Императрица Цыси. Наложница, изменившая судьбу Китая - Юн Чжан

В своем статусе вдовствующей императрицы Цыси должна была помочь в выборе жены для своего приемного сына. Она же нуждалась в императрице, беспрекословно ей повинующейся. Поучаствовав в обязательном конкурсном процессе, Цыси предельно ясно объявила свой выбор: дочь ее брата гунцзюэ (герцога по-европейски) Гуйсяна[28]. Ей всегда нравилась эта девушка, и уже несколько лет она «приберегала» ее для роли китайской императрицы. Лунъюй отличали кротость и благонравие в сочетании с прекрасными манерами. Но отмечался у нее один недостаток – простодушие, который нельзя было восполнить остроумием. Тремя годами старше императора, а ей на момент венчания исполнился двадцать один год, она не слишком подходила возрастом для августейшей избранницы. Даже в обычной семье ее посчитали бы великовозрастной невестой. Когда императорский наставник Вэн записывал имена выбранных спутниц жизни императора, он опустил возраст новой императрицы, упомянув только лишь возраст двух наложниц: Жемчужной двенадцати лет и Нефритовой – четырнадцати.

Император Гуансюй невзлюбил свою императрицу, а ее отца ненавидел еще сильнее. Гунцзюэ считался человеком в приличном обществе презираемым. Он покуривал опиум даже притом, что его сестра, вдовствующая императрица, терпеть не могла этот наркотик. Зарекомендовавший себя безнадежно некомпетентным чиновником, он никогда не занимал сколь-нибудь значительной должности. Так как он промотал большую часть своего состояния, Цыси чувствовала себя обязанной помогать его семье материально, но не денежными подачками, которые могли отправиться прямо к торговцу опиумом, а подарками, которые она время от времени ему преподносила. Когда от вдовствующей императрицы приходили евнухи с фарфоровой вазой или шкатулкой для драгоценностей из перегородчатой эмали клуазоне, они рассчитывали на щедрые вознаграждения, которые гунцзюэ приходилось изыскивать, закладывая свои пожитки. Эти евнухи предупреждали о времени своего прибытия, чтобы домочадцы Гуйсяна воспользовались возможностью посетить лавку ростовщика, а потом слонялись по дому гунцзюэ, расточая приветствия всем членам семьи, а также бесконечные комплименты чаю и угощениям. И родственники Гуйсяна не могли устоять перед их лестью. Получив причитающиеся им подачки, евнухи между собой непристойно надсмехались над супругой гунцзюэ. Так что император не мог гордиться такими родителями жены, как она и ее муж Гуйсян.

Выбор невесты обнаружил полное отсутствие у Цыси сочувствия к приемному сыну. Своему покойному сыну она позволила самому выбрать себе невесту даже притом, что совсем не одобряла его выбор. Ведь дед будущей императрицы погиб от ее рук, и девушка могла затаить ненависть к Цыси. Но она любила своего сына и не посмела противиться его выбору. На этот раз она подобрала императрицу для своего приемного сына, абсолютно не заботясь о его чувствах. Император Гуансюй внешне никак не проявил недовольства, исполнив свой долг сыновнего повиновения, к тому же его «дражайший папа» обладал слишком непреклонным характером, чтобы ему возражать. Так что он избрал свой путь мщения и преподнес Цыси сюрприз сразу же после официального прихода к власти 4 марта 1889 года.

Свадьба состоялась на следующий день после Дня приветственных речей и обошлась казне в 5,5 миллиона лянов. Мероприятие провели предсказуемо роскошное, благо погода стояла ясная. Императрица Лунъюй в золотом паланкине проследовала по центральной аллее Запретного города, на которую разрешалось ступать одному только императору, а также императрице по единственному случаю ее венчания. Ее окружала лишенная деревьев грандиозная императорская парадная часть Запретного города с шеренгами почетного караула в красной униформе с многоцветными знаменами и чиновниками в синих халатах на фоне малиновых стен и золотых крыш. Ее паланкин внесли в Ворота высшей гармонии, сгоревшие совсем недавно и теперь временно обозначенные сооружением из бумаги и пиломатериалов, хотя выглядели они торжественно, как настоящие. Как и эти ворота, брак императрицы Лунъюй окажется всего лишь видимостью.

За этими воротами располагался самый величественный зал Запретного города – Зал абсолютной гармонии (Тайхэ), где проводились самые важные мероприятия в истории династии. На следующий день после Дня приветственных речей там назначили проведение грандиозного приема в честь отца невесты гунцзюэ Гуйсяна. Только вот в то утро, как сообщил императорский наставник Вэн, император Гуансюй проснулся «с жалобой на головокружение», и его «стошнило водой». Императорские лекари не смогли обнаружить у него никаких нарушений здоровья, но сам император тем не менее объявил о том, что ему следует остерегаться сквозняков, и отказался идти в грандиозный зал. Прием пришлось отменить, а всем собравшимся сановникам оставалось только разойтись по домам. Отмена такого мероприятия считалась событием неслыханным, и сразу же по столице поползли слухи. Император позаботился о том, чтобы смысл такого пренебрежения родственниками невесты дошел до подданных, и он приказал разослать нетронутые угощения по домам чиновников в соответствии со списком приглашенных, особо потребовав, чтобы ни крошки не досталось семье тестя с тещей. Легко себе представить ярость Цыси, когда она узнала о публичном оскорблении ее брата. При поступлении известий о недуге императора, отмечал императорский наставник Вэн, в ее Морском дворце «оперные представления шли не прекращаясь».

Впоследствии император Гуансюй относился к своей жене императрице Лунъюй в лучшем случае равнодушно. Под пристальными взглядами придворных он будет смотреть сквозь свою жену, как будто бы ее не существует. Она старалась ему угодить, но ее попытки вызывали у него только раздражение. Было широко известно, что, когда она «приходила к нему, тот частенько метал в нее туфли прямо с ноги». Желание Цыси установить надзор над своим приемным сыном отозвалось ей усилением напряженности в отношениях с ним. Теперь, когда ей приходилось отойти от дел, императору Гуансюю меньше всего хотелось выслушивать наставления вдовствующей императрицы, тем более по вопросам управления государством.

Император явно отдавал предпочтение Жемчужной наложнице, то есть резвой молодой девушке, которая, как заметили евнухи, появлялась перед ним совсем не в традиционном женском обличье. Она не пользовалась косметикой, а также носила мужскую прическу (с косичкой, свисавшей по спине), мужской головной убор, камзол для верховой езды и неуклюжие черные атласные сапоги. Позже император Гуансюй поделился со своими врачами, в том числе французским доктором Детеве, тайной того, что с ранней юности страдал ночными непроизвольными семяизвержениями. Снившиеся ему звуки ударных инструментов вызывали у него эрекцию, из-за нее у императора появлялись похотливые ощущения, заканчивавшиеся поллюцией. Однако в других случаях, следуя записям доктора Детеве в истории болезни, никакой эякуляции не происходило и «ни малейшей возможности эрекции не возникало». Следовательно, можно предположить отсутствие у императора Гуансюя способности к обычному соитию. Народ в Китае знал о существовании такого недуга, но не ведал о причине, поэтому назвал его «кастрацией волей Небес». Одетая мужчиной Жемчужная наложница не могла вызвать у императора желания к половому сношению, и с ней он мог чувствовать себя свободным от такого сношения. Император владел такими инструментами, как гонги, барабаны и цимбалы – все они вызывали у него влечение сродни сексуальному, и он считался вполне сносным игроком на ударных инструментах.