрамы. Я вижу сейчас твое раскаяние, но сразу после случившегося его не было, так ведь? И ты даже не задумался, прежде чем это сделать, так?

— Я не хотел делать ему плохо! Я не хотел, чтобы Ардуций пострадал!

Ссутулившись за столом и прикрыв одной рукой глаза, Гориан являл собой жалкое зрелище. По щекам его струились слезы. Кессиан с трудом удержался, чтобы не привлечь мальчика к себе. Он казался раздавленным.

Кессиан заговорил чуть мягче.

— Но как мы можем этому поверить? Ты сделал то, что сделал. А когда твоя мать заговорила с тобой, ты сказал, что сильные берут то, что им нужно, и случившееся с теми двумя — это их вина, а не твоя. Гориан! Помоги нам понять, в чем дело. Помочь тебе. Нельзя так терять власть над собой. Ни в коем случае нельзя, обладая такими способностями.

Гориан не знал, что сказать, — это было ясно. Кессиан не удивился. Он какое-то время подождал. Гориан немного успокоился, но явно не собирался ничего говорить.

— Гориан, посмотри на меня. — Кессиан дождался, пока паренек выполнил приказ. — Давай двигаться постепенно. Почему ты сказал эти слова матери?

Молчание.

— Наверное, потому что я злился. Я хотел быть правым. Я считал, что я прав.

— Неужели? Но, похоже, сейчас ты считаешь немного по-другому.

Гориан кивнул.

— Но я все равно не понимаю. Меера очень подробно описала нам, как далек ты был от сожалений. Ты помнишь свои ощущения, когда вел себя таким образом?

Гориан покачал головой.

— Ладно. Тогда откуда бессонная ночь и все эти слезы раскаяния сегодня утром? Ты знаешь, что изменило твои мысли? У тебя было время подумать. Постарайся ответить мне.

Лицо Гориана снова жалко сморщилось.

— Потому что я знал, что ты утром придешь говорить со мной. И я знал, что ты будешь сердиться. А я ненавижу навлекать на себя твой гнев.

Кессиан посмотрел прямо в глаза Гориану.

— Не знаю, считать себя польщенным или оскорбленным, — сказал он, сознавая, что мальчик не поймет этих слов. — Проблема заключается в том, что, если ты сказал правду, значит, ты не раскаиваешься в содеянном, а только расстраиваешься из-за того, какой будет моя реакция. Ты искренне сожалеешь о том, что сделал?

— Я знаю, что это было нехорошо, — кивнул Гориан.

— Ты знаешь это сейчас или знал тогда?

— Знаю сейчас.

— Ну что ж, это хотя бы честно, — вздохнул отец Кессиан, хотя надеялся услышать другой ответ. — Скажи мне вот что. Ты задумался и понял, что поступил нехорошо, только из-за того, что я сюда приду?

Гориан нахмурился, а потом кивнул: