Сингомэйкеры - Юрий Никитин

— Великолепно, — прошептал я потрясенно. —Господи, да здесь же слово в слово, как я написал! Что за связи у нашейорганизации, с ума сойти…

Пальцы мои тряслись, когда я по приказу Глеба Модестовичасрочно созывал всю команду в актовый зал. Еще не успели рассесться, как я вывелэту заметку на широкий экран. Тарасюк, Жуков, Орест Димыч читали с недоверием,Цибульский сразу же потребовал ссылку. Я лишь проскроллировал вниз, она тамнаготове, а также ссылки на академические работы профессоров Чернова, Лейнера,Пойти Сойтиса и академика Топорова, которые обосновали это в более наукоемких ипотому непонятных латинских терминах.

— Ни фига себе, — пробормотал Цибульский, —до чего же у меня здоровые, оказывается, инстинкты…

— Любишь сиськи рассматривать? — поинтересовалсяТарасюк.

— А то! Будто сам не любишь.

— Я больше люблю задницы.

— До жоп наука еще не опустилась, — сказаля, — а насчет женской груди выводы ученых проверены и подтвержденынезависимыми группами в ряде стран, далеких от Германии. Так что нигеографическое расположение, ни раса, ни вероисповедание не препятствуют…Козырный туз все-таки в рукаве у биологии.

Арнольд Арнольдович молчал, я видел, что его мощный мозг ужначал работу с новыми данными, а я, повинуясь его кивку, продолжил:

— С нашей стороны будет промахом не воспользоватьсяэтими данными.

Он промолчал снова, а Цибульский уточнил живо:

— Как?

— Очень просто, — ответил я, чувствуя знакомуюдрожь, — мы можем на этой основе начать новую кампанию, что резко снизитнапряжение во всех слоях общества! Начинать следует осторожно: сперва снебольших офисов, контор и фирм, где сотрудники уже хорошо знают друг друга.Обычно они уже все со всеми перетрахались, все всё друг о друге знают, как икакие у кого сиськи, так что тамошним женщинам обнажиться до пояса —только дай повод, они и так уже обнажались перед всеми, но только вроде бытайком и перед каждым по одному.

Цибульский блудливо ухмыльнулся.

— А кое-кто и в групповухе…

— Да, — согласился я, — что лишь упрощаетснятие последнего барьера. Словом, в таких конторах женщины обнажатся, как яполагаю, в первый же день обнародования такого открытия ученых. Под давлением,конечно же, мужчин, которые будут настаивать, понятно, упрекать, что хотят ихпреждевременной старости и отбрасывания копыт, а женщины убедят себя, чтообнажаются только ради спасения здоровья коллег. Так что в первый же день, отсилы — на второй…

— А в крупных конторах? — спросил Цибульскийделовито.

— Потянутся следом, — заверил я. — Стоиттолько кому-то начать! Никакая женщина не потерпит, что другая пользуетсяповышенным вниманием, а на нее никто не смотрит… если самой нужно толькопальцем шевельнуть. В смысле, чтобы сбросить бретельку с плеча.

Глеб Модестович наконец зашевелился, все почтительнозатихли, а он проговорил в полной тишине негромким властным голосом:

— Как результат, во всех этих учреждениях перестанутобсуждать выборы в парламент и предвыборные программы кандидатов в президенты…Неплохо-неплохо.

Я сказал быстро:

— Но это только первый шажок!.. Второй — этоклубы, дискотеки, кафе, рестораны, трибуны спортивных стадионов… Очень скороэто выплеснется и на улицы.

Он сказал задумчиво:

— Вид обнаженных женщин на улице, обнаженных хотя бы допояса… гм… способен не только предотвратить подготовку к митингу, но и вообщеотменить забастовку, а то и революцию. Игривое настроение в обществе продлитсядовольно долго.

Цибульский вставил:

— Как медик могу сказать, что на таком же повышенномуровне продлится не менее трех-четырех месяцев. Затем несколько спадет и будетспадать, но не опустится до нынешнего. То есть нужное нам благодушие и хорошеенастроение общества будут поддерживаться на более высоком уровне, чем намудается сейчас.

Жуков пробормотал:

— Но достаточном ли для того, чтобы дотянуть безкрупных катаклизмов до Судного Дня…

Цибульский фыркнул:

— Если было бы достаточно, нам можно бы свернуть всюработу и сложить лапки, дожидаясь. Увы, эта сволочь по имени жизнь еще подкинетнам задачи! Головоломные.

— С такими ребятами, — сказал АрнольдАрнольдович, — как наш юный гений, будем решать, решать…

Я ощутил горячую благодарность к нему, а на Цибульскогопосмотрел с неодобрением. Глеб Модестович нетерпеливо постучал карандашом постолу.

Все утихли, он сказал негромко:

— Роберт Панасович, займитесь развертыванием широкойкампании. Позаботьтесь, чтобы эта новость попала во все выпуски новостей и чтобпрозвучала в достаточно сенсационной форме. В лучшее время эфира. А потом чтобыповторили несколько раз. Хотя новость такая, что не забудут, но лучшенапомнить, чтобы натолкнуть на разные идеи… Думаю, еще до началафинансированной и направляемой нами кампании кое-где начнут сами…

Тарасюк быстро записывал, спросил, не поднимая головы:

— Тогда можно сегодня же начать пропаганду… гм…здорового образа жизни в тех кафе и дискотеках, которые напрямую принадлежатнашему концерну?

Глеб Модестович кивнул.

— Для того и созданы.

Он не договорил, но я понял, что наша организация какие-томеста, где группируется публика, содержит не только для извлечения прибыли, чтопонятно, но и для каких-то экспериментов над большими группами населения.

По спине пробежал холодок, меня начинают допускать к темтайнам, разглашение которых в самом деле чревато. А это значит, наблюдение за мнойуже включено.

По первому телеканалу в самое удобное для зрителей времяначалось жаркое обсуждение необычной темы: «Здоровье и нравственность». Яосвободил место на диске, чтобы записать программу полностью, включил за паруминут раньше, сел перед телевизором на диване, как заправский телеидиот, там наэкране фейерверки, фанфары, я такое видел только в цирке, и здесь, как в цирке,клоуны выходят… господи, как удалось затащить в дискуссию виднейших политиков,политологов, главу Центра Здоровья, двух академиков?

Они кланялись, рассаживались за круглым столом, друг надруга посматривают, как боксеры перед боем. В аудитории на скамьях в шестьрядов расположились «люди из народа», эти будут подбрасывать вопросы. Всецветное, яркое, любая телепередача — прежде всего шоу, так что дажеакадемик, объясняя теорию гравитации, должен надеть колпак с бубенцами ивыписывать формулы на доске, для доступности приплясывая и выкрикивая матерныечастушки.

Ведущий, громогласный и наглый шоумен, представлял каждого,будто расхваливал раба на невольничьем рынке. Я хоть и вслушивался жадно, нополовину пропускал мимо ушей, почти все слова пустые, наконец начались самидебаты. Уже зная, какие рычаги задействованы, я все-таки задерживал дыхание истискивал кулаки, когда академик Хворостов начал доказывать, что обнажение дажедо пояса нанесет сильнейший удар по нравственности, что вызовет волнупреступности, наркомании и насилия.