Код цивилизации. Что ждет Россию в мире будущего? - Вячеслав Никонов

В январе 1988 года Рейган выступил со своим последним посланием «О положении страны», где вновь отдал дань мессианским идеям: «Мы оставили позади период отступления, и Америка опять стала энергичным лидером свободного мира. Ничего не внушило бы мне большей гордости, чем то, что я бы оставил после себя единодушную поддержку обеими партиями дела мировой свободы, единодушие, которое навсегда предотвратит новый паралич воли Америки»[271].

Идеи Рейгана нашли продолжение в политике Джорджа Буша-ст. На съезде Республиканской партии в 1988 году он подчеркивал: «Я рассматриваю Америку как лидера, как уникальную нацию, играющую особую роль в мире. Этот век называется Американским, потому что в течение него, к счастью для всего мира, мы были доминирующей силой. Мы спасли Европу, вылечили полиомиелит, отправились на Луну и осветили мир факелом нашей культуры. Сейчас мы находимся на пороге нового века… Я говорю, что это будет еще один Американский век»[272].

Биполярный мир подходил к концу. Через несколько дней после прихода Буша в Белый дом советские войска были выведены из Афганистана. Но думал ли сам Буш, что СССР и соцсистема вскоре рухнут? Его ответ: «Нет не думал, и мы это не планировали». Глава СНБ Брент Скоукрофт говорил об отсутствии доверия к Горбачеву: «Я опасался, как бы Горбачев не уговорил нас на разоружение без фундаментальных перемен в оборонной структуре Советского Союза, и через десятилетие мы бы столкнулись с еще большей угрозой, чем раньше». Вместе с тем администрация Буша откровенно поддержала вспыхнувшие в Восточной Европе движения протеста.

«Поддерживающие демократические движения организации, такие как Национальный фонд демократии, а также НКО, подобные Американскому центру трудовой солидарности (подразделение Американской федерации труда и Конгресса производственных профсоюзов — АФТ/КПП), сыграли определяющую роль в деле содействия польского профсоюзного объединения «Солидарность». Вещание радиостанций «Свобода — Свободная Европа» и «Голос Америки» стало для граждан коммунистических государств важным альтернативным источником информации о положении дел в их странах, равно как и во внешнем мире». Летом 1989-го польская «Солидарность» добилась проведения первых в соцлагере свободных выборов, и в сентябре формирует первое в советском блоке некоммунистическое правительство. 9 ноября 1989 года пала Берлинская стена.

Но США проявили гораздо большую осмотрительность в отношении Китая, где протест на площади Тяньаньмэнь был подавлен танками 4 июня 1989 года. Буш не захотел подвергать риску стратегическое партнерство с Пекином, хотя симпатии американцев и Конгресса были на стороне студентов. Он избрал относительно мягкое осуждение, за которым последовала секретная миссия в Пекин Скоукрофта, заверившего, что американская реакция будет формальной, а польская модель неприменима к Китаю.

Кризис советской системы развязал руки Соединенным Штатам в Центральной Америке, где началась зачистка анитиамериканских правительств. После высадки американских парашютистов в столице Панамы в декабре 1989 года президент Норьега в цепях оказался в американской тюрьме. В 1990 году организованное левыми повстанческое движение в Сальвадоре и гражданский конфликт в Никарагуа были сведены на нет, а прекращение советской экономической помощи Кубе ввергло режим Кастро в серьезный кризис.

После оккупации Ку вейта Ираком в августе 1990 года Буш создал антииракскую коалицию. В середине января 1991 года Соединенные Штаты начали операцию «Буря в пустыне», приведшую к разгрому армии Саддама Ху сейна и освобождению Кувейта. Этот успех имел и далеко идущие последствия. Как отметил Ричард Беттс, «поразительно быстрая, дешевая и полная победа в войне в Персидском заливе в 1991 г. резко увеличила ожидания американских политиков относительно того, чего можно добиться силой при низких затратах». Интервенционизм обрел множество сторонников в обеих партиях.

Исторической стала встреча Буша и Горбачева в декабре 1989 года, проводившаяся на двух военных кораблях вблизи Мальты через несколько недель после падения Берлинской стены. Горбачев и Буш официально заявили о завершении холодной войны. Было оформлено советское согласие на признание переворотов в Восточной Европе и начат процесс консультаций, который в течение года привел к воссоединению Германии практически на условиях Запада. «Действия Буша заслуживают высочайшей похвалы, — считает Бжезинский. — Он уговаривал, заверял, льстил, прибегал в мягкой форме к угрозам в беседах со своим советским партнером. Он должен был соблазнить Горбачева, рисуя ему картины глобального партнерства и одновременно поощряя его согласиться с распадом советской империи в Европе. В то же время Бушу было необходимо убедить своих британских и французских союзников в том, что Германия не создаст угрозы их интересам, и ради этого принуждая канцлера Западной Германии признать линию Одер — Нейссе (до того времени защищаемую только Советским Союзом) в качестве западной границы вновь освобожденной Польши».

На встрече в Белом доме 31 мая 1990 года Горбачев полностью согласился с воссоединением Германии (которое и состоялось в октябре), получив взамен обещания финансовой помощи и сотрудничества. Обстоятельства сделки до сих пор вызывают споры, но, судя по всему, Горбачев согласился на вступление объединенной Германии в НАТО в обмен на обещание Бейкера не расширять альянс на восток.

В августе 1991 года Буш посетил Москву, а затем, выступая в Киеве, заявил, что не будет помогать тем, кто «распространяет самоубийственный национализм, основанный на этнической ненависти», признал достоинства «большей автономии» (но не независимости) и заверил, что Америка намерена «развивать бизнес с Советским Союзом, включая Украину». Эта речь была интерпретирована как попытка сохранить Советский Союз. Обозреватель «Нью-Йорк таймс» Уильям Сэфайр назвал ее «котлетой по-киевски». До сих пор исследователи уверены, что Буш-ст. «сделал все дипломатически возможное для того, чтобы сохранить Советский Союз живым».

Впрочем, период «горбомании» оказался непродолжительным. В какой-то момент в Вашингтоне решили отбросить Горбачева в качестве партнера, как отработанный материал. «ЦРУ было ярым сторонником Ельцина, поддерживало его не столько словесно, сколько посредством серии оценок, подчеркивающих его популярность в России и за ее пределами, его инициативы в области реформ и его подход к национальному вопросу», — свидетельствовал тогдашний министр обороны США Роберт Гейтс. А Горбачеву останется только обижаться на неблагодарную консервативную часть американского руководства: «Похоже, оно сочло, что интересам США больше соответствует ослабленная Россия при Ельцине, чем перспектива обновления Союза, за которую боролся Горбачев». Полагаю, США не устраивала не столько перспектива Горбачева, сколько сам СССР.

Главной целью политики национальной безопасности после холодной войны, завершение которой однозначно трактовалось как победа США и триумф политики сдерживания, в новых доктринальных документах объявлялось «предотвращение появления вновь нового противника — на территории бывшего Советского Союза или где-либо еще, — который представлял бы угрозу такого уровня, которую представлял Советский Союз». Россия, потерявшая союзников на территории СССР и среди стран Варшавского договора, военный потенциал и отказавшаяся от конфронтации, не рассматривалась как серьезный противник. Акцент был сделан на укрепление в России демократических институтов, чтобы предотвратить появление «авторитарного режима, основанного на восстановлении агрессивной военной мощи».