Зов крови - Андрей Посняков

– Возьмем, не сомневайся.

– И… и еще… вот этих парней! – Арним неожиданно указал на своих недавних спасителей. – Да-да, берите их вместо утонувшего медника! Думаю, бен Заргаза не откажется получить вместо одного невольника двух.

Что такое они говорят? Борич схватился за нож… Но всадники уже взяли их с братом в копья.

– Вяжите их, – вяло махнул рукой Вульфар. – Но помни, дружище Арним – за хорошего, обещанного тобою, медника мы бы выручили гораздо больше, чем за этих двух бродяг, которых, вообще-то, могли взять и сами.

– Так ведь это я… я их вам отдаю!

– А мы отдаем тебе солнце! Владей… не за так, конечно.

Прямо с коней всадники навалились на отроков, выбили ножи, проворно скрутили руки – умелы, ох, умелы, ловки – видать, частенько приходилось вот так вот ловить, захватывать в неволю ни в чем не повинных людей.

А это Арним… Ну и гадина! И дернуло же его спасти.

– Вы не думайте, эти двое – тоже мои невольники, – ухватившись за стремя Вульфара, принялся врать Арним. – У меня и закладная на них есть, четырьмя свидетелями, по нашим готским законам, подписанная.

– Знаем мы твоих свидетелей, – обернулся в седле рогатобородый хевдинг. – Не забывай – ты все равно мне должен! А ну, ребята, вперед! Подгоняйте коней, да не потеряйте в пути этих – уже к вечеру нам надо добраться до Киева перевоза. Морозит – купец бен Заргаза не будет ждать долго.

Князь придержал коня, поджидая задержавшуюся на спуске супругу. Искристое солнышко било в глаза, отбрасывая на снег длинные тени, вовсе не черные, а разноцветные, в зависимости от того, что или кто эту тень отбрасывал и что в ней отражалось. Вон, под обрывом, на льду – тени глубоко-синие, от неба, на санном следу – голубые, щедро разбавленные ясным морозным деньком, солнцем, под копытами коня – малиновые, от алых да красных плащей с голубым снегом смешанные, а вот вдали, у самого горизонта – изумрудно-зеленые – то тени от елок да сосен падали.

– Ты что так смотришь, милый? – с любопытством спросила княгинюшка.

– Тенями любуюсь, – с улыбкой отозвался Радомир.

Сегодня, в этот солнечный погожий денек, и настроение у всех было соответствующее – не так, как в недоброй памяти Данпарстаде, наверное, уже сгоревшем, если и не полностью, так большей своей частью. Туда ему и дорога, поганому городищу, прямо-таки разившему смертью. Теперь уж очистительный огонь, несомненный посланец богов, сделает свое дело, спасет оставшихся в живых от чумы, кто сможет, тот выживет – кому Бог даст, ну а кто – нет, знать, у того судьба такая. Постоит выгоревший город-пепелище зиму, весну, а летом, глядь, и опять люди на старое место потянутся. Те, конечно, кому Господь судил выжить. Господь… Или – боги, как принялась рассуждать подъехавшая поболтать Саргана.

– Ничего не меняется в мире испокон веков, – пустив коня рядом с Радом и Хильдою, глубокомысленно заявила воительница. – Все когда-то уже было, все есть, и все еще будет. Все повторится! Умершие возродятся в телах своих внуков и правнуков и будут жить точно так же, как жили их предки.

– Ты так считаешь, потому что ты язычница, – лениво заспорил князь. – Но ведь все не так – все течет, все меняется. Недаром сказано – в одну реку нельзя войти дважды.

– Это Гераклит сказал! – Саргана неожиданно засмеялась. – А Гераклит был язычник, в те времена об Иисусе Христе никто ничего и не слышал.

Рад не знал, что и ответить. Сделала его эта степная краса, уела! Ишь ты – Гераклит… Вряд ли хоть кто-нибудь из прежних Радькиных друзей – с той далекой эпохи – что-нибудь слышал про Гераклита. А если и слышал, то так – краем уха, учительница в школе долдонила, уныло пересказывая учебник.

А вот эта степная воительница – знала! И рассуждала. И говорила – метко, не в бровь, а в глаз, без всяких там убого подростковых «как бы», «типа», «короче».

Да-а-а… с Варимбертом-херцогом Саргана, вне всяких сомнений, общалась долго и весьма продуктивно, только что латинскими пословицами по поводу и без повода не сыпала – водился за херцогом такой грешок.

Саргана… Чем дальше они ехали вместе, тем большую симпатию испытывал Рад к этой степной вдовице – женщине красивой, волевой, умной и, как ему почему-то казалось, несчастной. Хотя именно такого типа дамочки – волевые, красивые, умные – и выводились в женских романах как так называемые стервы, то есть женщины, цинично использующие мужчин – и не только мужчин – в своих корыстных целях. Была ли стервой Саргана? Чисто по внешности и повадкам – да. Однако в душе – вряд ли. Их ведь на самом деле и не бывает, стерв-то, читательницы ищут в называемых этим словом образах лишь то, чего так не хватает им самим. Боятся начальства – а вот вам, стерва сама начальница (или глава «своей фирмы»), и все перед нею – на цырлах. Нет любви, и муж – горький пьяница? Так вот вам, пожалуйста, «высшего сорта» мужчины – под ноги истинной стерве так и валятся! Выписаны обычно халтурно, плакатно, без особой фантазии – все, как на подбор красавцы-блондины (или брюнеты жгучие, впрочем, брюнеты – это сейчас не актуально), в дорогих костюмах, на автомобильчиках недешевых, все невообразимо галантны – даже пакостники-злодеи, все, как специально, имеют какую-нибудь романтическую профессию либо денег – выше крыши. И все-все – до единого – в стерву влюблены, а она на них взирает холодно-холодно, как на букашек. А уж если полюбит, так только Его, Одного, Единственного, и вот тогда уж… Тогда настоящая жизнь начнется. Мужики, впрочем, от неудовлетворенных жизнью женщин отличаются мало – только тем не любовь-морковь, им мордобой подавай, приключения разные, игрушки-стрелялки-бродилки, чтоб сердечко – бум! бум! – чтоб приятно в левом боку свербило… ну, или где-нибудь там еще. Чего кому в жизни не хватает, того тому и подай! Да и – нате! Рад знал таких много – сидят, скулят в офисах, мол, скучно, а сами, в лучшем случае, в какую-нибудь дурацкую «все включено» Турцию подадутся брюхо на песке греть, а то на диване-то не належались! Или купят столь же глупый галопом по Европам «тур», с мельтешением стран-городов-отелей, с нудным экскурсоводным бормотанием – в одно ухо влетело, в другое вылетело, потом сидят, коллегам-соседям хвастают, в зубах ковыряясь с ленцою – вот, прокатился вчера в Париж. Мне не понравилось – скука-с! Ага, не понравилось… А чем может понравиться тот же Париж, ежели человек Клода Моне от Ван Гога не отличает, Третью республику со Второй империей путает, Наполеона Третьего – с Бонапартом, а Великую Французскую революцию с Парижской Коммуной за одно и то же держит. А Модильяни вообще считает элитным итальянским авто. Ну, что-то там типа «Феррари». Вы хотя бы путеводитель почитали, прежде чем ехать куда-нибудь – так ведь лень! Экскурсовод ведь «оплочен», вот пущай и трендит – посмотрите налево, посмотрите направо… ай, проехали. Так и вся жизнь мимо проскочит. Нет, определенно, Саргана была не из таких – мимо нее проскочить невозможно было, в то же время и стервой она не была, хотя и держала себя соответствующе. Вообще-то, стерв как вполне определенного (правда, не очень-то конкретного) женского типа в жизни вообще нет. Радомиру они как-то не повстречались, как и любому мужчине, в общем-то. Нет их, не водятся! Другое дело, что иные женщины себя, как стервы, ведут, опять же – по каким-то своим надобностям.