Коллаж Осколков (сборник) - Игорь Афонский

– Я могу сам изготовить острые датчики, ты займись зажимами. Потом я, так и быть, побрею тебе голову. Мы сделаем из тебя настоящий кошмар твоего профессора.

Бритье происходило тут же. Ученые не хотели шокировать остальных обитателей поселения, поэтому нагрели воду в ведре в тесных лабораторных условиях. Лион разделся до пояса. Его худое тело согнулось на табуретке. Доктор достал немецкую бритву, равномерно провел ею по кожаному ремню. Острота лезвия была достаточной, все обошлось без порезов. Взбитая пенная масса медленно облазила под своей тяжестью, встряхивалась, унося на пол клочья волос. Лезвие еще хищно сверкало в электрическом свете, но Илонг крепко держал второй рукой подбородок. Он знал свое дело.

– Без работы не останешься. Если что, будешь классным цирюльником.

– Не смеши меня, а то будет дополнительная услуга – кровь пущу!

Более интимной картины между ними не наблюдалось. Полуголый Лион с уже лысой головой, Илонг с крепкими руками, словно танцующий возле своего молодого коллеги.

– Потом будешь носить спортивную шапку. Никто ничего не заметит, волосы вырастут, и все!

Лион вымыл голову, вытер насухо тело. Карту будущих точек пришлось зарисовывать по записям с тетрадей. Каждая точка имела свое название в латинском алфавите, для лучшего удобства. У них была также большая картинка из старого китайского пособия, где некоторые точки совпадали. Их нанесли в первую очередь. Долго все проверяли, боясь ошибки. В некоторых случаях производили исправление. Такие изменения, очевидно, были необходимы. Точки для удобства изобразили с названиями: Альфа, Бета. Лион держал свой дневник и проверял все по зеркалу. Когда он остался доволен, стали готовиться дальше.

Чтобы не замерзнуть, Лион сразу натянул на нижнее белье свой толстый свитер. Сверху пришлось залепить клеёнку. Он сел на стул, Илонг закрепил его самого. Несколько датчиков следовало установить на руки и ноги, они шли отдельно для снятия показаний тела.

Когда нужно было надеть шлем, Илонг не выдержал, усмехнулся.

– Что-то не так?

– Знаешь? Ты теперь такой… космический! Особенно с этими латинскими буквами. Нужно тебя сфотографировать. Иначе потом сложно повторить всю карту. Два источника в одном. Подожди, я буду все фотографировать.

Последовала вспышка магния. Потом еще.

Шлем теперь напоминал чудовищное орудие пытки. Несколько неровных рядов иглы, связанные длинными проводными нитями со сложными блоками, с самой машиной. Та тихо урчала, прогревалась. Размеренно работал вентилятор охлаждения. Когда шлем натянули, Лион ощутил только холод этого прибора. Иглы мягко впились в нужные отмеченные точки.

Началось действие. Экран показывал нужный ряд картинок. Мистер Илонг внимательно всматривался в зрачки Лиона, менял показатели своего «динамо». Потом Лион делал знак, Илонг менял давление на крепежных штативах, иглы уходили вглубь. Ничего пока не менялось, но, судя по осциллографу, некая работа точно велась. Трудно было что-то понять, но вдруг зрачок Лиона задергался. Его губы стали двигаться, словно он что-то пытается сказать.

– Если это началось, то дай знак. Пошевели кончиками пальцев!

Лион сделал знак. Пальцы у него тоже упирались в датчики, где-то самопишущие приборы пришли в действие.

Лион заговорил громче, обращаясь во временную пустоту, кто – то на той стороне вышел с ним на связь. Он сделал условный знак, Илонг осторожно отрегулировал давление на крепежах штативов. Иглы впились еще сильнее.

– Результат в первой семерке точек, это уже прорыв. Что же там происходит? Нужно сразу записать все, что он скажет. Нет, лучше включить магнитофон сразу, чтобы иметь больше данных. Засечь время.

Он посмотрел на часы. Шторы были закрыты, они провозились долго, наступила ночь.

Картинки менялись одна за ругой. Потом Илонг вставил другую партию приготовленных картинок, через некоторое время третью и четвертую. За этим следовало повторение, опять первая и так далее.

Через два часа закончилась бобинная лента, ее пришлось сменить. Лион стал передавать всё увиденное им. Он медленно и внятно произносил слова, потом сделал еще знак. Илонг с сомнением стал переделывать устройства штативов. Иглы впились. Кожа в некоторых местах заметно кровоточила. Новые данные импульсов, новые показатели на длинных бумажных полотнах, магнитных лентах. Потом он потерял сознание. Нашатырный спирт привел его в чувство, он стал кричать. Тело задергалось, кресло не было предназначено для таких усилий. Что-то ломалось, следовало прекратить опыт. Мистер Илонг стал выводить «динамо» на нейтральное положение. Потом он ослабил давление игл, вытягивал их из кожи, следовало потом все протереть.

Когда тело удалось вытащить на кушетку, Лион обессиленно свернулся в калачик, и сладостно закрыл глаза. Илонг его укрыл единственным в лаборатории шерстяным одеялом, а сам присел за стол, чтобы прослушать записи.

– Это есть прорыв, явный прорыв!

Лион

Парень и предположить не мог, что его затея с подкожным внедрением датчиков принесет какой – либо результат. Бритье ему, конечно, понравилось. Нежное касание лезвия по коже вызывало нервное напряжение, по спине бежали мурашки, кровь, словно гонг, стучала где– то, но не в ушах.

– Без работы не останешься. Если что, будешь классным цирюльником.

Ответа он не услышал, словно очутился в каком-то другом месте, он вдруг увидел сам себя, откуда-то сверху. Илонг брил Лиона, а маленький мальчик, оглядываясь на них, уходил в далекий туннель. Вдруг все переменилось, он вернулся.

Теперь он знал точно, что все получится. Он на миг увидел будущий опыт, его словно вжали до размера вспышки, он увидел голубое свечение некого поля вокруг своей головы, капельки крови, которые, нагреваясь, медленно пузырились. Меняющиеся картинки, словно бесконечный фильм. И далекое неизвестное, куда он так хотел вновь проникнуть.

Он вспомнил доброе лицо Марии, когда она смотрела в зеркало, и ожидал увидеть его вновь.

Ничего не сказал, боясь спугнуть увиденное. Быстро вытерся, достал тетради и китайский медицинский атлас, стал готовиться к картографии.

Доктор Илонг наносил химическим карандашом точки по этим записям, Лион его проверял по зеркалу. Пока все было в норме, но он знал, что следует торопиться. Где-то в темноте обратно возвращалась машина, о которой его успели предупредить. У них еще было время. Следовало приготовиться к опыту.

Возможно, были ошибки, Лион нервничал, он, словно боялся, что любая задержка может сорвать сеанс, но ничего плохого не происходило.

Сейчас он нащупает контакт, и его прабабушка все от него узнает. Очевидно, что он спасет Иосифа-воина и всех его людей.

Но вместо Марии он нашел другую женщину. На стене в незнакомой затемненной комнате висело большое зеркало. Что-то похожее на кровать, где лежал человек. Он сразу понял все это, более того, он узнал женщину. Он видел ее в далеком детстве и хорошо помнил старую семейную фотографию, которую ему никто не объяснял. Да, это была его мать. Она металась в родильной горячке, и бредила. Та самая информация, что была предназначена для Марии, она попала к Терезе, жене Марата. Женщина выдавала все увиденные ею и им символы и сигналы. Лион попытался пробиться к ее разуму, но, очевидно, что болезнь была сильнее, она находилась в пограничном состоянии, когда ее действия вызывали у окружающих лишь опасения. Лион приказал своему телу, подать знак доктору Илонгу. И тот сразу стал колдовать с креплением. Некий смутный образ стал вырисовываться в его сознании. Тереза находилась в постели, ее окружали какие-то люди. Атмосфера царила тревожная, но не враждебная, он такое бы сразу почувствовал. Старинные предметы, очень богатая обстановка. Люди в довольно красивых домашних одеждах, сразу понятно, что тут царил относительный достаток. Парень стал искать новый контакт с женщиной, он по-немецки произнес: