Любить монстра. Краткая история Стокгольмского синдрома - Микки Нокс

На самом деле не пошел. Я мечтала о том, что мы поженимся. Купим небольшую квартирку в Нью-Йорке. Ну и так далее по списку. Главное – не возвращаться в Гданьск. Там мне больше не место. Короче говоря, Джереми прав, и это обиднее всего. В любом случае он не настолько мне нужен, как думает.

Все последующие дни я избегаю его. Естественно, по ночам представляю, как он ждет меня с букетом цветов и слезами на глазах. Мечты всегда сбываются. Вопрос в формулировке желаний.

Джереми действительно ждет меня с букетом цветов. Через три дня после случившегося. Мы с Зои возвращаемся с занятий. Она вечером планирует пойти выпить в бар неподалеку, а я буду учить виктимологию. Это мой любимый предмет. Он действительно отвлекает. Жаль, что не профильный.

– Верена, погоди. Нам нужно поговорить, – окликает меня Джереми.

– Иди, я через пять минут буду, – говорю я Зои и оборачиваюсь. Я жду, когда он сделает шаг навстречу, но ничего не происходит.

– Ты уже все сказал… – гордо говорю я.

Дальше все происходит по стандартному сценарию. Разговор заканчивается новой ссорой. Только на этот раз я понимаю, что дальше уже ничего не будет. Джерри – маньяк. Джерри – секс-символ. Джерри – объект зависти. Просто самовлюбленный красавчик. Это уже не интересно. Ну и пусть мне сочувствуют. Это как с китайскими подделками. Даже если все провожают завистливыми взглядами, ты знаешь, что это всего лишь подделка.

Теперь уже я больше не жду извинений, слез и ссор. Избегаю его по-настоящему. С не свойственной мне спринтерской скоростью. Все свободное время провожу с Виктором. С ним весело. Он одержим азартными играми. В его комнате, наверное, сотни брошюр по теории игр, руководств по блефу, истории покера и пр. Естественно, все доступные и недоступные деньги он тратит на онлайн-казино и подпольный покер. Почти всегда проигрывает, хотя знает об игре больше, чем кто бы то ни было. Когда человек в чем-то хорош, с ним всегда интересно.

– Ты бы поговорила с Джерри, он так бесится, – не устает упрашивать Зои.

В конце концов, я не выдерживаю и говорю:

– Послушай, если ты еще раз произнесешь его имя, я больше не буду за тебя готовить все эти задания по виктимологии.

Зои несколько мгновений смотрит на меня, а потом выходит из комнаты. Мне стыдно. Но я не могу простить ей того признания на процессе. К тому же нужно же хоть кого-нибудь обвинить во всем.

Еще неделя занятий проходит в стандартном режиме. Учеба. Домашние задания для меня и Зои, ночные смены в захудалом баре на другом конце города, болтовня и покер с Виктором и его соседом по комнате. Они пытаются сделать из меня шулера. Ничего не выходит, но это весело.

В воскресенье утром Зои будит меня часов в восемь утра. Она выглядит так, будто выиграла миллион долларов. Лицо буквально сияет от счастья.

– Что случилось? – хриплю я спросонья и беру со стула свитер.

– Мне премию дали, – пищит она. – Даже не ожидала. Двести баксов!

– Неплохо, – соглашаюсь я уже возле кофеварки.

– Сегодня едем на шопинг, – заявляет она. – И твой психованный Виктор со своим покером нам не помешает. Триста лет с тобой никуда не выбирались.

– Только очень скромный шопинг. Для бомжей, – предупреждаю я. – У меня никаких премий не предвидится.

Мы едем на шопинг в центр Бостона. Как ни странно, но время действительно проводим неплохо. Покупаем кучу всяких мелких и никому не нужных вещей, в основном из тех, что не дороже трех долларов. Сидим в кафе. Знакомимся с какими-то парнями, затем хихикаем и обсуждаем их ровно до момента знакомства со следующими. Все это, и правда, увлекательно. Когда я решаю посмотреть на часы, время близится к полуночи. Денег на такси у нас уже нет. Машины у нас тоже нет и не предвидится в ближайшие полгода. Это только в фильмах каждый школьник на своей тачке. На самом же деле у нас в колледже поголовно все на велосипедах разъезжают. Черт.

Решаем от конечной доехать автостопом.

Ночное метро в Бостоне выглядит зловеще. Там практически никого нет. В вагоне мы сидим одни. В соседнем я видела еще пару человек. Пустые платформы с грязными, исписанными граффити стенами. Неприятный запах канализации. Абсолютная тишина в те минуты, когда поезд останавливается, и гулкий рев, когда поезд набирает ход.

Всю дорогу мы с Зои молчим. Каждая из нас клянет себя за нерасторопность. Зои кто-то названивает, но она не берет трубку. Пишет смс. Текст увидеть не удается.

– С каких пор ты стала такой скрытной? – спрашиваю я, разглядывая содержимое пакетов. Все-таки там есть пара ценных приобретений. Юбка за три доллара, футболка за пять.

– Да ну, ничего интересного, – отмахивается Зои.

В этот момент поезд останавливается. Конечная. Мы выходим. Это открытая станция, поэтому здесь особенно холодно и противно. Бетонный пол изгажен всем, чем только можно. Кажется, там даже следы крови есть.

– Пойдем отсюда быстрее, – ежусь я.

– Ага, – задумчиво соглашается Зои и хлопает себя по карманам. – Сигареты кончились.

– Ты ж почти не куришь, – отвечаю я. Мы выходим на пустынную улицу. Для того чтобы поймать попутку, нужно перейти на другую сторону. Подземный переход навевает нехорошие ассоциации с фильмами ужасов.

– Н-да, мы давно с тобой не общались, – протягивает она. – Подожди, я сгоняю в тот магазинчик на углу.

Она разворачивается и бежит к мигающей вывеске в конце улицы. По-моему, это не магазин, а бар. Собираюсь побежать следом, но не успеваю. Кто-то хватает меня за горло.

– Что, сука, думала, что все так просто? – шипит Джерри. Боковым зрением замечаю еще несколько фигур за его спиной. Меня тащат в переход. Первый удар головой о стену. Затем второй. Кто-то запрокидывает мне голову и начинает вливать в горло жидкость. Она обжигает пищевод. Так обычно пишут.

Я не чувствую боли. Это вообще протяженное во времени понятие. От ударов не бывает боли. Боль – это слово, которое медленно расползается по телу и постепенно топит тебя. Когда твой организм отчаянно борется с алкогольным отравлением, когда тебя окружают четверо здоровых парней и по очереди швыряют тебя об стену, когда уровень адреналина буквально убивает нервную систему, не испытываешь боли. Когда больше ничего не остается, когда единственный способ доказать, что ты жива, – это посмотреть в глаза человеку, не нужно этого делать. Я заглядываю в глаза Флемми и нагло скалюсь. Он делает шаг назад и включает камеру на телефоне. Чья-то рука с татуировкой на локте тянет за ворот кофточки, и та жалобно трещит. Все дело в унижении, а не в боли. Если вы хотите жить, если вы хотите сделать еще пару вдохов, поесть бургеров и встретить с кем-нибудь хоть один рассвет, не улыбайтесь. Не нужно лишний раз раздражать людей.

Все дело в деталях. Именно они делают историю правдоподобной. Возможно, поэтому мой мозг удалил ненужные подробности того вечера. Я помню лишь кадры очень плохого фильма. Неестественно темную, почти черную полоску крови на стене рядом с моим лицом. Кровь из носа, рассеченной брови, с затылка, не знаю. Меня швыряют, и полоска превращается в грязные разводы. Помню, как мозг фиксирует Джерри, спокойно водящего пальцем по экрану телефона. Он стоит в стороне. Больше не принимает участия в этом. Наблюдает и фиксирует. Ничто в его облике больше не выдает бешенства, с каким он схватил меня за горло.