Мила 2.0 - Дебра Дриза

Я застыла на месте, не в состоянии ни убежать, ни отвернуться, хотя какая-то часть меня умоляла поступить именно так. Пока девушка неторопливо приближалась к нам, я не могла даже нервно сглотнуть. Я искала какой-нибудь отличительный признак, черту, хоть что-то, что было у нас разным. Не могла же она быть моей точной копией. Не могла.

Только в том-то и дело — она ей была. Во всем, что попадалось мне на глаза, не считая волос. После нашей тщетной попытки скрыться, изменив внешность, мои так и остались короткими, черными, в каком-то панковском стиле. Проведя кончиками пальцев по шее, я вдруг воспылала любовью к своей новой прическе. Благодаря ей мы, по крайней мере, не были полными клонами. Я заставила себя снова сосредоточиться на Другой Миле. В ней должно было быть что-то, какое-то отличие, которое непременно отыщется, если достаточно внимательно ее рассмотреть.

Мельком взглянув на девушку, Холланд полностью переключился на меня, изучая мое лицо своими хитрыми глазами и наслаждаясь мельчайшими нюансами моей реакции.

— Мила, позволь тебе представить твою, если угодно, сестру. Это МИЛА 3.0.

После этих слов Другая Мила, мой близнец, ожила, вежливо улыбнулась и протянула мне руку:

— Очень приятно наконец-то с тобой познакомиться, — сказала она приятным тоном.

Только ощущение было такое, как будто сказала это я. Потому что ее голос… ее голос тоже был моим.

Я вздрогнула, отступила подальше от этой жуткой штуковины. Глядя на нее, становилось гораздо труднее сохранять надежду на то, что я настоящая. Если бы это было правдой, ее существование было бы невозможно. Кроме того, если мы выглядели абсолютно одинаково, кто знал, что еще у нас было общего? В смысле, нас же создали в одной лаборатории. Означало ли это, что у нас совершенно одинаковое мышление, совершенно одинаковые взгляды на мир? А сейчас она что, читала мои мысли?

Даже узнав правду о своем происхождении, я и не думала подвергать сомнению свою индивидуальность. Я просто всегда знала, что я уникальна, своеобразна, как и любой другой человек. А теперь Холланд пытался лишить меня этого ложного впечатления при помощи своего нового творения… отнять у меня все, позволявшее мне верить, что я нечто большее, чем машина серийного производства, ничем не отличающаяся от соседки по конвейеру.

Девушка скользнула на шаг ближе, чтобы снова сократить расстояние между нами. Ее чересчур знакомая рука все еще маячила передо мной, в ожидании, что я ее пожму. Мысль о том, чтобы прикоснуться к ней, вызывала у меня отвращение. Какое будет ощущение — что я прикасаюсь к себе?

Памятуя о том, что за мной внимательно следит Холланд, я нерешительно протянула руку и сжала пальцы девушки в своих. Ее кожа была гладкой, умеренно теплой, нейтральной. Столько переживаний, а в итоге… ничего. Ни чувства связи, ни отвращения.

Как если бы я прикоснулась к любому другому человеку.

Другая Мила не проявила ни капли волнения по поводу моей внешности. Нашей внешности. Она просто отступила назад, встав сбоку от Холланда, и подняла взгляд на своего создателя, слегка нахмурив брови:

— А почему она мне не радуется?

Холланд потрепал ее по голове как послушную собаку:

— Не беспокойся, ты все сделала правильно.

Губы Милы Номер Три — я не хотела, не могла мысленно называть ее Другой Милой — растянулись в радостной улыбке. Мои губы. Я уставилась на нее с каким-то нездоровым интересом. Я и не знала, что у меня глаза так сощуриваются, когда я улыбаюсь.

Мгновение спустя улыбка исчезла. Номер Три просто стояла со спокойным выражением лица, а ее руки свободно висели по бокам. Как будто в ожидании следующей команды.

Когда Холланд снова похлопал ее по голове, по моей коже поползли мурашки.

— Она великолепна, правда? Три попытки ушло, но, по-моему, у нас наконец-то получилось.

Три попытки…

— Так была еще одна версия? — спросила я. Не вполне уверенная, что действительно хочу узнать ответ.

Улыбнувшись и даже слегка подскочив на месте от энтузиазма, Номер Три ответила:

— В первом прототипе устройства МИЛА было встроено в тысячу раз больше болевых рецепторов на квадратный сантиметр, чем в последующих версиях.

Под «последующими версиями» имелись в виду она и я. А что, тоже способ лишить нас индивидуальности.

— Дополнительные рецепторы гарантировали, что версию 1.0 не вычислят по аномально низкой болевой чувствительности, но из-за них она не прошла испытание пытками.

— Испытание пытками?

Номер Три посмотрела на меня и моргнула, один раз.

— В лаборатории моделируют сценарии пыток, чтобы выяснить, способны ли члены операции не выдать секретную информацию, если попадут в плен.

В голове снова вспыхнуло воспоминание, и на меня обрушилась реальность. Не так, все было не так. Испытания, пытки. Дрель, пистолет. Крики. Но кричала все-таки не я, не я была той девушкой в комнате.

Вместо того чтобы хоть немного успокоиться, от этого знания я почувствовала себя в тысячу раз хуже. Потому что та девушка испытывала гораздо больше боли, настоящей боли, а они мучили ее, чтобы проверить пределы ее возможностей.

В конечном счете именно то, что делало ее больше похожей на человека, и привело ее к «смерти» — ее переработали как кусок алюминиевой фольги, причем с таким же безразличием.

Я ощутила жжение в желудке, от приступа тошноты закружилась голова. Если бы мой организм был на это способен, меня бы сейчас вырвало. К счастью для меня, похоже, эту биологическую функцию разработчики пропустили.

Не хватало только, чтобы Холланд заметил мою реакцию.

— Я… Меня ведь к тому моменту уже создали?

— Да. По большей части, — сказал Холланд.

Значит, они заставили меня смотреть — это, по крайней мере, было ясно. Но почему мои воспоминания обо всем этом были такими неопределенными? Почему я не смогла сразу понять, что к чему?

Ответ был прост. Из-за мамы. Она хотела меня уберечь.

— К счастью, на тот момент мы уже внесли коррективы. Сократили число болевых рецепторов, оставив ровно столько, сколько было нужно, чтобы ты могла определить, в какие моменты настоящий человек почувствовал бы боль.

Я украдкой взглянула на Номер Три, чтобы проверить, как она восприняла косвенное отрицание ее человеческой природы. Никакой реакции. В глазах ничего не промелькнуло, губы не дрогнули. Она просто стояла, молча изучая мое лицо. Пугающе похожая на меня.

Нет, решила я, не изучая. «Изучение» подразумевало наличие подлинного любопытства. А в ее глазах, хоть она и не сводила их с моего лица, скрывалось безразличие. Как будто без заданий Холланда она не существовала по-настоящему.

Ну, по крайней мере, теперь у меня было разумное объяснение тому, что случилось, когда меня выбросило из пикапа Кейли. Я тогда кричала, но едва ли от боли. Теперь я наконец разобралась почему.