Дар мертвеца - Чарлз Тодд

Может быть, он просто много ездил последние четыре дня…

Все в Данкаррике знали, чья машина стоит у отеля. Никто в здравом уме к ней не прикоснулся бы.

«Если только ты никому не наступил на больную мозоль», — заметил Хэмиш.

* * *

Ратлидж пешком вернулся в полицейский участок и снова взял у констебля Прингла ключ от «Разбойников». Едва ли он узнает в пабе еще что-то новое, но ему хотелось сходить туда одному и убедиться наверняка.

Кошка Кларенс, как молчаливый белый призрак на мягких лапках, переходила за Ратлиджем из комнаты в комнату. Она шла за ним по пятам и терпеливо ждала. Ратлидж не торопился. Начав поиски, он и сам толком не знал, что ищет.

Он подумал: в таком месте, как «Разбойники», неуютно по утрам. В атмосфере еще чувствовались остатки ночи — смех, громкие голоса… чье-то фальшивое пение… по коридорам плывут запахи пролитого пива, эля и табачного дыма. Здесь ощущались пустота и одиночество, как будто паб ждал, когда двери его снова распахнутся и в них хлынут новые посетители, жаждущие выпить кружку пива в приятной компании.

Сейчас в опустевшем пабе не слышались даже отголоски предыдущей ночи. Трактир так долго стоял без хозяйки, что Ратлидж, проходя по коридорам, чувствовал лишь запах пыли и старого дерева. На кухне от большого очага тянуло пеплом.

Хэмиш, не отстававший от него ни на шаг, обратил внимание на закопченные балки и отполированную барную стойку. От него не укрылись и окна с накрахмаленными занавесками, и небольшие оловянные горшочки на каждом столике, в которых, должно быть, часто стояли цветы. Кровати во всех номерах для постояльцев украшали красивые, связанные вручную дорожки. В таком месте едва ли предавались разврату! В небольшой каморке с каменным полом за кухней Ратлидж увидел аккуратный ряд крючков, на которых висели садовые инструменты. Он распахнул дверцы шкафа, в котором хранилось белье. От него слабо пахло лавандой и розовыми лепестками. В кладовке было пусто, на длинных полках, как часовые, стояли банки с консервами. Кухонная посуда хранилась в большом деревянном ящике, над плитой висели металлические кастрюли. Поблескивала полочка для овощей у раковины — туда их складывали перед тем, как почистить и сварить.

«Я бы хотел здесь поселиться, — задумчиво сказал Хэмиш, — и спокойно жить. С Фионой. Я не тосковал бы по горам, если бы она была здесь со мной… Здесь хорошо, покойно».

Ратлидж попробовал отключиться от тихого голоса за плечом. Интересно, сохранились ли здесь другие следы? Например, следы пребывания Эласадж Маккаллум. Слышны ли еще отголоски смеха маленького мальчика, когда он играл с кошкой или с криками носился из комнаты в комнату на своей игрушечной трехногой лошадке? Почувствует ли он призрачное присутствие самой Фионы, которая занималась повседневными делами? Нет, ничего не слышно… И особенно Фионы.

Даже чисто вымытые полы уже не хранили ее следы, словно дом решили избавить от ее присутствия. Фиона жила здесь, но не пустила корни, которые можно было бы заметить. Она выполняла свой долг перед теткой, поддерживала паб на плаву, растила мальчика. И никого не впускала в свое сердце, даже дом, который она называла своим.

Спустя какое-то время, чтобы нарушить тяжелое молчание, которое как будто пронизывало сами стены, он опустился на одно колено и приласкал кошку. Кларенс потерлась о его руку, зажмурилась и замурлыкала.

— Что бы ты мне рассказала, если бы умела говорить, а? — негромко спросил Ратлидж.

Чей-то голос сказал:

— Ничего бы она не сказала… Она ведь всего лишь глупая скотина!

В комнату, напугав Кларенс, вошел Драммонд, сосед Фионы, а теперь и опекун мальчика. Ратлидж поднялся, а кошка поспешно убежала за стойку.

Его шагов не слышал даже Хэмиш.

— Но ведь глаза-то у нее есть, верно? И лгать ей незачем. По-моему, настало время, когда мне должны сказать правду, — ответил Ратлидж.

— Говорить нечего. Зачем вы вернулись?

— Я пробую заглянуть в прошлое. Стараюсь понять, что так пугает здешних жителей. — Неожиданно для себя Ратлидж понял: он пришел в паб в надежде найти в нем частицу Фионы Макдоналд. Он не улики искал, а старался понять характер женщины, которая казалась неуловимой, как бесплотное видение…

Если она была здесь несчастна, почему она не продала паб и не уехала?

Он вспомнил слова Элинор Грей: «Мне хочется умереть».

— Ну, значит, вы дурак, — неприязненно хмыкнул Драммонд. — Здесь нет того, что вы ищете. Никакого прошлого нет. И никогда не было.

— А вы откуда знаете?

— Неужели я должен учить полицейских, как им делать свое дело? Мальчик-то родился не здесь! Человек поумнее именно с этого бы и начал. С того места, где ребенок появился на свет… Если, конечно, отыщет его. — Он вызывающе ухмыльнулся, как будто загадывал Ратлиджу загадку.

— Там я уже побывал. Я нашел то место, где родился мальчик. Это самая обычная клиника, а у доктора слишком много работы, чтобы запоминать каждую пациентку. По его словам, роды прошли нормально, но потом матери пришлось долго приходить в себя.

Потрясенный Драммонд уставился на него:

— Но как вы все это узнали? Оливер до такого не додумался… да и не хотел, по-моему!

— Я полицейский. И делаю свое дело.

Переварив новость, Драммонд с подозрением спросил:

— И где же находится та клиника?

Ратлидж улыбнулся. Интересно, да?

— В Лондоне. В Карлайле. В Йорке. Выбирайте.

Драммонд вспылил:

— Нечего меня дразнить! И смеяться надо мной не надо. Если вы нашли клинику, значит, знаете, как фамилия ребенка… И имя его матери. Так или нет?

— Да. Мне назвали имя. Но мне оно ничего не говорит.

— И где же она может быть сейчас? В горах, где ее кости расклевали вороны? — Лицо Драммонда неуловимо изменилось. Мышцы напряглись. На скулах заходили желваки.

— В могиле, — ответил Ратлидж, внезапно настораживаясь. Он почувствовал, как напряглось мощное тело Драммонда. Почему он так разволновался? И вообще, с какой стати он так любопытен? Он осторожно продолжил: — Если вам небезразлично, пожалуй, лучше всего оставить ее в покое. В ее могиле.

— Почему? — проворчал Драммонд.

— Потому что там ей безопасней. И ребенку тоже.

— А Фиона Макдоналд из-за этого попадет на виселицу!

— Не обязательно. Да вам-то что за дело? — спросил Ратлидж.

Драммонд бросил на него испепеляющий взгляд.

— Я еще не встретил в Данкаррике ни одного человека, кроме констебля Маккинстри, которому было бы не все равно, что с ней станет, — повторил Ратлидж. — Почему вы так волнуетесь?

Драммонд по-прежнему молчал.

— Может быть, все дело в том, как она склоняет голову, когда слушает вас? — продолжал Ратлидж. — Или в огоньках, которые пляшут в ее глазах, когда она смеется…