Сестры Гримм - Менна Ван Прааг

Дальше начинается настоящее светопреставление. Все предметы в спальне девушки взмывают в воздух и начинают вихриться в торнадо, который срывает с пола ковер, поднимая все то, что до сих пор еще оставалось неподвижно, включая кровать и лежащую на ней Беа.

Она просыпается, истошно крича, и резко садится на кровати. Над ее головой ничего не летает, никакой торнадо не переворачивает ее комнату вверх дном. Все тихо и неподвижно, и Беа замолкает. Она делает глубокий вдох, пытаясь успокоиться, как вдруг видит павлинье перо на ладони своей левой руки. Оно не движется с места, как и все остальное, будто просто терпеливо ждало, когда она его увидит.

Беа смотрит на перо. Если сильно напрячь фантазию, можно было как-то объяснить, как оно тут оказалось. Возможно, она забыла закрыть дверь, возможно, ее пытается напугать какой-то проказливый приятель или озлобленный бойфренд. Это крайне маловероятно, но возможно. Однако затем происходит невозможное.

Перо начинает видоизменяться. Его кончик начинает чернеть, как будто его обмакнули в чернила. Оно втягивает их в себя, и чернота распространяется по нему всему.

Сначала книги, теперь перо.

И чувство, что за ней кто-то наблюдает.

3.33 пополуночи – Лео

Я знаю, о чем ты думаешь.

Лео напрягается. Голди лежит в кровати рядом с ним, и, хотя она не может слышать голос, зазвучавший сейчас в его голове, у него такое чувство, будто она находится слишком близко. Он пытается успокоить свой разум, чтобы отец не мог прочесть его мысли.

В голове раздается смех Вильгельма. Полагаю, это называется «после пожара да за водой». Я сейчас нахожусь в твоем сознании и могу видеть все.

Лео молчит.

Ты влюбляешься в нее.

Нет, я…

Ты же сам знаешь, я не могу этого допустить.

Лео молчит. Он знает.

Если ты не желаешь с ней драться, боюсь, ты мне не нужен. Это меня огорчает, но…

Каждый мускул в теле Лео словно обратился в камень. Голди шевелится, просыпаясь. Нет, я… я буду с ней драться.

Я совсем не уверен, что верю тебе. – Вильгельм Гримм говорит медленно и тихо. – Возможно, мне следует погасить тебя и найти тебе замену.

Нет! В груди парня рождается немой крик. Пожалуйста, не надо. Я, я…

О, успокойся. – Вздох Вильгельма обдает его холодом. – Я глупый старик, а ты мой любимый сын, так что я дам тебе второй шанс.

Лео ждет.

У тебя есть время до ночи Выбора. – Он делает паузу. – Должен признаться, я совершенно уверен – она все равно тебя победит. Однако она должна выдержать поединок, как и все остальные. – В голове Лео опять звучит его смех. – Ведь чем бы был гладиатор безо льва?

Лео представляет себе, как Голди пронзает его мечом, и моргает, чтобы отогнать этот образ. Если ты не вступишь в бой, я найду того, кто будет готов это сделать.

3.36 пополуночи – Голди

– Я люблю засыпать вместе с тобой.

Лео поворачивает голову, чтобы поцеловать меня в щеку, но вместо этого целует мое ухо.

– Я тоже.

– По-моему, ты вообще никогда не спишь, – говорю я. – Всякий раз, когда я просыпаюсь, твои глаза открыты.

– Я стою на страже, – отвечает он.

– Это очень любезно с твоей стороны, но думаю, что мы с Тедди можем о себе позаботиться, – с улыбкой говорю я. – Мы не разговариваем с незнакомцами, нас раздражают убийцы, и после едва не удавшегося террористического акта, который имел место быть прошлым летом, на наши коктейли могут приходить только по приглашениям. Так что, думаю, нам ничего не грозит.

– Рад это слышать. Но с чего ты решила, что можешь мне доверять? – Лео улыбается, однако что-то в его голосе говорит мне, что он не совсем шутит. – Ведь я тоже могу быть террористом.

– Не можешь, – говорю ему. – Все мои возлюбленные проходят тщательную проверку.

Парень улыбается.

– Да ну?

Я киваю.

– Были проверены твои биографические данные, твоя ДНК…

– …прочитан мой личный дневник.

– О боже, – бормочу я, уткнувшись лицом в его грудь. – Я надеялась, что ты забыл этот наиболее постыдный момент моей жизни.

– Никогда, – говорит Лео. – Я буду напоминать тебе и тогда, когда…

Я жду, чтобы он закончил предложение, надеясь, что в нем он произнесет обещание о нашем будущем, но он молчит.

3.39 пополуночи – Голди

Каждую ночь мне снится один и тот же сон. Поначалу я вижу только белизну – я смотрю на яркий свет электрической лампочки, на снежное поле, на белесое небо. Тени начинают обретать форму. Я стою посреди сада, но всё здесь бело – трава, деревья, птицы, бабочки… Белый кот крадется по белой траве, ставя лапы между маргаритками и одуванчиками, и, в конце концов, исчезает в зарослях одуряющего бутеня. На белых ивах поют дрозды-альбиносы, и их песни разносит ветер, несущий с собой белых шмелей, то садящихся на белые розы, то взлетающих с них.

Сотни, тысячи роз, рассеянных по саду и пышных, как пионы. Гадая, не стала ли чисто белой и я сама, вижу, что сад становится все больше, распространяясь во все стороны, пока я не начинаю видеть вокруг не тысячи, а миллионы роз, и их благоухание не становится таким сильным, что я ощущаю на языке их нектар.

В этих розах есть нечто особенное, хоть я никак не могу понять, что. Чем дольше я стою среди них, тем больше уверяюсь, что я каким-то образом связана с ними, и начинаю гадать, не стала ли такой же розой и я сама.

4.34 пополудни – Лиана

– Я по-прежнему считаю, что из этого ничего не выйдет.

– Может быть, и так, – говорит Лиана, вытянув руку, чтобы поймать капли дождя. Ее руки свободны, потому что Кумико сложила свои на груди и молча отвергла попытку Лианы взять ее за руку.

Они просидели в «Оттоленги» три часа, растягивая при этом три пирожных-корзинки с лимонным кремом-брюле куда дольше, чем можно было бы подумать, рассматривая брачное предложение Мазмо со всех сторон. В конце концов Лиана убедила Кумико, что им нужен свежий воздух.

– А я думаю, это может сработать.

– Так говорит твоя тетя? – спрашивает Кумико в тридцатый раз за сегодняшний день, с каждым разом произнося эти слова с все большей и большей горечью.

– Давай просто посмотрим, что скажет он, – отвечает Лиана, шагая вместе с Кумико по Шиллингфорд-стрит. – Почем знать, возможно, мы сможем как-то решить вопрос так, что будут довольны все.

– Тогда ты еще более наивна, чем твоя тетя, – говорит возлюбленная Аны. – Что, если он не захочет просто спать рядом с тобой? Что, если он захочет иметь детей?