Я люблю время - О'Санчес

Долго ли я бежал, или не очень – я не помню, потому что ровная маховая рысь отличный способ обрести душевное равновесие и философское настроение: глазами я отмечаю и шоссе и рельсы под виадуком, а сам думаю о чем-то рассеянном, словно грежу наяву, о завтрашнем дне, о Светкиных роскошных формах, о детях… Пустой Питер – прелесть, я им горжусь. Это все-таки совсем не то, а гораздо приятнее, неизмеримо лучше, чем если бы я в натуре очистил Петербург или Париж с Нью-Йорком от жителей, транспорта, синантропов и прочей биологической и механической живности. В той же цивилизации майя, если уж опять о ней вспоминать, мне довелось проделать нечто подобное. Чепуха одна вышла: сутки, не более, казалось мне прикольно, а дальше город стремительно стал приходить в запустение, покрылся морщинами, одряхлел и вскорости умер. Чем запустение отличается от безлюдья и пустоты? Не хочется играть в каламбуры, но чтобы не нудствовать: запустение поселяется в граде пустом и опустившемся. И людей это касается. А меня – нет. Так я думал и бежал себе, летний дорожный асфальт сам под ноги стелется, а вот уже и каменный коробок сколько-то там этажный, какой-то там улучшенной панельной серии, во чреве которого я нашел себе приют и кров.

Я уже говорил, по-моему, что возвращаться из Пустого Питера в некотором смысле даже комфортнее, чем уходить в него из дому, потому что до последнего мига ты там, а повернул ключом, да вошел в двери… «Грязно-серая лиса шаг за шагом возвращается в общежитие!!!» О, нет, это я не повернулся разумом и я не лиса, тем более грязно-серая, и общежитие ни при чем, это даже и не заклинание в полном смысле слова. Это я так матерно ругаюсь звуками китайского языка, которые в безымянном интернетовском переводе на русский, превращаются в дурацкую фразу.

О, нет. Не зря я тогда запнулся мыслью у одноглазого бинокля, перебирая потери. Ключи были в рюкзаке – и ключи соответственно пропали. Ну, «грязно-серая»! Вот так! Не будь я крут очень уж по-взрослому – куковать мне оставшиеся годы в полном одиночестве, скитаясь по Пустой Евразии. И опять меня гложет – но недолго, секунд с десяток – нравственная дилемма: создать ключи, или искать другие решения, также нарушающие принципы, мною же положенные для меня? Пусть Бруталин создает, или Баролон – сами, в общем, разберутся, кому из них положено – решаю я, делаю шаг прямо сквозь дверь и возвращаюсь к себе домой.

– Блаженны сильные духом, ибо их есть завтра земное.

– Ты это к чему?

– Это я о нашем маленьком, но работящем коллективе.

Фил и Вил встретились, как и договаривались, у скамеечки возле парадной Светиного дома.

– Ты точен.

– А ты еще точнее. Минуты на две, наверное? Издалека видно было: я шел, а ты уже стоял.

– Где-то так. Ну и что означают сии демонстрации?

– Где, какие, почему? – Велимир широко раскрыл глаза и с подчеркнутым интересом стал оглядываться, словно бы пытаясь обнаружить эти самые демонстрации, но Филарет остался насмешлив и невозмутим.

– Думаешь, лысый – ты больше понравишься человечеству в целом и дамам в частности?

– Ах, это! Не, ну, право… Это гигиенично, во-первых, и оригинально во-вторых! И не надо тратиться на бриолин и расчески. Ты куда?

– Пешком поднимемся, по пути посмотрим что и как, пешеходные подходы, так сказать, потому что в лифте мы уже проверяли. Не против?

– Хорошо! Пешком так пешком, мне отныне тем более просто: балласт в виде волос сброшен, а аэродинамические качества резко повысились, сопротивление воздуха уже не то, что вчера.

– Вот как?

– Да. И в драке теперь никто не получит передо мною неожиданного преимущества, хватаясь дерзновенною рукой за чуб!

– А разве у тебя был чуб? Я и не заметил. Так, какие-то пакли торчали по сторонам и все. Таких оригиналов-причесочников, как ты в, любом ПТУ сотнями считают, не говоря уже о… – Фил остановился и брезгливо потрогал пальцем звезду в пятиугольнике, нацарапанную на стене.

– Это зависть, Фил, примитивная зависть. Кстати, ты обратил внимание снаружи?

– Обратил. Хрен поймешь – попытка это была, или просто шквал?

– И не говори, одни случайности на пути. Видишь, зря мы на лифте не поехали: нас обгоняют.

– Пустяки. Это Светлана нас заметила из окна и дала отмашку Татьяне, та и помчалась, знакомство укреплять. Она сегодня твоя, между прочим. Счастливчик.

– А между прочим, может, переиначим? Пусть тебе будет в одно жало и Тата, и браслет, а я удовольствуюсь оставшимся?… Оставшейся. Передоговорились?

– Нет. Не передоговорились. И не ори так громко, они уже слушают.

– Это я не ори??? Труба иерихонская, прости меня господи, что язвлю начальника… Девчонки, привет!

«Девчонки» действительно поджидали их на лестничной площадке. Они ахнули и дружно захихикали на новую «прическу» Вила, но больше половины взглядов, как отметил обиженный Велимир, все равно достались его напарнику и шефу.

– Заходите, заходите скорее, а то все соседи изведутся от любопытства! Виля! Ой! Что они с тобой сделали, какой ужас! А можно я лысинку потрогаю?… Филечка, проходи пожалуйста, дорогой.

– Вот настоящий деловой мужчина: всегда при пиджаке, при галстуке. Молодой, аккуратный, представительный, умеет зарабатывать, ваша жена должна быть счастлива за таким мужем!

– Танечка, я уже говорил вам вчера, что я не женат. Не говорил? Мое упущение. Но я говорил. И не собираюсь в ближайшие триста лет. А вот Велимир у нас парень на выданье! Одно плохо – очень богат и весьма застенчив, это вредит ему в общении с прекрасным полом.

– Ничего себе, застенчив! Ваш друг очень такой… веселый. А почему вы сказали, что плохо быть богатым?

– Во-первых, леди Тата, Фил этого не говорил, во-вторых, он соврал, а в третьих я действительно парнишка при казне и абсолютно, вакуумно холост. Приходится проводить время в казино и шантанах, а также в рюмочных, в беспрестанном поиске второй прекрасной половины и долгими вечерами тренироваться на случайных попутчицах жизни. Застенчивость – да, она мне мешает, но я держусь молодцом! Да потрогай, потрогай-те, не поскользнетесь, там уже щетина пробивается. А в щетине седина, да. Но не от прожитых лет, а от немыслимых переживаний, ниспосланных мне злодейкою судьбой. Чур, вон та чашка моя, она элегантнее и больше!

Велимир еще вчера ощутил, что с Татой проблем в более тесном знакомстве не предвидится, но ему гораздо больше нравилась Света, а то уже упорхнула из кухни, вместе с Филаретом, смотреть качество ремонта, естественно, зачем еще? И там по всей гостиной громыхал его одобряющий бас.

– Ой, Велимир, как они вчера меня достали, эти друзья из ЖЭКа! Сейчас он не ЖЭК, а по-другому называется, но суть одна: подороже взять, поменьше сделать. Воды им подай, подоконник протри, стул поднеси…

– …за водкой сбегай…

– Ага, за водкой! Так я им и побежала бы. Выкинула бы прямо с балкона вместе с водкой и дрелями! Терпеть не могу алкашей и наркоманов. У меня мой первый муж… – Тата осекалась было, но Велимир немедленно поддержал разговор: